Jump to content

All Activity

This stream auto-updates     

  1. Today
  2. Chanda
    СКАЗКА К ПРАЗДНИКУ 14 октября - Покров Онисимова Оксана Первый снег Высоко-высоко в небесах у пушистой снежной тучи родились снежинки. Огромное множество крошечных белых девчонок. Все они были разные, каждая имела свой узор, и не было ни одной, похожей на другую. Несколько дней новорожденные только и делали, что с криками и визгом носились по маме-туче. Они играли в салочки, в чехарду, в дочки матери и просто валяли дурака. Но каждая с самого рождения знала, что обязательно станет балериной. Самой лучшей. Снежинки подросли, и к ним пришел учитель танцев – старый ветер. Он был строг, но большой мастер своего дела. Начались уроки. Девочки очень старались. Они разучивали быстрые танцы и медленные, кружились на одной ножке и подпрыгивали высоко-высоко. Иногда одно и то же движение приходилось повторять сотню раз. Бывало, что кто-нибудь уставал, расстраивался до слез и отказывался заниматься. Но старый ветер любил повторять пословицу: «Самые лучшие вещи труднее всего сделать». Ученица вытирала слезы и начинала сначала. Наконец, настал день, когда учитель остался ими доволен. Девочки выросли, окрепли и многое умели. Теперь им предстояло станцевать свой самый главный танец. Они летели на землю. Волновались ужасно. Снежинки надели балетные пачки, расшитые блестками и новые пуанты. Построились. Учитель танцев набрал побольше воздуха и изо всех сил дунул. Подхваченные ветром снежинки пустились в пляс. Сначала они водили большой хоровод, потом разделились и каждая, летя на землю, исполняла свой собственный, особенный танец. Старый учитель наблюдал за ними сверху и улыбался. Он был очень горд. На земле, далеко внизу, поздний ноябрьский вечер раскрасился множеством танцующих белых звезд. Люди прильнули к окнам и радовались: «Первый снег!»
  3. Last week
  4. Chanda
    СКАЗКА К ПРАЗДНИКУ 10 октября - Всемирный день психического здоровья Ярослава Осокина Сказка о безумном короле В неназываемых землях, что находятся далеко-далеко, дальше, чем может пролететь птица и представить человек, испокон веку правят короли, в чьих жилах течет особенная кровь. Неназываемые земли слушают только тех, кто принадлежит к королевскому роду. Неназываемые земли любят избранных, и, говорят, если истинного короля долго нет, то земли скудеют, перестают плодоносить, бури и разные бедствия становятся постоянными гостями в тех краях. Но еще хуже бывает, когда король болеет - или сходит с ума. Земли не прощают тех, кто приносит вред своему избраннику, и если нового короля просто найти среди детей королевской крови, то безумного короля нельзя заменить, нельзя убить. И однажды случилась такая беда. Правил в ту пору король по прозванию Энио Рослый. Очень уж был он люб неназываемым землям, всюду ему сопутствовала удача, все удавалось. Верные соратники и мудрые советники окружали его, подданные не бедствовали, год от года были урожайными и спокойными. Не было ни войн, ни мятежей, ни иных бедствий. Король был могуществен и силен, и если были у него враги, то они боялись его до смерти. Это опьяняло короля. Энио Рослый верил в свое бессмертие и вседозволенность. И вот стали замечать, как он меняется: король стал злее, капризнее, ненавидел, когда его ослушивались или перечили ему. Он вспыхивал от ярости по малейшему поводу, не щадил никого, даже своих детей, двух принцев. Любовь неназываемых земель отравила его слабое сердце, и оно не выдержало. Рассудок короля пошатнулся, и вскоре люди то и дело шептались по углам, обсуждая последние причуды короля. Энио порой беседовал с пустым воздухом, будто бы со старыми друзьями, которых не было в живых. Бывало, он даже лез в драку с кем-то, кого не видели окружающие. Однажды ему показалось, что деревья вокруг королевского дворца Аннургарна плетут против него заговор - и приказал вырубить их. Так погибли старые деревья, помнившие его прадеда и прабабку, королей-близнецов, ясени, клены и весь яблоневый сад, который по весне усыпал открытые галереи дворца белоснежными лепестками. Изредка король будто бы слышал доносы о том, что духи тьмы пробираются Путаным лесом прямо к столице, тогда он поднимал тревогу и устраивал великую охоту - по нескольку дней измученные воины королевской гвардии прочесывали весь Путаный лес под неусыпным надзором короля. На второй год уж догадались отправлять королю разведчиков с ложными донесениями о том, что духи тьмы испугались короля и покинули пределы неназываемых земель. Было еще - однажды король решил достать звезды с неба и сделать новую корону для себя и своих потомков. Старая показалась ему древней и слишком простой. Долго же строили королевские плотники специальную лестницу, чтобы сгрести звезды, а мастера ювелирного дела и придворные маги создавали втайне от короля корону, в которой бриллианты сияли как звезды. Когда она была готова, ее преподнесли королю. Однако сколько бы не тщился король, как ни усердствовали маги, эта корона не лежала на голове - она соскальзывала, падала, царапала руки и лицо острыми гранями камней. И хоть сияла она необыкновенно, ярче чем блеск луны на водах озера Раххи, что в горах за Облачным кряжем, быть короной Энио была ей не судьба. Король крепко разозлился. Корона из звездных бриллиантов была заброшена в дальний угол королевской сокровищницы, а ювелирам отрубили руки - и это еще хорошо, что король не догадался о том, что его обманули, поэтому ни плотниками, ни магам наказания не было. Когда наследный принц достиг совершеннолетия, повздорил он с отцом - совершенно по юной дурости, к тому времени все уже давно знали, насколько опасно с королем разговаривать вообще. Говорить с ним можно было, только если он спрашивал - а за обедами Энио Рослый вполне мог запустить в собеседника тяжелым блюдом со стола в того, кто осмеливался чем-то не угодить ему. А юный принц дерзнул как-то задать ему вполне невинный вопрос: спросил разрешения отправиться на первую самостоятельную охоту. Таков был обычай, когда юноша достигал совершеннолетия, устраивали большой пир, а затем большую охоту на королевских угодьях. Пир принцу был ни к чему, а на охоту очень уж хотелось - вот он выгадал момент, когда ему показалось, что король спокоен и добродушен. Но все обернулось куда хуже. Что уж там привиделось или послышалось королю, неизвестно. Принц после ужасающего приступа ярости короля попал в подземелья Крестовой башни, королевской тюрьмы, откуда преступники уже не выходили. Сколько ни плакала королева-мать, сколько ни просила за сына - ей, может быть, единственной дозволялось разговаривать с королем, - помочь уже не смогла. Королевич Рео вскоре умер в темнице. Подданные знали - короля нельзя ни убить, ни сменить. Он избранник неназываемых земель, и те не простят такого. Но вскоре началось такое, что королевские советники крепко задумались. Урожаи стали скудны, по весне разошедшиеся реки затапливали целые деревни, сухой зной летом убивал посевы, зимой метели и мороз губили множество жизней. Тогда в глубинах королевского дворца созрел заговор. Почти весь королевский совет во главе со славным Грамдульвом Лживым драконом сговорился в том, что короля надо сместить. Они не хотели убивать его, зная, что неназываемые земли не простят им такого. Решили, что если короля заключить в Крестовой башне до конца дней его, а королеву оставить регентом при младшем сыне, то спокойствие и благополучие станут лишь вопросом времени. И однажды ночью мятежники (а их было числом двенадцать) проникли в королевские покои, неся с собой заговоренные цепи и путы, чтобы схватить короля. Они рассчитывали на то, что король будет отвлечен недавним рождением еще одного малыша, и быть может, на радостях некоторая толика разума будет с ним. Беда была в том, что несмотря на то, что ум короля ослаб, тело и магические силы его были крепки. Веря, что это демоны сумеречного края пришли, чтобы убить его, король совсем помешался. Вырвавшись из рук мятежников, он бросился в детскую и своими руками убил детей, чтобы те не достались сумеречным тварям, сильно ранил королеву, которая пыталась спасти хотя бы самого младшего. Королева едва успела сбежать и передала младенца верным слугам. Ребенка вынесли из дворца, но слуги, которым было поручено заботиться о нем, пропали, как и сам малыш в той суматохе и кутерьме, что поднялись в ту ночь. Король метался по замку, разыскивая королеву, своего ребенка, предателей, он рушил все на своем пути, накладывал магические ловушки и расставлял чары-силки. Без числа погибло стражников, что встали на сторону мятежников, да и тех, что защищали короля, не миновала горькая судьба. Члены королевского совета рассредоточились по замку, пытаясь поймать короля. И они загнали его в один из залов западного крыла. Лишь объединенными усилиями они могли как-то с ним справиться, но обезумевшего монарха уже нельзя было остановить, и он был убит. Королева умерла на рассвете, так и не придя в себя. Вместо короля в неназываемых землях стал править Королевский совет, состоящий из бывших мятежников. Они знали, что рано или поздно королевская кровь вернется к управлению, одни ждали этого с нетерпением, другие с ужасом, поминая последнего венценосного безумца. Так печально закончилась эта сказка, но ты не грусти, дальше будут другие. Взято отсюда: http://samlib.ru/o/osokina_j/03enio.shtml
