Scorpena

Я, хоть и редкий гость тут стал, провел действительно незабываемые часы с вами... Если и были какие-то не самые приятные моменты, то только из-за моего характера. Мне всегда казалось, что Артталк сродни дому - откуда можно надолго уйти и куда всегда можно в любой момент вернуться... Новость убила наповал... Просто нет слов... "Всегда" - закончилось... Таких печальных смайликов никто не рисует... Огромнейшая благодарность вам за этот сложный, хоть и обычно незаметный, труд, отдельно - за действительно незабываемую атмосферу, еще отдельно - за то, что "потянули" не только графику, а еще - за идеи и их воплощение! У нас моряки считают, что каждый корабль - одушевленный. Этот проект действительно с душой и душевный, и этим, наверное, выделяется из общего ряда. Очень, очень приятно тут и очень печальная новость... И - еще раз - спасибо вам!

То, что я пытаюсь написать, не самое обычное по сути. Обычно я пишу какие-то местные ожидания о Дне Победы. Порой я как бы спорю с другими точками зрения, порой - просто о том, что неплохо было бы сделать и администрации города, и простым нам. Сейчас я хочу поделиться эмоциями. Впечатлениями. Переживаниями. Это тем более сложно, что они отрывочны по сути... Потому, что есть время на переходы и ожидания, общение с близкими людьми и рассылка праздничных поздравлений - словом, все то, что относится к празднику, но являет собой его личную сторону. Абсолютно личную и вряд ли интересную. Потому - не будем о ней. "День Победы, как он был от нас далек..." Я ненавижу эту песню. Не потому, что она плоха или еще что. Просто от нее сердце плачет кровью. Мне есть, что и кого вспоминать. И я знаю о тех, кто "Пол-Европы прошагали, пол-Земли..." Но есть день, когда эта песня актуальна. Как никогда. Хотя так же - заставляет плакать кровью. Как никогда. Сегодня. Мне есть, что и кого вспоминать... Фотографии тех, кого нет с нами. Совсем не первый год. И акция "Бессмертный полк", наверное, несправедливо приписана Владивостоку. У нас это было принято раньше. Но и это неважно. Важно то, что напрасно искать меня в строю. Что бы ни происходило, я - в рядах зрителей. Сегодня безумно легко просить прощения за все, что связано с Парадом Победы. Я ставлю телеобъектив и заранее прошу прощения на случай, если кого задену. Люди передо мной понимающе кивают и стараются раздаться в стороны, что в толпе не очень-то и получается. Тем не менее - спасибо вам и за эту попытку... и простите, если кого я все-таки зацепил. Люди... о них отдельный разговор. Сегодня в Севастополе (формально - украинском, фактически и по убеждениям - российском, но не будем о политике) аншлаг. Людей столько, сколько я, наверное, не помню с детства. Не в три-четыре слоя, а, пожалуй, во все десять... А еще - мы были самыми песенными вокруг, чему я неслыханно рад. И даже мой хриплый голос (а, скорее, не совсем плохая память на песни) приняли участие в Параде. Не знаю, какими словами можно передать то воодушевление, тот душевный подъем, который возникает, когда у тебя за спиной полтора десятка человек выводят "Катюшу". На все голоса. Не очень попадая в ноты. И даже забывая слова. И - когда проходящий строй ветеранов и военных подпевает. Вернее - ПОДПЕВАЕТ! Мы поем! Поем! ПОЕМ!!! Спортивные фаны нервно курят - они болеют не только "за", но и "против". У нас нет врагов. Мы все свои. Мы поем ОДНУ ПЕСНЮ!!! И мне не стыдно своих слез - ведь такие же слезы я вижу напротив. А потом - мы поем "День Победы"! От начала и до конца! Кто-то вскидывает кулак, но мне не хочется отвечать тем же... и я поднимаю раскрытую ладонь. Строй ломается, кто-то подходит, благодарит, и мы поздравляем в ответ... Это не безумие, наоборот - это ЕДИНЕНИЕ душ. Это сила. Это мощь. И неспроста, уже расходясь, женщина изрядно старше меня, утирая слезы, говорит: "А все-таки, вместе мы - сила!" И я возражаю: "А мне вспоминается народная мудрость - сила есть, ума не надо." Ей не хочется со мной соглашаться, но она понимает меня, а потому говорит: "Пусть наша сила будет мудрой!.." Но все-таки - наша сила.... Сила, от которой небеса раскололись и скатились за горизонт. Сила демонов, заключенных в металл, и их грозный рев заполнил котловину Севастопольской бухты. Сила, подконтрольная человеку. Над водной гладью демонстрируют мощь военно-воздушных сил. Ушли на северные румбы "вертушки" разных моделей. Ушли фронтовые бомбардировщики, заправщики и стратегическая авиация в "железе" бомбардировщиков и ракетоносцев. Над нашей бухтой, нашим городом в небе символ укрощенной мощи - пилотажные группы "Русские витязи"и "Стрижи". И грохот именно их движков совершил то, чего мы не видели уже давно. Контролируемая сила. Мудрая мощь. В небе. И, думаю, не только я испытал какое-то чувство родства с этой внешне угловатой, но хищной рукотворной птицей. Странного, необычного родства - какой-то небывалой, глубинной, родовой памятью. Или даже не памятью... Это трудно объяснить, но... "Мы с тобой одних предков, брат!" Маугли знал, что такое голос крови. Если не считать группового пилотажа, не было ничего такого. Просто - два выхода на воздушную сцену. "Бочки", развороты, расхождения - внешне ничего сверхъестественного. Возможно, только внешне. Но самое главное не в том, что и сколько времени делали в воздухе пилотажники. Нам дали прикоснуться, попробовать на зуб силу. И я понимаю, что через несколько лет те, кто при перегрузках показывал нам, непонимающим, на что способна боевая техника - пойдут в этом строю. А выросшие к тому времени несмышленыши, уже сегодня дарившие ветеранам цветы, будут так же стоять на обочине и запевать "День Победы", "Катюшу", "Легендарный Севастополь"... и будут так же болеть сердцем. А потом - встанут в боевой строй. К тому времени нынешняя техника будет, наверное, уже анахронизмом. Но все это - пополнение строя ветеранов, замена их в боевом строю - мне кажется правильным и нормальным. Старики, простите... многие лета Вам! Я уверен - Вас так же, как и нынешних детей, манит рукотворная сила. Но у них есть возможность покорить ее. У каждого свой подвиг, который ничуть не умаляет другого. И Ваш подвиг - не просто достоин памяти. Ибо вечным памятником ему станет усмиренная сила. Покорная рукам Ваших потомков. Пусть наша сила будет мудрой Вашей мудростью. С Днем Победы!