  5. ramzan123123

    2.jpg

    ramzan123123 posted a gallery image in 3D галерея

    2.jpg
  6. Earlier
  7. Alexandra Petruk
    Halloween_Town_02small.jpg
  8. Chanda
    СКАЗКА К ПРАЗДНИКУ Ну, и наконец, 5 октября - Всемирный день архитектора Жена Гоба Ирландская сказка Было бы просто стыдно, рассказав вам, как я это сделал недавно, о великом Гобе, не вернуться к нему опять, чтобы доказать вам: каким бы мудрым он ни был, все равно он оказался не умнее своей жены. За истинную мудрость и чтут ее память. Отец Гоба, еще до того как тот прославился своей мудростью, решил с его матушкой, что юноше пришло время жениться. И он отправился вместе с самим Гобом вокруг Ирландии, чтобы найти девушку, которая не уступала бы по уму представителям семьи, в какую должна была потом войти. Каждой избраннице старик задавал три вопроса, чтобы проверить и оценить ее ум. Как отличить верхний конец ободранного ивового прутика от нижнего, если сам прутик всего двенадцати дюймов в длину и с обоих концов одинаковой толщины? Кто сумеет отвести на ярмарку в Бэллинслое целое стадо овец и вернуть обратно и стадо, и его стоимость? Если я велю вам катить меня на колеснице из Коннахта ко двору верховного короля в Таре, насколько вы приблизитесь к краю пропасти в Круханских горах, но так, чтобы никто из нас. не испытывал беспокойства? Все девушки гордо заявили, что первые два вопроса неразрешимы, и не дали заманить себя в эту ловушку. Что же касается третьего, то каждая старалась превзойти остальных в искусстве управлять колесницей и называла, в скольких дюймах от пропасти она сумеет проехать: кое-кто из них всего в полдюйме или даже в четвертой доле, а одна, – она уже считала себя победительницей, – заявила, что станет насвистывать джигу, когда будет проезжать от пропасти на расстоянии всего в полволоска! И только одна-единственная девушка, мудрая и остроумная, ответила на все три вопроса. Она-то и стала женой Гоба. Она распознала концы прутика, бросив его в реку: нижний, более тяжелый конец, лег по течению, а верхний, более легкий, смотрел в обратную сторону. Она отвела на ярмарку в Бэллинслое стадо овец, продала их руно, – ведь это главная их ценность, – и вернула хозяину и овец и их стоимость. Ну, а колесницей она управляла умнее всех: объезжала каждую пропасть как можно дальше, сколько позволяла ей ширина дороги. – Ты будешь достойной женой моему сыну, – молвил старик. И в самом деле, она оказалась достойной, что сумела доказать не один раз. Вот как она перехитрила самого короля испанского. Это случилось в то время, когда сей правитель, самый тщеславный из всех правителей на земле, решил воздвигнуть дворец, который бы затмил все другие дворцы на свете. А для этого в Испанию пригласили единственного человека, который сумел бы осуществить его замыслы, – великого Гоб-ан-Шора. Не доверяя королям и их затеям, жена Гоба не хотела его отпускать. Но Гоб, польщенный и гордый такой честью, не дал себя задержать. Тогда она сказала ему: – Раз ты все-таки уезжаешь, я тебя очень прошу, запомни: когда ты прибываешь ко двору великого человека, заводи сразу же близкую дружбу с женщинами, живущими там. Не пренебрегай даже судомойкой! И ты будешь частенько получать полезные сведения. Если ты знаешь, о чем думает судомойка, ты узнаешь и то, о чем думает ее господин. Ночью король рассказывает свои секреты королеве. Утром королева рассказывает их своей прислужнице. Та, не теряя времени, передает их поварихе. И вот еще не настала новая ночь, а уже все великие секреты становятся тайной любой женщины в пределах одной мили от замка. Гоб запомнил наставление жены и еще до того, как работа его дошла до середины, он уже знал от придворных служанок, что в ту самую минуту, когда он полностью закончит новый дворец, его ждет смерть. Король хотел быть уверен, что Гоб никогда не построит другому королю дворец, который превзошел бы его собственный. Но Гоб помалкивал, пока новое здание – самое величественное, какое ему приходилось когда-либо воздвигать, – не было завершено до последнего камешка. – Готово? – спросил король. – Готово, – ответил Гоб. – Ну как, удалось? – спрашивает король. – Величайшая удача в моей жизни! – отвечает Гоб. – Только вот малость... – Что такое? – спрашивает король. – Подойдите сюда и взгляните, – говорит Гоб, приглашая короля подойти вплотную к стене, у которой стоял сам. – Вы замечаете, что, начиная с середины и дальше вверх, эта стена имеет наклон? Ваш каменщик оказался небрежен. – Клянусь небом, вы правы! – воскликнул король, и немудрено: попробуйте встать вплотную к любому высокому строению и посмотреть вверх, вам тоже покажется, что оно наклонилось. – И ведь этого не исправить, не разрушив всего здания! – Исправить я могу, – говорит Гоб. – К счастью, незадолго до приезда сюда я изобрел инструмент как раз для такого вот случая. Завтра же утром я отправляюсь за ним к себе в Ирландию! – Только не вы сами! – говорит осторожный король. – Ваша жизнь слишком драгоценна для всего мира и человечества, и я не могу вам позволить рисковать ею в бушующем море в такую погоду. Я пошлю моего слугу! – Но инструмент этот очень ценный, и моя жена не доверит его ни одному слуге, – возразил Гоб. – Тогда я пошлю главного начальника моей личной охраны, – говорит король. – Все равно она отдаст его только мне, – говорит Гоб. – Я вас не выпущу, клянусь небом! – воскликнул король. – Только мне! – И вдруг Гоба осенило: – Мне или сыну самого короля. – Тогда поедет мой собственный сын и наследник! – молвил король. – Назовите мне этот инструмент, который сын мой – радость моего сердца – должен попросить у вашей жены. Подумав всего секунду, Гоб ответил: – Инструмент, который он должен попросить у моей жены, называется Кор-ан-агойд-хэм. Это название – Кор-ан-агойд-хэм – Гоб только что сам придумал. Если перевести его с гэльского, оно означало «крюк-и-веревка» и годилось не только для названия инструмента, которым можно было выполнить эту работу, но и намекало на темные замыслы короля. Гоб надеялся, что его умная жена поймет, когда услышит его просьбу, что в ней кроется загадка, и разгадает ее. Когда к жене Гоба вошел не ее муж, а сын испанского короля, у нее сразу зародилось подозрение. А как только она услышала, что муж ее ждет крюк и веревку, у нее и вовсе не осталось сомнений, что он попал в западню. И она решила отплатить вероломному королю тем же. – Ну что же, принц, – сказала она, поднимая крышку большого сундука, стоявшего в кухне, – наклонитесь – и на дне этого сундука вы найдете то, за чем прислал вас мой муж. И когда он перегнулся через край сундука, она взяла его за ноги и столкнула вниз, потом захлопнула крышку и заперла сундук. А в Испанию отправила весточку, что они получат назад в трепетные объятия своего возлюбленного наследного принца в тот самый час, когда вернется домой ее муж. И конечно: и ее муж и их принц благополучно оказались на своих местах в самом скором времени. В старину говорили: Когда ищешь себе жену, глаза можешь оставить дома, но уши прихвати с собой.