Не хочется говорить о руках, когда болит душа. Но по этому поводу не выпишут больничный и не найти лекарства в аптеке. Если ты - раздолбай, то смирись. Если нет - топи боль в алкоголе или экстриме. Даже ты не поймешь себя - и где уж ждать того же от окружающих? Мало кто не совершал глупостей. Мало кто потом гордился ими. Если это о тебе - "мы с тобой одной крови". Ты - раздолбай. Слово, которое не склоняется в жизни, и, главное - тебе наплевать. На все те условности, которые люди соорудили на твоем пути. Тебя не пугает неудачный эксперимент, даже если ты знаешь результат. Сегодня у меня - это синяк на локте. Завтра - разбитое тело и сломанные кости. Я виню тебя? Нет. Я виню себя? Нет. Сам не справился. Я - раздолбай. Слова - это ложь. Мысль - это ложь. Мысль, оформленная в словах - ложь в квадрате и кубе. Только движение - правда. Только поступок - правда. Я - слово. И я - ложь. Это больше логики и выше диалектики. Это вне философии и за пониманием. Это - свой путь к Творцу. Я творю поступок. Я - раздолбай. И потому - я не отвечу на вопрос, кому я молюсь, вытаскивая бесчувственное тело из моря. Хвастовство? А мне плевать. Просто - иногда до боли хочется сказать. До боли сломанных костей и порванных мышц. Это моя боль. Но каждое сказанное слово - ложь. И, значит, я - лгу. Но я знаю, что это слово не остановит тех, кто сменит меня. Кто будет ломаться о камни и глотать соль воды. Кто готов плакать сердцем - и прятать слезы. И это - поступок. Ложь? Правда? Слово? Дело? Соленое слово в соленой воде. Легко ругаться матом, оставляя за собой след своей крови. Легко поминать Творца всуе - и тяжело признаться в том, что сам понимаешь не больше прочих. Зачем, почему, во имя...? Кто ответит, в чье лицо бросаю холодные слова и матерные рифмы, кому жертвую свою кровь из порезанных рук и ног, во имя кого подставляю плечо тем, кому тяжело? Никто. А если и ответит - это слово, а, значит, ложь. Лучше уж соль моря. Лучше уж вкус крови. Я - раздолбай. А это значит - что просто ложь и правда остались на берегу. Я плачу. Я молюсь. Я истекаю кровью. И тут нет места слову. Нет места лжи... Я - раздолбай.

Под песни Высоцкого. Когда все вокруг надоедает, каждый спасается, как умеет. А у меня одна тропа, которая никогда не бывает хорошей: если сыро - она скользкая, если сухо - осыпается с края в обрыв. Зато на ней все зависит только от тебя. А разве не это самое главное? "Мы говорим не штОрмы, а штормА - Слова выходят коротки и смачны. ВетрА - не вЕтры - сводят нас с ума, Из палуб выкорчевывая мачты!..." Песни Высоцкого необычной мантрой крутятся на языке, постепенно успокаивая взъерошенные нервы. Да и погода не подкачала - на удивление теплый и светлый день. Зима... и воздух плюс пятнадцать. Легкая куртка, легкие облака, легкие наполняются солью и озоном... Еще чуть-чуть - и захочется делать всякие глупости: лезть в холодную воду, бегать по вертикалям, искать ступени в небо, молиться Солнышку, сочинять и тут же забывать песни... и заведомо хочется не делать одного - уходить. Но я только пришел... С чего бы горевать? Да не с чего, потому - вперед! Что только не выбросит море после шторма! Никогда не знаешь, где найдешь, где потеряешь, а порою хошь не хошь - что не ищешь, то найдешь! Какая-то железка высунула острый край из размытого дождями овражка по колено глубиной, пакет-"маечка" зацепился за куст над заливчиком, кусок желтого пенопласта в груде водорослей, моток старой лески между камней... Хм... а почему, собственно, нет? "Заказана погода нам удачею самой, Довольно футов нам под киль обещано. И небо поделилось с океаном синевой - Две синевы у горизонта скрещены..." Для начала - снять пакет с легких веток. Он понадобится последним, но без него - никуда. Потому на дно камушек, дабы ветер не увел легкий целлофан, а на те же ветки - куртку. Двигаться придется много, потому все лишнее - в карманы. А вот нож перекочевывает в карман камуфляжных штанов. "...Служение стихиям не терпит суеты, К двум полюсам ведет меридиан. Благословенны вечные хребты, Благословен великий океан!.." И снова вперед по береговой черте. Сюда я еще вернусь, но теперь я знаю, что я ищу. Ага, я гениальный сыщик, хоть это и не из той оперы... Приходится пройти половину заваленного пляжа, прежде чем глаз натыкается на нужное - невыразительную железку в форме буквы П. Прекрасно! Как показывает детский опыт, вариант вида Е хуже - замучишься ровнять... Кусок пенопласта оказывается приличным - брусок почти в локоть длиной. Ломать или нет? Задумчиво смотрю на железяку - таких бы штуки три... Может, пополам брусочек? А-а, ладно, море поможет - когда бы было иначе? Черновую обточку ножом делаю достаточно быстро, а вот более ровно... Называется, не было забот, так купила баба порося. Впрочем... вот этот камушек подходящий. Камень как наждак - и такой же ровный. Почему-то меня именно в этот момент слабо волнуют вопросы экологии - я добиваюсь полной продольной симметрии, подтачивая пенопласт то с одной, то с другой стороны. Желтая и иногда коричневая крошка струйкой сбегает в ноги. "...Капитан, чуть улыбаясь, Бросил только: "Молодцы!" От земли освобождаясь, Нелегко рубить концы..." Если точить дальше, можно и испортить. Да и сам пенопласт очень легкий. Нужен груз... и приличный. Как там закон Архимеда гласит? Кто не умеет плавать, несет службу на подводных лодках! Или нет? Хиханьки-хаханьки, но с тем, что "тело, всунутое в воду, выпирает на свободу..." что-то надо делать. В смысле, всунуть это тело так, чтобы не вылезло, где не надо. Мда, двусмысленность какая-то получается... Носком кеда я ковыряю увиденную в промоине железяку. Сразу она вылезать не желает, но сила и наглость, как обычно, торжествуют. Нет, это не винтовочный ствол и даже не раритет времен Куликовской битвы. И не чемодан с древними монетами. Обычный строительный мусор, но... а ведь... Ведь подойдет! Прикидываю вес на ладони. Чуток укоротить - и точно, подойдет! Не знаю, кто и для какой цели приваривал арматуру к железному листу, но у меня задача обратная - отломать кусок ржавого металла параллельно арматуре. Нож тут не помощник, конечно, а розетку и болгарку я на море не ношу. Ну, придется обходиться... В принципе, ничего сложного. Зажав добычу между камней, начинаю аккуратно обстукивать по линии облома. Самое сложное - первый ход, потом легче. Но металл достаточно ржавый, легко поддается, а потому я просто додавливаю ногой. А теперь руками - и на себя, в обратную сторону. И снова - от себя. "...Руки-ноги на месте ли, нет ли - Как на свадьбе, росу пригубя, Землю тянем зубами за стебли - На себя! От себя!.." Ажур! То, что доктор прописал! Попутно прихватываю моток лески и отправляюсь на поиски сухих старых веток. Можно даже не очень сухих, мне не костер разводить. И уж где-где, а на зимнем берегу с ветками проблем нет. Передумав в последний момент, отковыриваю несколько щепок от мощного просоленного бревна. Остается всего ничего - давно привычным способом превратить уже ненужную П в букву Г и подровнять камушком следы излома. Финита ля. Сборка. В бруске сделать пару сквозных отверстий. В одну длинную сторону до середины воткнуть железку - арматура оказывается внизу. Через отверстия продеваю леску, подвязываю эту сварную конструкцию, а под натянутую леску вкладываю несколько мелких щепок. Теперь она не протрет хрупкий пенопласт. Отвлекаюсь, ставлю брусок на воду - прекрасно держится! Душа поет, а смысл ее удерживать? "Корабли постоят и ложатся на курс, Но приходят они, возвращаются сквозь непогоды. Не пройдет и полгода - и я появлюсь, Чтобы снова уйти, чтобы снова уйти на полгода." Душа поет, а руки делают. Подтачивают сколотые щепки, крепят их в рыхлом пенопласте, увязывают старой леской. Послужи еще немного, милая, не лопни! Пришла очередь пакета. Я вырезаю два прямоугольника, и... "Но мне хочется верить, что это не так! Что сжигать корабли скоро выйдет из моды. Я, конечно, вернусь - весь в друзьях и мечтах, Я, конечно, спою - не пройдет и полгода..." ...и резким движением ножа превращаю один из них в два треугольника. Еще несколько минут работы - и я креплю Г-образную пластинку под едва заметным углом к осевой линии. У меня в руках двухмачтовый корабль. Сделанный из всякого хлама за два часа. Целлофановые паруса уже трепещут, вылавливая легкий ветерок. Два косых паруса - первый на бушприте, второй на корме. Кормовой даже сделал поворотным, подвернулась и проволока. Прямой парус на реях на фок-мачте. Увесистый киль. Кораблик. Два часа жизни, за которые можно было много чего сделать. Уж на какое-нибудь доброе дело точно хватило бы. Но иногда самое доброе дело - не делать его. Два часа детства. Когда-то мы строили такие кораблики - пусть и поменьше размером, топорнее работой - почти каждый день, когда приходили на море. Неужели это так давно было? Рухнул размытый обрыв, похоронив под собой небольшие уютные пляжики. Пройдет еще лет двадцать - и такие же пляжики появятся снова. Море не устает от своей работы, как и я не устал от своей. Как же не хочется выпускать его из рук! Может, еще раз перетянуть леску, проверить киль... Хватит. Я разуваюсь, прохожу по ледяной воде и скользкому дну несколько шагов к торчащему плоскому камню. В последний раз немного поправляю руль. И ставлю поделку на воду. "Был развеселый розовый восход, И шел корабль навстречу передрягам. И юнга вышел в первый свой поход Под флибустьерским черепастым флагом." Еле слышно хлопнул прямой парус - и с креном на левый борт почти поперек ветра безымянная скорлупка ходко рванулась от берега. Наверное, я все-таки перекрутил руль... "..Наклонившись к воде, парусами шурша, Бриг двухмачтовый лег в развороте. А у юнги от счастья качалась душа - Как пеньковые ванты на гроте..." Метрах в пятнадцати от берега кораблик крутанулся и пошел против ветра. Паруса заполоскались. Точно, перекрутил! Э-эй, ты что! Тебе курсом на норд, на север, на выход из бухты! И, точно услышав, или словно прощаясь, кораблик сделал полный круг и лег курсом ноль. Точно на север. "Все года, и века, и эпохи подряд - Все стремится к теплу от морозов и вьюг. Отчего эти птицы на север летят, Если птицам положено только на юг?.." Прощай! Там тебя подхватит краешек течения и подтолкнет на северо-запад. Кто знает, куда тебя занесет шаловливый черноморский ветер? Хочется верить, что ты достигнешь своего дальнего берега без особых потерь. А если и будут в прощании слезы - никто о них не узнает. Под парусами из грязноватого пакета прочь уплывает кораблик. Уплывают два часа моего детства. Два часа моей жизни. Два бесполезно проведенных раздолбаем часа. Кораблик "два часа". Прощай...