  9. Chanda
    СКАЗКА К ПРАЗДНИКУ 5 октября - Международный день врача Джованфранческо Страпарола Ла Караваджо О двух врачах, из коих один был в большой славе и очень богат, но круглый невежда, тогда как другой -преисполнен учёности, но очень беден (из книги «Приятные ночи») ...Ныне, милые дамы, покровительство могущественных особ, знатность и богатство ценятся не в пример выше, чем знание, каковое, даже будучи погребённым в человеке подлого и низкого звания, всё же светится само по себе и излучает ослепительный блеск. Вот это я и постараюсь показать вам со всею наглядностью, если вы благосклонно прослушаете мою краткую сказочку. Жил некогда в городе Антенорее один чрезвычайно уважаемый и весьма состоятельный, но мало сведущий в медицине врач. Случилось так, что ему довелось лечить одного дворянина, и притом из виднейших в городе, вместе с другим врачом, который по своей учёности и опытности не имел себе равных, но отнюдь не был обласкан судьбою. Однажды, придя навестить больного, упомянутый знаменитый и богато одетый врач пощупал у него пульс и заявил, что он страдает очень зловредною и очень упорной горячкой. Врач-бедняк между тем, пошарив взглядом под постелью больного, случайно приметил там яблочную кожуру, из чего обоснованно заключил, что накануне вечером тот поел яблок. Пощупав затем его пульс, он сказал ему так: "Послушай, братец, я вижу, что вчера вечером ты поел яблок и что твоя свирепая горячка не иначе, как только от них". Не имея возможности оспаривать это, потому что так и было на деле, больной подтвердил, что сказанное врачом соответствует истине. Засим были прописаны подобающие лечебные средства, и врачи удалились. Когда они шли вместе по улице, тот, что был знаменит и прославлен, раздираемый завистью, принялся настойчиво просить своего сотоварища, врача-неудачника, чтобы он назвал признаки, по которым установил, что больной поел яблок, и посулил хорошо заплатить за это. Врач-бедняк, поняв, до чего тот невежествен, и опасаясь задеть его самолюбие, преподал ему своё наставление следующим образом: "Когда тебе случится явиться к больному ради его лечения, сразу же при входе к нему непременно брось взгляд под его постель и, если увидишь там остатки чего-либо съестного, знай наверное, что именно эту пищу больной и ел. Этот замечательный способ проверки указан в книге Великого Комментатора". Получив за свой совет кое-какую мзду, он распрощался со своим спутником. На следующее утро пресловутый великий и несравненный врач, приглашённый лечить одного крестьянина, впрочем весьма зажиточного и даже богатого, войдя к нему в комнату, увидел у него под постелью ослиную шкуру и, пощупав и исследовав пульс больного, определил у него перемежающуюся лихорадку и сказал ему так: "Вот что, братец, я знаю, что вчера вечером ты позволил себе возмутительное излишество, ты съел осла и поэтому довёл себя до края могилы". Выслушав это нелепое и ни с чем несообразное объяснение, крестьянин, усмехнувшись, сказал: "Умоляю простить меня, ваша светлость, синьор мой, но вот уже десять дней, как я не притрагивался к ослятине и не видел другого осла, кроме тебя". С этими словами он отослал прочь столь высокоумного и глубокомысленного философа и приискал для себя другого, более сведущего врача. Отсюда с полною очевидностью явствует, как я вначале уже сказала, что богатства ценятся не в пример выше, чем знание. И, если моя сказка оказалась более краткой, чем подобало, вы, конечно, подарите мне ваше прощение; ведь я знала, что час уже поздний, а что касается моего рассказа, то ручаюсь вам своей головою, что он - голая правда... СКАЗКА К ПРАЗДНИКУ А ещё 5 октября - Всемирный день учителя Надежда Кожанова О знаниях В одной маленькой горной деревушке жил талантливый мальчик. Просто умница. Он был очень смышленым и старательным. Родители научили ребенка всему, что умели сами: варить, ткать, плотничать. Тогда он пошел к сельским мастерам и стал перенимать их мастерство. У него славно получалось пасти овец, охотиться, ковать оружие. Однажды в селение спустился мудрый старец, который проводил жизнь в уединении на самой вершине горы. Он увидел заскучавшего мальчика и сказал ему: – Твои родные и односельчане поделились с тобой всеми знаниями, которые у них были. А если ты отправишься со мной, то я научу тебя искусству убивать драконов. Это очень сложная наука. Но и ты – необычный ребенок. Любознательный отрок послушал мудреца и последовал за ним. Десять долгих лет он осваивал повадки крылатых тварей и все тонкости их истребления. За это время мальчик вырос, превратившись в сильного, ловкого и отважного юношу. Наконец он овладел искусством убивать драконов в совершенстве. Парню очень хотелось применить свои знания на деле и принести пользу людям. Бесстрашный юноша пошел искать опасных гигантов. Три года он бродил по полям и лесам, но не нашел ни одного врага. Он заглядывал в города и селения, опрашивая народ, но никто давно уже не видел этих грозных существ. И тогда юноша поднялся на самую высокую гору, но и оттуда не смог увидеть своих противников. Разочарованный парень вернулся к старцу. — Мудрец, ты 10 лет обучал меня искусству убивать драконов. Но я потратил три года – и не нашел ни одного из них. Что же мне теперь делать? – спросил он. Старец тихо улыбнулся и ответил: — Иди и учи искусству убивать драконов.