Истины нет, а правда у каждого своя... Скольжу, оступаясь. Я знаю, что я - раздолбай. Ибо кого еще понесет в морской лед и каменный холод? В обрывы, размытые осенне-зимними штормами, в обвалы на месте вчерашних тропинок, в предательские камни? Шаг, перепрыгнуть расселину, уйти с вымытого водой камня, скользнуть на качнувшуюся глыбу, убрать под нависший выступ плечо, свернуться в клубочек, чтобы в следующий миг распрямиться пружиной, отыграть голеностопом и забраться на метр глубже... зачем? Орел-решка, реверс-аверс, цифра-вилы... Мир крутится монетой гривной, дрожит и меняется на глазах. Перед глазами рулетка, ценой которой - жизнь или здоровье, что определится выпавшей стороной. Остальное - зависит от меня... От меня. Когда-то я не зря сказал - в таких, как я, влюбляются, таких, как я, не любят. Сто килограмм живого веса и шесть футов два дюйма роста корчат из себя Джеки Чана. Это не столько техника, сколько чутье, чуйка. Выдержит ли скользкая глина? Даст ли качающийся камень опору? Получится ли прыжок? Выдержит. Удастся. Получится. Я не могу иначе - в противном случае, вечно гостил бы в травматологии. А что любить? Оказывается, что нечего. В самом деле - сильно ли поможет чувство камня в кабинетной борьбе, знание волны - в различных инстанциях, а легкость движения - в коридорах власти? Да ни капли. А дальше - орел-решка - каждый выбирает для себя: кому что нужно. Я ни с кем ни спорю и никому ничего не предлагаю. Ничего не имею - и мне нечего терять. Зато каждый раз при северных ветрах я ухожу к морю и играю с ним с ним в салки, порой в которых цена - жизнь. Море пятнает каплями, я ухожу всем телом. Кто не знает, как морская волна захлестывает за десятиметровый - в ширину - мол*, тот не играет в подобные игры. Не просто так я в две тысячи лохматом году после подобных игрищ с довольной ухмылкой сказал встречному на парапете волнолома: "Я - дошел до конца. Дойдешь?" Он - молодец, пошел. И его накрыло шапкой второй волны. Сейчас у меня веселее. Глина, камень, вода, обвалы. Те тропы, что с детства отпечатались в памяти, завалены грудами сланца и щебня. Те камни, что когда-то висели над головой, лежат под ногами. Какой-нибудь геймер сказал бы, что я получил левел ап и некст левел. Но я веселюсь. Вернее, радуюсь. Камням и морю, небу и ветру - а разве не стоит жить для них? Вот и снова - камень выворачивается из-под ноги на долю секунды после прыжка. Скольжение ног по глине играет скорее на пользу - рывок руками, и я оказываюсь над предательским пластом. Орел-решка, аверс-реверс - судьба плетет свою паутину... В которую я не влип до сих пор. Может, когда-нибудь и влипну. Но пока что я не влип. Я - раздолбай. --------------------------------------------- *Мол - он же волнолом - инженерное сооружение. В нашем случае речь о полукилометровом волноломе, прикрывающем вход в Севастопольскую бухту.

Безусловно. "Лень - двигатель прогресса: когда обезьяна взяла в лапы палку, остальные начали трудиться". Безусловно, лень тоже имеет место быть. Но, в том числе, и лень подстраиваться, играть по нелепым правилам... Нового ничего нет: отношения плана "государство - личность" и "социум - личность" строятся на том, что личность всем что-то должна, а за это она получает что-то взамен. Но иногда складывается впечатление, что обмен убыточен для личности. И тогда появляются оболтусы, обалдуи, раздолбаи - люди, на которых в том же социуме подобные ярлыки прилипают со страшной силой. И о мотивации. Само по себе раздолбайство - не мотив для поступка, действия или бездействия. Это лишь реакция на отношение общества к поступкам, ценностям, идеалам... Все вышеозначенное не является истиной, а только моей предвзятой точкой зрения

У этих стихов своя судьба. И свое назначение. А в итоге - каждые рифмованные строки превращаются... да и черт с ним - они же на стают от этого хуже? Признание о любви - две версии Я люблю твою сладость и нежность, Обожаю и запах, и цвет. Я в тебе вижу моря безбрежность И степных ароматов букет. Я люблю это странное чувство, Что приходит с касаньем, любя... Незаметное в сумерках тусклых, Коим кажется день без тебя. Я люблю тебя тайно и явно, И, ты знаешь - довольно давно. Утопаю в тебе безвозвратно - Дорогое мое вино! Я люблю Тебя. Как давно и чью? Где украл Твоих глаз ясный свет? Я пью жизнь - сок лимонный с горечью - Очень тонкий и дивный букет. Вяжет рот, боль играется скулами, Не дает эта горечь уснуть. Но летят мои годы пулями, Под которыми я расту. Я люблю Тебя. Как давно и чью? Да и как оказался я вор? Я пью дни - сок лимонный с горечью, Пол-литровою водки - на спор. И хмелею от спирта бодяжного, Пламя рифмы кидая в закат. Слишком нудное настоящее, Слишком мало достойных преград! Я люблю Тебя. Как давно и чью? Как чужие я занял места? Я пью жизнь - сок лимонный с горечью, И не верю, что будет весна. А она уже в окна мне ломится И стучится сливовым цветком. А я жду, и страдаю бессонницей Оттого, что Ты так далеко. Я люблю Тебя. Как давно и чью? Жизнь - она очень даже не мед, Вот и пью - сок лимонный с горечью, Словно водку - во имя Твое!