  10. Chanda
    СКАЗКА К ПРАЗДНИКУ 4 октября - Всемирный день защиты животных Эрнест Сетон-Томпсон Красношейка 1 У подножия лесистого Тейлорского холма мать-куропатка вывела птенцов. Внизу протекал ручей с кристальной водой. Ручей этот, по какому-то странному капризу людей, назывался Илистый. К нему-то куропатка и повела в первый раз пить своих птенцов, которые вылупились только накануне, но уже твердо держались на маленьких ножках. Она двигалась медленно, пригибаясь к траве, так как лес был полон врагов, и по временам тихо кудахтала, призывая птенцов, похожих на маленькие шарики пестрого пуха. Птенцы, переваливаясь на тоненьких красных ножках, нежно и жалобно пищали, если отставали хотя бы на несколько шагов от матери. Они были такими хрупкими, эти птенчики, что даже стрекозы казались неуклюжими и большими по сравнению с ними. Их было двенадцать. Мать-куропатка зорко следила за ними и осматривала каждый куст, каждое дерево, заросли и даже небо. Она, по-видимому, всюду искала врагов, потому что друзей было слишком мало. И одного врага ей удалось найти. По ровному зеленому лугу пробирался большой зверь — лиса. Этот зверь как раз шёл по их дороге, и через несколько минут он должен был наверняка почуять птенцов и напасть на их след. Времени терять было нельзя. «Крр, крр!» («Прячьтесь, прячьтесь!») — крикнула мать твердым, но тихим голосом, и маленькие птенчики, величиной чуть-чуть побольше желудя и имеющие всего только один день от роду, разбрелись в разные стороны, чтобы спрятаться. Один птенчик залез под листок, другой спрятался между двумя корнями, третий забрался в свернутую бересту, четвертый забрался в яму. Скоро все спрятались, кроме одного, который не мог найти для себя подходящего прикрытия и, прижавшись к большой желтой щепке, лежал на ней, совсем распластавшись, закрыв глазки, уверенный, что теперь-то ему уже не грозит никакая опасность. Птенцы перестали испуганно пищать, и все затихло. Мать-куропатка полетела прямо навстречу страшному зверю, смело опустилась всего в нескольких шагах от него и затем бросилась на землю, хлопая крыльями, как будто она была ранена и уже не могла подняться. Она пищала, пищала и билась. Быть может, она просит пощады — пощады у этой кровожадной, свирепой лисицы? О нет! Куропатка была не так глупа. Мы часто слышим о хитрости лисицы. Так вот подождите, и вы увидите, как глупа лиса по сравнению с матерью-куропаткой. Восхищенная тем, что добыча внезапно очутилась так близко, лисица прыгнула и схватила… Нет, ей не удалось схватить птицу! Птица одним взмахом крыла отодвинулась дальше. Лисица опять прыгнула и на этот раз, конечно, достала бы птицу, если бы не маленькое бревно, очутившееся между ними. Куропатка неловко протащилась дальше под бревно, но лисица, щелкнув челюстями, прыгнула через него. Тогда птица, как будто немного оправившись, сделала неуклюжую попытку полететь и покатилась вниз по насыпи. Лисица смело последовала за ней и уже почти схватила её за хвост, но промахнулась. Как ни быстро прыгала лисица, а птица двигалась ещё быстрее. Это было уже совсем необычайно. Как это быстроногая лисица не могла поймать раненую куропатку? Какой позор для лисицы! Но у куропатки как будто прибавлялось сил по мере того, как лиса гналась за ней. Отведя врага на четверть мили в сторону, птица вдруг стала совсем здоровой и, решительно взмахнув крыльями, полетела через лес, оставив лисицу в дураках. А самое досадное было то, что лисица вспомнила, что она уже так попадалась прежде. Между тем мать-куропатка, описав большой круг в воздухе, окольным путем спустилась к тому самому месту в лесу, где укрывались её маленькие пуховые шарики. Дикие птицы обладают чрезвычайно острой памятью местности, и потому мать-куропатка опустилась как раз на ту самую кочку, поросшую травой, где она была перед тем, как полетела навстречу лисице. На мгновение она остановилась, восхищаясь, как тихо, не шелохнувшись, сидят её дети, спрятавшиеся по её приказанию. Её шаги не заставили пошевелиться ни одного из них, даже того малютку, который притаился на щепке. В сущности, он не так уж плохо спрятался. Но вот раздался голос матери: «Криит!» («Идите сюда, дети!») — и моментально, точно по волшебству, из всех тайников вылезли маленькие птенцы-куропатки, и тот крошка, лежащий на щепке, самый крупный из птенцов, открыл свои глазки и побежал с нежным писком «Пиип, пиип!» под защиту широкого материнского хвоста. Его голосок, конечно, враг не услышал бы и в трех шагах, но мать услышала бы его, далее если бы расстояние было втрое больше. Все остальные тоже подняли писк и, без сомнения, воображали, что страшно шумят. Они были счастливы. Солнце стояло высоко и грело жарко. Чтобы добраться до воды, надо было пройти открытую поляну. И вот, высмотрев хорошенько, нет ли поблизости врагов, мать-куропатка собрала малюток под тень своего распущенного веером хвоста и повела их, защищая от солнечного удара, к зарослям шиповника на берегу ручья. Из зарослей выскочил белохвостый кролик и очень напугал куропатку. Но белый флаг мира, который он нес позади, скоро успокоил её: кролик был старым приятелем. И малютки научились в этот день, что не надо бояться кролика. Они узнали, что кролик больше всего на свете любит мир. А затем они стали пить кристально чистую воду из ручья, который глупые люди почему-то назвали Илистым. Сначала малютки не знали, что надо делать, чтобы напиться воды, но они стали подражать своей матери и скоро научились пить так же, как она, и кланяться после каждого маленького глотка. Они стояли в ряд вдоль берега ручья, эти двенадцать маленьких золотисто-коричневых шариков на двадцати четырех крохотных ножках, и кивали двенадцатью маленькими золотыми головками, точно благодарили кого-то. Затем мать-куропатка повела их короткими перегонами, держась все время под прикрытием, в дальний край луга, где возвышался большой бугор. Она давно обратила внимание на этот бугор. Такие бугры необходимы куропаткам для того, чтобы вырастить своих птенцов. Это муравейники. Мать-куропатка остановилась на верхушке муравейника, осмотрелась и, не заметив ничего подозрительного, стала разрывать его своими когтями. Земля была рыхлая и быстро осыпалась. Муравейник открылся, и разрушенные подземные галереи провалились вниз. Муравьи рассыпались по земле и, очевидно, не сообразив, что им надо делать, вступили друг с другом в бой. Они растерянно дрались вокруг муравейника, и лишь немногие, наиболее сообразительные, начали выносить наружу толстые белые муравьиные яйца. Но мать-куропатка тут как тут — схватила одно из этих сочных яичек и, клохча, бросила его на травку перед своими птенцами. Затем с новым клохтаньем опять подняла его и проглотила. Малютки окружили мать и смотрели на неё с любопытством. Наконец маленький желтый птенчик, тот самый, который спрятался на щепке, схватил муравьиное яичко. Он несколько раз ронял его и затем, словно повинуясь какому-то внезапному побуждению, проглотил. Так он научился есть. Минут через двадцать уже весь выводок умел есть. Как весело было разыскивать в земле превосходные муравьиные яйца, пока мать-куропатка разрывала муравейник и обрушивала подземные галереи! Так продолжалось до тех пор, пока каждый птенчик не наполнил свой маленький зоб до отказа и уже больше не в состоянии был есть. Потом все осторожно отправились вверх по течению ручья, на песчаный берег, хорошо закрытый кустами терновника. Там они пробыли весь день, наслаждаясь прохладным песком, в который они погружали свои горячие маленькие лапки. У них была врожденная наклонность к подражанию. Они лежали на боку, совсем как их мать, и так же скребли своими тонкими ножками и хлопали своими крылышками. В сущности, крыльев у них ещё не было, а были только бугорки с каждого бока, указывающие место, где вырастут крылья. В эту ночь мать отвела их в чащу засохшего кустарника, и там, среди хрустящих, сухих листьев, по которым никакой враг не мог бы подойти бесшумно, под густым сплетением ветвей шиповника, которые защищали от всех воздушных врагов, она уложила своих детей в мягкую, устланную перьями колыбель. Куропатка радовалась, глядя на своих малюток, которые попискивали во сне и так доверчиво прижимались к её теплому телу. 2 На третий день птенцы крепче держались на ногах. Им уже не нужно было медленно обходить желудь, они