Сложно сказать... я лично не уверен, что дело только в силе. "Сила есть - ума не надо" (с) народ, "Энергия есть, но без вектора" (с) Задорнов. Последняя фраза вообще для меня осталась загадкой... Я - раздолбай. Я привык к этому, как привыкают к ярлыкам люди - этот неудачник, тот везунчик... Спортсмен, циник, раздолбай - я в ряду прочих. Никуда не выделяясь, ничем не отличаясь, обо мне можно сказать одним словом. И это слово сказано. Я купаюсь под табличкой "Купаться запрещено!", ныряю под табличкой с запретом ныряния, и вообще - веду себя неподобающе. Могу позволить себе многое, не принятое нынче. Одним словом - раздолбай. Сколько сил нужно, чтобы искренне улыбнуться, если на душе скребут кошки? Сколько души нужно потратить, чтобы протянуть руку - в миг, когда хочется выть на Луну? Чем нужно болеть, чтобы броситься на помощь утопающему, если сам не умеешь плавать? Я не считал. И не знаю. Но могу проделать все это. Зачем? А я и не задумываюсь, хочу - и делаю. И не так важно, нужно кого-то вытаскивать из высокой волны или самому в нее броситься. И не так уж важно, нужна кому-то эта помощь или она нужна мне. Я ее не дождусь, ведь я - раздолбай... Так есть ли смысл об этом жалеть? Когда-то очередная волна станет последней. Ну и что с того? Так задувай сильнее, норд-ост! Поднимай волну, срывай пенные гребни, обрушивай тонны воды на твердый берег! Смелее, море, переворачивай камни и нападай на скалы! Пройдет время - и камень рухнет под твоим напором! Так не ослабляй его - и пусть объятые страхом не покидают своих рукотворных хижин! Сильнее, ветер, сильнее, море - мы встретимся с вами! Все потому, что перед камнями берега буду я. Замерзать в порывах ветра, плясать на гребне волны, уворачиваться от острых скал... Я - могу. И могу себе это позволить. И могу позволить себе выйти на берег - в каплях пенной влаги и каплях крови. Я могу себе позволить... Ведь я - раздолбай. Ты поставь свечу у лика - Не во здравие поставь, Да еще чтоб не была упокойною. Вас еще разбудят крики Журавлиных шумных стай, И окно залепит лист сорванный. Опусти глаза на землю, За ушедших помолись - Мы опять идем в дурман ветренный. Мы срываемся в темень, Как с ветвей желтый лист, Он к земле навсегда, а мы - временно... Отслужите по мне да отпойте в церквах, Да не ради пресветлых поминок - Поднимусь я как тот желтый лист в небесах, В небесах, по-весеннему синих. Мы зажмем, залепим раны, Выжмем сил своих запас - Человечьей жизни нить тонкая. Мы опять идем по грани, Помолись же ты за нас, Чтобы желтый лист не стал похоронкою. Отслужите по мне да отпойте в церквах, Да не ради пресветлых поминок - Я хочу заглянуть еще Богу в глаза В небесах, удивительно синих. А когда в обидах кровных Ко мне явится злой рок: "Нагулялся, - скажет он. - Хватит вам." Огоньки свечей церковных На морской поставь песок - Пусть короткой будут мне памятью. А пока Отслужите по мне да отпойте в церквах Да не ради пресветлых поминок. Я хочу заглянуть еще Богу в глаза В небесах, удивительно синих.

Печальные реалии наших дней и моих знакомых. Так получилось, что в старом теле мозг отказал раньше тела, а наша долб...лестная медицина свалила все на плечи родных: и лекарства, и уход... а с этим - и тяжкое испытание: желать смерти телу когда-то близкого человека. Это продолжалось почти год. И смерть пришла. Все-таки неожиданно. Зеркала занавешены в доме, Приглушен нерастраченный пыл. Ничего не меняется, кроме Человечьей одной судьбы. В чем-то радость, но все-таки - горе. С орденами костюм убран в шкаф. Старики умирают. Не скрою. Дней минувших не держит рука. Все проходит для них, все проходит. Их уже не трясет, не знобит Даже в зимнюю злую погоду... Кто-то умер? Не знал я... прости... Свою память уносят с собою, Пережитые ночи и дни, Бой труда и тяжелый труд боя, Миги счастья и годы любви. И любили они, и жалели, И давали спокойно расти, Но молчали... И нам только вера Остается, без знаний... прости. Череда дней былых кинолентой Промелькнет - только в руки возьмешь Письма, справки, еще документы, Фотографии... где же тут ложь? Нет ее и не будет, я знаю, Жили с честью, смотрели в глаза. Только вот... старики умирают, Не успев обо всем рассказать. Фотография - словно икона, Оседает на карточку пыль. Зеркала занавешены в доме... Вот и нет человечьей судьбы.

Надеюсь, мотив оригинала указывать не нужно.... Так что на правах абсолютно несправедливой рекламы На любимом клыке облупилась эмаль, И бежит в кабинет очень рано встающий. Мне понятна твоя вековая печаль - "Блендамедов" и "Колгейтов" "Жемчуг" наш лучше. Здесь забытый почти бормашинковский звук. Крик уносится ввысь, чью-то маму клянущий. Здесь сжимаются клещи студенческих рук - "Блендамедов" и "Колгейтов" "Жемчуг" наш лучше. Многолетних дубов величавую стать Погрызи ты раз в день - где дубочки погуще. Видишь, зубы твои не хотят выпадать - "Блендамедов" и "Колгейтов" "Жемчуг" наш лучше. Неприметной тропой пробираюсь домой, Обхожу хулиганов по глинистой круче. Не поможет никак, если в зуб бьют ногой, То, что "Колгейтов" западных "Жемчуг" наш лучше. В сень высоких берез и различных дерев, Унесу я с собой утешенье живущих, То, что мне с пьяных глаз стоматолог напел: "Блендамедов" и "Колгейтов" "Жемчуг" наш лучше.

Предисловие. Зачем - не знаю, но... Само стихотворение не новое. И, наверное, не очень удачное - в технике, в том плане, что длинные строки и слегка сбитый ритм усложняют прочтение. С другой стороны... мне оно кажется действительно морским. С порывистым ветром, с брызгами, с шумом волн и криками чаек. И одновременно - по-детски хулиганским и по-взрослому морским. Странным. Беспокойным. Тревожащим. Зовущим. Наверное, такой и должна быть настоящая Морская душа Столько лет холодов - как жила ты, душа нараспашку, Под тяжелым бушлатом безденежья, воплей и лжи? Ты, морская моя, из прорех полосилась тельняшкой, Нас тянуло двоих не за деньги - за совесть служить. Потерпи ты чуток - видишь, новые ветры задули. Бескозырку достал - и ударило золото с лент. Эх, морская душа, парус ставь, да живее под пули - Мы пока что живые, торопись, пока новый рассвет. Помнишь ты, как рвали с душ чужих очерственья бушлаты. И как звонкую правду в неуверенный голос несли? Нам прибрежное эхо отбивало салют многократно, И наш парус надежды надежно скрывался вдали. А потом много лет мы с тобою - увы! - не в почете, Ни креста нам на грудь, да и нет в изголовье креста. Скрежетали зубами за тобой арестантские роты, Ты же внешне черствела, с трудом узнавая места. Потому-то хотел сдернуть с душ очерственья бушлаты. Заорать: "Оглянитесь - давно позади холода!" Пусть другие вослед посылают бессильно проклятья - Это слово, не пуля, от него никакого вреда. Столько лет холодов - но прошли, понимаешь ты, слышишь?! Снова время дороги, и морская, в полоску, душа. Пусть туман, пусть дожди, или даже цветение вишен - Ставим парус скорее, вон, птицы на север спешат! Вот опять я хочу сдернуть с душ очерственья бушлаты. Заорать: "Оглянитесь - давно позади холода!" Чтобы парус весенний превратил меня, сделал крылатым, И на ветер летучие ленты закусить, словно конь - удила. Про закусывание лент бескозырки - матросы часто эти самые ленты зажимали в зубах или завязывали вокруг шеи, дабы головной убор не унесло ветром. Но завязывать дольше

Просто очень старое.... Тихий звук ночной капели, Легкий скрип промокшей ели, Стекла все позапотели, Видно только фонари. Их огни туманным светом Говорят: "не видно лета". Пролетело лето это Напрочь - сколько ни гляди. Темнота. Не то, чтоб темень, Серый мир как мокрый кремень. Звук капели долбит в темя, Выбивая слово SOS. Вновь судьбы моей причуды, От меня уходит чудо. Облапошенным Иудой Я гляжу, где мой Христос. Нет, и в бога я не верю, Скрип души закрытой дверью - Снова память в мокром сквере Листья будней ворошит. Я ведь верил! Как я верил... А теперь готов, наверно, Километрами измерить Расстоянье до души. Ночь, капель да легкий ветер Говорят: "Не стало света". У меня пропало лето И погасли фонари. Тихий звук ночной капели, Легкий скрип промокшей ели, Неужели в самом деле Мы забыли о любви?