могли даже влезать на сосновые шишки, и маленькие бугорки, где потом будут крылья, покрылись уже синими толстыми кровяными выпуклостями. ещё через день из кровяных наростов сбоку выступили кончики перьев. Эти перья с каждым днем высовывались наружу все больше и больше, и через неделю уже у всех пушистых птенчиков оказались крепкие крылья. Впрочем, нет, не у всех. Бедный малютка Рунти с самого начала был очень слаб. Он целый час носил на спинке половину скорлупы, когда вылупился из яйца. Он бегал тише и пищал больше своих братьев, и когда однажды вечером мать, увидев хорька, приказала детям: «Квит, квит!», что значит «летите», бедный Рунти отстал. А когда она потом собрала свой выводок на холме, он не пришел, и они уже больше его не видели. Между тем воспитание птенцов шло своим чередом. Они знали, что самые лучшие кузнечики водятся в высокой траве у ручья. Они знали, что в кустах смородины живут жирные, мягкие зеленые червяки. Они знали, что муравейник у дальнего леса полон вкусных яиц. Они знали, что большие бабочки данаиды — прекрасная дичь, хотя их не так просто поймать. Они знали, что кусок древесной коры, свалившийся с гнилого бревна, заключает в себе много разных хороших вещей. Они знали, что некоторых насекомых, например, ос, мохнатых гусениц и сороконожек, лучше не трогать. Наступил июль — «месяц Ягод». Птенцы выросли и удивительно развились за последний месяц. Они были уже настолько велики, что мать-куропатка, чтобы укрыть их своими крыльями, должна была простаивать на ногах всю ночь. Они ежедневно купались в песке на берегу ручья, но потом куропатка изменила своей привычке, и они стали брать песчаную ванну выше, на холме. Там купались многие птицы, и сначала куропатка-мать была недовольна этим обществом. Но песок там был такой мелкий и приятный и дети так радовались купанью, что она примирилась. Через две недели малютки начали чахнуть, да и сама куропатка-мать чувствовала себя не совсем хорошо. Хотя они ели страшно много, но все больше и больше худели. Мать их заболела позднее, но зато болела тяжелее. Она страдала от голода, от головной боли и испытывала страшную слабость. Причины своей болезни она так и не узнала. Она не могла знать, что песок, в котором купалось столько разных птичек и от которого её предостерегал вначале верный инстинкт, действительно был вреден. Он кишел червями-паразитами, и вся семья куропатки заразилась ими. Мать-куропатка не знала никаких средств от болезни. Ужасный, неутолимый голод заставлял её есть все, что казалось годным для еды, а также искать самой прохладной тени в лесу. Там она набрела на куст, покрытый ядовитыми плодами. Месяц назад она прошла бы мимо этого куста, но теперь она попробовала эти малопривлекательные ягоды. Их едкий, кислый сок как будто удовлетворял какую-то странную потребность её организма. Она ела эти ягоды без конца, и все её птенцы последовали её примеру. Никакой доктор не мог бы ей прописать лучшего лекарства. Едкий сок этих ягод оказался сильным слабительным, и страшный тайный враг был таким путем удален из её внутренностей. Опасность миновала. Однако не все были спасены. Двум птенцам лекарство не помогло. Мучимые жаждой, они беспрестанно пили воду из ручья и на следующее утро умерли. Они страшно отомстили за себя. Хорек, тот самый, который мог бы рассказать, куда девался их бедный маленький братец Рунти, съел их тела и тут же околел от действия яда, который они проглотили. Оказалось, что у каждого птенца свой особый характер. Среди них был один ленивый и глупый птенец. Мать-куропатка не могла удержаться, чтобы не баловать одних больше, чем других. Её любимцем был самый большой птенец — тот самый, который спрятался на желтой щепке. Он был не только самый большой, но и самый сильный и самый красивый из всех. Но что лучше всего — он был самый послушный. Материнское «рррр?» («опасность!»), которым она предостерегала своих птенцов, не всегда удерживало их от рискованных шагов и сомнительной пищи. Он один всегда повиновался. Он никогда не оставлял без ответа её нежный зов: «Криит!» («Иди сюда!») Наступил август — время линьки. Птенцы уже почти выросли. Они знали очень много и считали себя чрезвычайно мудрыми. Маленькими они спали на земле, и мать прикрывала их, но теперь они выросли, и мать стала обучать их обычаям взрослых птиц. Пора было садиться на ветви деревьев. В лесу уже начали бегать молодые куницы, хорьки, лисицы и выдры. Проводить ночи на земле становилось опаснее с каждым днем, поэтому мать-куропатка на закате всегда кричала: «Криит!» — и летела на густое низкое дерево. Маленькие куропатки следовали за ней, за исключением одного глупенького упрямца, который упорно оставался ночевать на земле, как прежде. Некоторое время это сходило благополучно, но однажды ночью братья его были разбужены криками. Затем наступила тишина, прерываемая только ужасным хрустом костей и чавканьем. Птенцы заглянули вниз, в страшную темноту. Они увидели два блестящих глаза, почувствовали запах плесени и поняли, что убийцей их глупого братца была выдра. Теперь уже только восемь маленьких куропаток сидели с матерью по ночам. Если у них зябли ножки, они садились на спину матери. Но их воспитание все же продолжалось. Теперь они учились шумно махать крыльями. Куропатка может взлететь совершенно бесшумно, если хочет, но шумный взмах крыльев бывает иногда очень важен. Они должны были научиться шумно взмахивать крыльями, взлетая вверх. Этим достигается многое: во-первых, такой шум крыльев предупреждает о близкой опасности других куропаток, затем он приковывает внимание врага к шумно взлетевшей птице, отвлекая его от других, которые могут тем временем тихонько ускользнуть или притаиться. Поговорка куропаток должна была бы гласить: «На каждый месяц есть своя пища и свои враги». Наступил сентябрь. Ягоды и муравьиные яйца сменились семенами и зернами, и вместо хорьков и выдр врагами куропаток сделались охотники. Куропатки хорошо знали лисиц, но почти никогда не видели собак. Они знали, что лисицу легко можно провести, вспорхнув на дерево. Но когда в «Охотничьем месяце» старик Кэдди пошел на охоту и стал пробираться через овраг, таща за собой желтую собачонку с обрубленным хвостом, мать-куропатка, завидев её, тотчас же закричала: «Квит, квит!» («Летите, летите!») Двое из её птенцов решили, что мать их понапрасну так волнуется из-за лисицы. Они приняли собаку за лисицу и захотели показать свое хладнокровие. Услышав крик матери: «Квит, квит!», они взлетели на дерево, вместо того чтобы бесшумно улететь дальше. Между тем странная лисица с обрубленным хвостом подошла к дереву и стала неистово лаять, разглядывая сидящих на ветке куропаток. Куропатки с любопытством смотрели на неё и не обратили внимания на шорох в кустах. Раздался громкий звук «паф!», и на землю полетели две окровавленные, бьющие крыльями куропатки, которые тотчас же были схвачены желтой собакой. 3 Кэдди жил в жалкой лачуге около реки. Его жизнь, с точки зрения греческих философов, могла быть названа идеальным существованием. У него не было богатства, и ему не надо было платить налоги. Он работал очень мало и всю жизнь развлекался; он любил охотиться. Соседи считали его просто бродягой. Он стрелял и ставил западни круглый год. Кэдди хвастался, что может назвать месяц по вкусу мяса убитой куропатки, даже не заглядывая в календарь. Конечно, это указывает на большой опыт и наблюдательность, но в то же время и на нечто другое, заслуживающее порицания. Законное время охоты на куропаток начинается 15 сентября, но Кэдди не дожидался этого срока. Однако он как-то ухитрялся избегать наказания из года в год и даже заинтересовал собой репортера одной газеты, напечатавшего интервью с ним и отозвавшегося о нем как о любопытном типе. Он редко стрелял в лет, что нелегко в густой листве, и предпочитал ловить птиц силками. Но он знал о выводке куропаток в овраге, так долго живших спокойно, и, боясь, что другие охотники найдут их, решил покончить с ними. Он не слыхал шума крыльев, когда мать-куропатка улетела и увлекла за собой своих четырех уцелевших птенцов. Поэтому он удовольствовался двумя убитыми куропатками и вернулся в свою хижину. Но птенцы узнали теперь, что собака — на лисица и с ней надо вести себя иначе. Старое правило, что послушание обеспечивает безопасность, ещё раз подтвердилось и навсегда