Умничка. Ты как всегда, абсолютно права. Глупая варежка ничуть не согреет ладонь. Нервы-эмоции... Вчера было все трын-трава, Сегодня опять скорлупа на душе. Не тронь. Но ты дочитаешь в строчках короткий роман. И не поймешь, что происходит - Ты сходишь с ума Или просто что-то больное проходит? Серый пейзаж за окном, но стекло Не остудит ни лоб, ни неба прижатую высь... Что-то подтаяло, тонкою струйкой стекло. Ты выдохни резко... ...Подумай... ... и улыбнись.

Мерило жизни - миг... Когда разбегаешься босыми ногами по шершавому камню, когда тело одной пружиной выталкивает себя в непривычную среду, в воздух... Миг полета. Краткий, незаметный... и вот уже метры высоты не "под", а "над". "Под" - только вода... а она, как ни странно, плотная... - Откуда у тебя синяки на груди? Хм... откуда... Только на груди? Да они по всему телу. Подумаешь, сложиться забыл. Как летел со скалы, раскинув руки, так и вошел плашмя. Забыл. Задумался. Замечтался. Зато, говорят, летел, как настоящая птица. Ну, да... летел, недолго... а упал, как сбитый самолет. В воду. Из плюс двадцать восемь в восемь по Цельсию. Хорошо, что не минус - там бы еще сильнее разбился... но и этого хватило, чтобы сердце сбилось с привычного ритма, а тело неслышно заорало: "Хозяин!... Ты!... в своем уме?!" В своем, в своем... в чужом до такого не додумаешься. Вылезти по скольким камням - дело плевое, они все равно не чувствуются ногами. И - снова на скалу, снова терка камня под подошвами... А бывает наоборот - из воды плюс двенадцать в ноль воздуха. Такой он - не теплый, не холодный, ноль... Не успел за три минуты одеться - шнурки можно зубами завязывать, пальцы уже не гнутся. Но приходят следующие выходные... обязательно приходят.... и все почему-то повторяется. Бывает многое. Что-то не повторится в принципе, что-то будет похожее, что-то новое. Обрыв под ногами, ледяная вода, скалистый берег в шторм, острый металл в ладонях, выскальзывающая из пальцев веревка... Да мало ли? Трудно понять одно - зачем? Может, и впрямь - есть только миг, и именно он называется жизнь? И вся жизнь оценивается только тем, как живешь в такие мгновения? Или наоборот - ждет наказание за неразумный риск? Только что тут неразумного - доверяешь только себе, больше нечему, все против тебя. А вот кто попробует объяснить это небесным весам? А я и не пробую. Вода, скалы, небо - и огонь души. Каждое - стихия. Вернее - Стихия. Еще точнее - Стих и Я. И это мои мгновения. Объяснить словами - не хватит слов. Остаются только многоточия, причем - для выражения всех эмоций. И еще вот синяки, ссадины... старые и новые. На теле и на душе. Точно знаю: я - раздолбай.

Из очень старого... но, вроде не выкладывал.... Типа, страничка из старой тетради... В далеком мире далекий странник. Там небо выжег зеленый карлик, И море вечно там цвета стали Весь год - всю тысячу дней. А где-то - путь, но надежды нету. Меня тошнит здесь, но терпкий ветер Напомнит запахи соли летом - И нас всех потянет к Земле. Зовет еще на закат Туманность, Хотя, казалось, такая малость, Что на Земле совсем не осталось Друзей, и любви, и детей! А я устал - захотелось дома Залечь от чувств вековой истомы И встретить тех же своих знакомых... Но жаль, что их нет на Земле. Чужой рисунок чужих созвездий Нас не согреет в остывшей бездне, И лишь осадком, как от болезней - Тоска, по миру тоска! И пусть я слышу пульсары Новых, Я помню годы свои вне дома. Мне стал уж шепот межзвездный стоном - Тоска, земная тоска... А я все верю, хоть крыть мне нечем, Что будет вечер, и будет встреча, Что дома сердцу все станет легче - Что вдруг есть и дом, и семья. И будет сын мой, как я, с балкона Глядеть на звезды слегка влюбленно, А после, может, как мне, со стоном К нему в сон войдет Земля: "Чужой рисунок чужих созвездий Нас не согреет в остывшей бездне, И лишь осадком, как от болезней - Тоска, по миру тоска! И пусть мы слышим пульсары Новых, Мелькнули годы, и все вне дома..." И станет шепот межзвездный стоном - Тоска, земная тоска...