запечатлелось в их памяти. Весь конец сентября они прятались от охотников и других врагов. Они садились по ночам на длинные тонкие ветки больших деревьев, среди густой листвы, защищающей их от воздушных врагов. Вышина деревьев предохраняла их от врагов, обитающих внизу, на земле, и им оставалось бояться только тех, кто мог лазить по деревьям. Но хруст нижних сучьев всегда вовремя предупреждал их. Листья начали падать, и листва редела с каждым днем. Наступило время орехов, время сов, ибо каждому месяцу соответствовал не только род пищи, но и особый враг. Совы прилетали с севера, и спать на деревьях стало опаснее, чем на земле. Куропатка переменила место ночлега и вместо древесных ветвей пряталась в густую зелень болиголова. Только один из птенцов пренебрег её призывом «Криит, криит!» и остался тна ночь на высокой ветке вяза, почти совершенно лишенной листьев. И утром его утащила огромная желтоглазая сова. Теперь остались только мать-куропатка и три птенца. Но птенцы эти уже настолько выросли, что по величине сравнялись с нею. А самый старший, тот самый, который притаился когда-то на щепке, был даже больше своей матери. У юных куропаток уже показались вокруг шеи перышки, будущие воротнички. Пока ещё эти перышки были очень малы и тонки, но уже можно было себе представить, какие они будут, когда вырастут. И молодые куропатки очень гордились этим украшением. Такие воротнички для куропатки то же самое, что хвост для павлина. Это их главное украшение. Воротничок у самок черного цвета с легким зеленоватым отливом, у самца неё воротник шире, чернее и с ярко-зеленым отливом. Случается порой, что какая-нибудь куропатка достигает гораздо большей величины и силы, чем обыкновенно, — тогда воротник у неё бывает медно-красного цвета, слегка лиловатый и даже золотистый. Тот самый птенец, который лежал на щепке и всегда слушался свою мать, стал взрослым ещё до наступления октября — «месяца Желудей» — и теперь сверкал красотой медно-красного с золотом воротничка. Это и был Красношейка, прославленный петух-куропатка долины Дона. 4 Однажды, около половины октября, когда вся семья куропаток, наевшись до отвала, грелась на солнышке вблизи большого соснового бревна, раздался отдаленный звук выстрела. Красношейка вскочил на бревно, с важностью прошелся несколько раз, затем, возбужденный воздухом и светом, громко и вызывающе захлопал крыльями. Он хлопал в воздухе крыльями, пока весь ближний лес не наполнился их шумом. Брат и сестра слушали его с удивлением и восторгом. А мать с этой минуты начала его немного побаиваться. Ноябрь — это «месяц Безумия». По какому-то странному закону природы все куропатки, тетерева и другие птицы безумствуют в ноябре в первый год своей жизни. У них появляется непреодолимое стремление куда-нибудь бежать, все равно куда! И самые разумные из них делают в это время много глупостей. Они бесцельно отправляются ночью гулять и так спешат, что часто погибают либо перерезанные надвое проволокой, либо разбившись о фонари паровоза. Утро они встречают в самых неожиданных местах: в сараях, на открытых болотах, или на телеграфных проводах в каком-нибудь большом городе, или даже на кораблях, стоящих на якоре у берега. Такое стремление к странствиям, по-видимому, является пережитком привычки к осенним перелетам. Мать Красношейки поняла, что наступает именно такой период, когда заметила, что виноградные кисти темнеют, а клен начинает ронять на землю красные листья. Но ничего другого не оставалось матери, как только заботиться о здоровье своих уже взрослых детей и удерживать их в самом безопасном месте леса. К югу потянулись стаи диких гусей. Юные куропатки никогда ещё не видели этих птиц с длинными шеями. Они приняли их за ястребов и, конечно, испугались. Но, увидев, что мать не боится, они тоже осмелели и наблюдали за полетом гусей с величайшим волнением. Волновал ли их дикий звонкий крик гусей или возникло внутреннее побуждение, но только ими овладело странное влечение следовать за гусиной стаей. Они смотрели на этих трубачей, стрелой летевших к югу и мало-помалу исчезавших вдали. Куропатки взобрались на самые высокие ветки, чтобы ещё раз увидеть гусей, и с этого часа в них совершилась перемена. Ноябрьское безумие началось в полнолуние. Оно выразилось всего сильнее у более хилых. Маленькая семья распалась. Красношейка часто улетал по ночам в далекие странствия. Его влекло на юг, но там расстилалась перед ним беспредельная гладь озера Онтарио, и Красношейка возвращался назад. Конец этого «месяца Безумия» застал его снова на берегу Илистого ручья, но уже совершенно одного. 5 Была зима, пищи становилось все меньше. Красношейка продолжал жить в лесном овраге. Каждый месяц приносит с собой и особую пищу и особых врагов. Ноябрь принес безумие, одиночество и гроздья винограда; декабрь — «Снежный месяц» — принес ягоды шиповника, а бурный месяц январь — метели. Трудно было держаться на ветке и срывать с неё замерзшие почки. Клюв Красношейки сильно истерся от этой работы и даже не мог плотно закрываться. Природа, однако, приспособила Красношейку к хождению по скользкой земле. На его пальцах, таких тонких и изящных, выступил ряд острых роговых наростов, и когда выпал снег, он уже оказался вполне снаряженным для зимы: природа снабдила его лыжами и коньками. Холод прогнал ястребов и сов и лишил возможности четвероногих врагов Красношейки приближаться бесшумно. Таким образом, Красношейка был почти в полной безопасности. Ежедневные полеты в поисках пищи увлекали Красношейку все дальше и дальше, пока он не открыл и не исследовал берега Роздэлского ручья, поросшие серебристой березой, и Честерские леса, где в снегу краснели ягоды. ещё не кончилась осень, а лес уже начал распевать свою знаменитую песенку: «Скоро придет весна!» — и не переставал самым добросовестным образом повторять этот припев в течение самых суровых зимних бурь, пока наконец не миновал «Голодный месяц» — наш февраль — и действительно появились признаки весны. Тогда лес восторженно стал заявлять миру: «Я говорил вам это!» Солнце стало теплее и растопило снег на южном склоне холма Кэстл Франка, обнажив множество сочных зеленых кустиков брусники, ягоды которой служили вкусной пищей для Красношейки. Он бросил обрывать замерзшие почки с деревьев, которыми питался зимой. Теперь он мог пировать и снова нагуливать жир. Очень скоро прилетела первая трясогузка и, пролетая мимо, прощебетала: «Весна идет!» Солнца с каждым днем становилось ярче, жарче, и однажды в марте — «месяце Пробуждения весны» — перед самым рассветом послышался громкий крик: «Карр, карр!» Ворон Серебряное Пятнышко прилетел с юга во главе своей стаи и возвестил: «Весна пришла!» Вся природа подтвердила начало весны и птичьего нового года. Кузнечики стрекотали: «Весна! весна! весна!» Они трещали так настойчиво, так долго, что невольно приходилось удивляться, как это они находили ещё время для добывания пищи. И Красношейка ощущал какой-то радостный трепет во всем своем теле. Он прыгал с особенной живостью на пень и громко хлопал крыльями, пробуждая отдаленное эхо, как будто тоже выражавшее радость по поводу прихода весны. Далеко внизу, в долине, стояла хижина Кэдди. Услышав громкое хлопанье крыльев, разносившееся в утреннем воздухе, Кэдди понял, что это гремит самец куропатки. Взяв ружье, он подкрался к оврагу. Однако Красношейка бесшумно улетел и остановился лишь у Илистого ручья. Там он взобрался на то самое бревно, на котором он в первый раз забарабанил своими крыльями, и снова захлопал ими, да так громко, что один маленький мальчик, проходивший через лес, побежал в страшном испуге домой и сказал своей матери, что на них Собираются напасть индейцы, так как он слышал в роще бой их военных барабанов. Почему мальчик радостно кричит? Почему юноша вздыхает? Они сами не могут объяснить этого и знают об этом не больше, чем знал Красношейка, когда влезал ежедневно на какое-нибудь свалившееся дерево и громко хлопал крыльями, наполняя этими барабанными звуками весь лес. Затем он начинал важно расхаживать, раздувая яркие перья своего воротника. Полюбовавшись, как переливаются и блестят они в солнечных лучах, словно драгоценные камни, он снова начинал хлопать крыльями. Откуда у него вдруг возникло желание, чтобы кто-нибудь любовался им? И отчего такое желание не появлялось у него раньше, когда на деревьях не было ещё вздувшихся почек? Красношейка продолжал хлопать и греметь крыльями… Каждый день он приходил к своему любимому бревну. Он стал ещё красивее. Над его ясными, блестящими глазками появилось новое украшение — пунцовые, перышки. Неуклюжие снеговые лыжи на ногах совершенно исчезли. Его воротничок стал ещё лучше, блеск глаз ещё усилился, и вид у него был великолепный, когда он важно разгуливал, сверкая на солнце своими разноцветными перьями. Но он был теперь ужасно одинок! Он по-прежнему гулял и хлопал крыльями. Наконец, в самом начале мая, когда кругом все зазеленело, его чуткий слух вдруг уловил в кустах какой-то легкий шорох. Он замер и ждал, зная, что и за ним наблюдают. Возможно ли? Да! Там, в кустах, показалась маленькая, робкая самка куропатки, стыдливо прячущаяся. Он кинулся к ней. Он весь пылал. И как он гордо выступал, как распускал свои перья, красуясь перед нею! Но откуда он знал, что это может ей понравиться? Он раздувал свой разноцветный воротничок и старался, чтобы солнце освещало его. Важно выступая, он тихо и нежно кудахтал. И сердце куропатки было побеждено. Он давно уже победил её сердце. В течение целых трех дней она приходила сюда, услышав его громкое хлопанье, и застенчиво издали любовалась им, несколько обиженная тем, что он так долго не может её заметить, хотя она находится от него совсем близко. И не случайно наконец топот её ножек долетел до его ушей. Она скромно потупила головку и с нежной, покорной грацией подошла к нему. Томительная пустота была пройдена, и бедный странник нашел свою весну. Одиночество кончилось. О, какие радостные дни провели они в прелестной долине! Солнце никогда ещё прежде не светило так ярко и смолистый воздух не был так ароматен! Большая благородная птица ежедневно приходила к своему бревну, иногда вместе со своей подругой, иногда без неё, и хлопала крыльями просто от прилива радости, наполнявшей все её существо. Но отчего Красношейка не всегда был с нею, со своей подругой? Отчего она играла с ним часами, а затем вдруг украдкой исчезала, и он не видел её в течение нескольких часов, а иногда и целого дня, пока наконец громкое хлопанье крыльев не указывало ей на его беспокойство и не заставляло её вернуться к нему? Тут была какая-то лесная тайна, которую он не мог разгадать. С каждым днем она все меньше и меньше оставалась с ним и наконец совсем исчезла. Она не появлялась, и он в отчаянии хлопал крыльями на своем старом бревне, летел вверх по течению потока и снова барабанил крыльями на другом бревне или перелетал через холм, к другому оврагу, и там опять барабанил крыльями. Но призыв его не находил отклика. Наконец, на четвертый день, он пришел и снова стал громко звать её, как в былое время, и вдруг, как и тогда, услыхал в кустах шорох, и из кустов вышла его подруга, но не одна! Её сопровождали десять маленьких пищавших птенцов. Красношейка порхнул к ней и страшно напугал крошечных пушистых птенцов с блестящими глазами. Его несколько озадачило то, что они заявляли права на его подругу и пользовались её вниманием даже больше, чем он. Впрочем, он вскоре примирился с такой переменой и стал делить с ней заботы о птенцах, чего никогда не делал его собственный отец. 6 Среди куропаток и тетеревов хорошие отцы встречаются редко. Обычно самка строит гнездо и воспитывает своих птенцов без помощи отца. Она даже часто скрывает от него, где находится её гнездо, и встречается с ним лишь в определенных местах, у бревна, где он барабанит крыльями, или там, где птенцы ищут пищу, а иногда на том месте, где они купаются в песке. Подругу Красношейки звали Бурка. Когда её малютки вылупились из яйца, она была так поглощена заботами о них, что часто забывала об их великолепном отце и не шла к нему на зов. Но на четвертый день, когда малютки несколько окрепли, она взяла их с собой и пошла познакомить детей с отцом. Некоторые отцы не интересуются своими детьми, но Красношейка был не таков: он сразу начал помогать своей подруге воспитывать малюток. Они научились пить и есть совершенно так же, как некогда научился их отец, и могли, переваливаясь, следовать за своей матерью, а отец охранял их сзади. Они отправились к ручью и, вытянувшись в ряд друг за дружкой, словно нитка бус, стали спускаться по склону холма. Красная белка, выглянув из-за соснового ствола, смотрела на эту процессию пушистых птенцов. Рунти, самый слабый, далеко отстал от других. Красношейка, вскочив на высокую ветку, занялся чисткой своих перьев. Белка не заметила его и подошла к Рунти. Она испытывала странное влечение попробовать птичьей крови, и при виде отставшего птенчика, показавшегося ей легкой добычей, эта жажда крови у неё усилилась. С этим жестоким намерением она бросилась к отставшему птенцу. Бурка заметила это слишком поздно, но белку увидел Красношейка и бросился на рыжего убийцу. У него не было другого оружия, кроме кулаков, то есть выпуклых суставов крыльев, но какие удары он мог наносить ими! При первой же атаке он с силой ударил белку в самое чувствительное место — в кончик её носа, и белка завертелась и свалилась на землю. Поднявшись, она с трудом заковыляла к куче хвороста. Там она лежала задыхаясь. Из носа у неё текли крупные капли крови. Красношейка предоставил ей лежать там. Что с нею сталось, он не узнал никогда, да и не интересовался её дальнейшей судьбой. Семья куропаток направилась к воде, но на песке какая-то корова оставила глубокие следы своих копыт, и в одну из этих ямок упал маленький птенчик. Он жалобно пищал, потому что не мог вылезти оттуда. Положение было трудное. Родители не знали, что им делать, так как не могли достать птенца из ямки. Но пока они растерянно топтались вокруг, песчаные края ямы обсыпались и образовался пологий склон. По этому склону малютка выбрался из ямы и весело побежал к своим братьям, укрывавшимся под широким веером материнского хвоста. Бурка была веселая маленькая мать, очень живая, находчивая и разумная. Она и днем и ночью не переставала заботиться о своих детках. Как гордо выступала она, кудахтая, когда вместе со своим выводком прогуливалась в лесу! Как старательно распускала она свой хвост во всю ширину, чтобы доставить им возможно больше тени, и никогда не терялась при виде врага. Ещё до того как птенцы научились летать, они уже повстречались со старым Кэдди. Хотя был только июнь и охота была ещё запрещена, но он шёл с ружьем по склону оврага, и его собака Так, бежавшая впереди, так близко подошла к Бурке и её выводку, что Красношейка тотчас же устремился ей навстречу. Он употребил старую, но всегда удающуюся хитрость: увлек собаку за собой вниз, к реке. Однако Кэдди случайно пошел в ту сторону, где находился выводок, и Бурка, дав сигнал птенцам, чтобы они спрятались («Крр, крр!»), постаралась увлечь охотника за собой таким же способом, каким Красношейка отвлек собаку. Преисполненная самоотверженной материнской любви и прекрасно зная лес, она летела бесшумно, пока не приблизилась к охотнику, и тогда, громко захлопав крыльями перед самым его лицом, свалилась на листья и так превосходно представилась раненой, что на минуту обманула старого пьяницу. Но когда она потащила одно крыло и запищала, поднимаясь, а затем медленно заковыляла дальше, он уже понял, в чем дело. Это был просто обман. Его хотели удалить от выводка. Он свирепо бросил в неё палку. Но Бурка была очень ловка и проворна. Она уклонилась от удара и, ковыляя, спряталась за молодым деревцем. Там она снова стала биться, упав на листья с жалобным писком, и, казалось, так сильно ударила себе крыло, что едва могла двигаться. Это заставило Кэдди опять запустить в неё палкой, но она опять ускользнула. Желая во что бы то ни стало отвлечь его от беспомощных малюток, она смело полетела перед ним и затем упала, ударившись своей нежной грудью о землю, с тихим стоном, точно моля о пощаде. Кэдди снова не попал в неё палкой. Тогда он поднял ружье и, выпустив заряд такой силы, который мог бы убить медведя, превратил бедную мужественную Бурку в трепещущие окровавленные клочья. Жестокий, грубый охотник знал, что выводок должен скрываться где-нибудь поблизости, и потому отправился его искать. Но никто не шевелился, и ниоткуда не было слышно писка. Он не увидел птенцов. Он несколько раз проходил по тому месту, где прятались малютки, и многие из этих безмолвных маленьких страдальцев были раздавлены им насмерть. Красношейка увел желтую собаку подальше и вернулся к тому месту, где оставалась его подруга. Убийца уже ушел, подобрав её останки, чтобы бросить их своему псу. Красношейка стал искать Бурку, но нашел только кровь и перья. Это были её перья, и Красношейка понял, что означал слышанный им выстрел… Кто может рассказать, какой ужас он испытал и как он горевал! Несколько минут стоял он неподвижно, точно ошеломленный, опустив голову и глядя на окровавленное место. Затем вдруг с ним произошла перемена. Он вспомнил о беспомощных птенцах. Он вернулся туда, где они спрятались, и прокричал хорошо знакомое им «Криит, криит!». Но многих птенцов уже не было в живых. Шесть пушистых шариков на ножках открыли свои блестящие глазки и побежали к отцу, а четыре маленьких пушистых тельца лежали неподвижно. Красношейка продолжал сзывать своих птенцов, пока не убедился, что все, кто мог отозваться на его зов, пришли к нему. Тогда он увел их подальше от этого ужасного места, туда, где изгородь из колючей проволоки и чаща шиповника могли служить более надежной, хотя и менее приятной защитой. Там он воспитывал своих детей так же, как раньше его самого воспитывала мать. Но он был опытнее и знал гораздо больше, чем она, и это давало ему много преимуществ. Он очень хорошо знал всю окружающую местность, все места, где можно было найти пищу, и знал, как предупреждать разные несчастные случаи, которые так часто угрожают здоровью и жизни куропаток. Благодаря его опытности и бдительному надзору за все лето ни один птенчик не погиб. Они росли, развивались и благоденствовали, а когда наступил «Охотничий месяц», они уже представляли прекрасную семью из шести взрослых куропаток с Красношейкой во главе, по-прежнему гордившимся своим великолепным убором из блестящих красных перьев. Красношейка не барабанил крыльями с тех пор, как лишился своей подруги. Но хлопанье крыльями для куропатки то же самое, что для жаворонка пение. Это не только песнь любви, но также выражение избытка сил, энергии и здоровья. И когда время линьки прошло и сентябрь вернул блеск его перьям и бодрость его духу, он пришел опять к своему старому бревну. Повинуясь какому-то непреодолимому побуждению, он взобрался на него и опять забарабанил крыльями. С тех пор он часто приходил туда и барабанил, а его дети сидели вокруг него. Один из них тоже взбирался на ближайший пень или камень и хлопал крыльями, подражая отцу. Гроздья винограда потемнели, и наступил ноябрь — «месяц Безумия». Но выводок Красношейки представлял крепкое, здоровое племя, и хотя их тоже охватило стремление к странствованиям, но оно прошло через неделю, и только трое куропаток покинули отца. Красношейка с оставшимися у него тремя птенцами по-прежнему жил в овраге. Наступила зима, и выпал снег. Снег был легкий и мягкий. Погода стояла теплая, и семья куропаток приютилась на ночь под низкими, плоскими ветвями кедрового дерева. На следующий день стало холоднее, поднялась метель, и за день навалило целые сугробы снега. Ночью снег перестал падать, но мороз усилился, и Красношейка повел свою семью к березе, возвышавшейся над глубоким сугробом. Сам он нырнул в снег, и его дети последовали его примеру. Ветер сдувал рыхлый снег в проделанные куропатками ямки и покрыл их тонким белым слоем, точно простыней. Прикорнув в ямке, они проспали с удобством всю ночь, так как снег сохранял тепло и пропускал достаточно воздуха для дыхания. На следующее утро куропатки обнаружили над собой довольно толстую ледяную стенку, образовавшуюся от замерзшего дыхания, но вылезли без особого труда, услышав утренний зов Красношейки: «Криит, крипт, квит!» («Сюда, дети, сюда!») Это была их первая ночь, проведенная в снежном сугробе. На следующую ночь они опять нырнули в сугроб, и северный ветер снова прикрыл их белой простынкой. Но погода изменилась, и ночью ветер подул с востока. Сначала шёл дождь со снегом, потом все покрылось льдом, и когда утром куропатки проснулись и захотели выбраться из своих убежищ, оказалось, что они были заперты под твердым покровом льда. Снег в глубине был по-прежнему мягким, и Красношейка без особого труда проложил себе дорогу кверху, но твердый ледяной покров преградил ему путь. Все усилия пробиться наружу оказались напрасными, и он только поранил себе крылья и голову. Он до сих пор не сталкивался с такими затруднениями. Ему приходилось часто попадать в трудные положения, но то, что случилось теперь, по-видимому, было хуже всего. Отчаяние охватило Красношейку. Силы его слабели, и никакие старания освободиться не приводили ни к чему. Он слышал, как барахтались его птенцы, стараясь вырваться на волю, и как они жалобно пищали, призывая его на помощь: «Пи-и, пи-и-ти! Пи-и, пи-и-ти!» Они были защищены в своих убежищах от многих врагов, но не от мук голода, и когда наступила ночь, истомленные пленники, измученные бесполезными усилиями и терзаемые голодом, дошли до полного отчаяния. Сначала они боялись только того, что явится лисица и они окажутся в её власти. Но когда стала медленно приближаться вторая ночь, мысль о лисице уже больше их не пугала. Они даже желали, чтобы она пришла и разломала затвердевший снег. Однако когда лисица действительно явилась и медленно прошлась по замерзшему снегу, глубоко заложенная в них любовь к жизни воскресла, и они скорчились и сидели не шелохнувшись, пока она не ушла. На второй день началась метель. Сильный северный ветер со свистом гнал снег по земле. Но продолжительное трение крупных зерен снега, гонимого ветром, разрушало твердую снежную кору, и она становилась все тоньше и прозрачнее. Красношейка долбил эту кору снизу целый день, пока у него не разболелась голова и он не поранил себе клюв. И когда солнце село, он все ещё был так же далек от освобождения, как и в первый день. Вторая ночь прошла, как и первая, но только лисица не проходила больше над их головами. Утром Красношейка снова принялся долбить, но уже далеко не с прежней силой. Он уже не слышал больше голосов своих птенцов, не слышал, как они долбили своими носиками. Но, по мере того как становилось светлее, он мог разглядеть над собой более светлое место. Очевидно, кора все-таки становилась тоньше, и он долбил, долбил, долбил… В конце дня клюв Красношейки пробился наружу. Это вдохнуло в него новые силы, новую жизнь. Он продолжал долбить, и наконец, перед заходом солнца, его голова, шея и даже великолепный воротник из перьев могли высунуться в отверстие. Оно было ещё слишком мало для его широких плеч, но он мог теперь снизу напирать на ледяную кору с учетверенной силой. И кора скоро уступила его натиску. Он вырвался из своей ледяной тюрьмы. Но что стало с детьми? Красношейка поспешно полетел к ближайшему берегу, утолил свой голод несколькими красными ягодами шиповника и опять вернулся к своей тюрьме. Он клохтал и стучал, но услышал в ответ только один слабый писк «Пи-и-ти! Пи-и-ти!», донесшийся из глубины. Царапая снег острыми когтями, он скоро пробил кору, и птенец Серый Хвостик с трудом выполз из отверстия. И все. Остальные птенцы, лежавшие под снегом в разных местах, не отвечали ему. Он не знал, где они лежат, и вынужден был оставить поиски. Когда весной снег растаял, тела их обнажились. Это были скелеты, обтянутые кожей и покрытые перьями, — больше ничего! 7 Прошло довольно много времени, прежде чем Красношейка и Серый Хвостик окончательно оправились от своего приключения. Но пища и ясная, хорошая погода вылечивают все. Светлые дни в середине зимы оказали свое прежнее действие на Красношейку, и он опять отправился к своему любимому бревну и там забарабанил крыльями. Этот ли стук или следы его лыж на снегу выдали старому Кэдди его и Серого Хвостика, неизвестно, но Кэдди снова появился с ружьем и собакой. Он шёл крадучись над оврагом, чтобы поохотиться на куропаток. Большой красноперый петух-куропатка прославился на всю долину. В течение охотничьего сезона многие охотники старались убить его. Однако Красношейка был слишком опытен в лесной науке. Он знал, когда спрятаться и когда надо бесшумно подняться на крыльях, знал, когда надо прижаться к земле и сидеть смирнехонько, пока не пройдет охотник, а затем подняться на громко шуршащих крыльях, чтобы укрыться за каким-нибудь толстым древесным стволом и оттуда уже бесшумно лететь дальше. Но Кэдди не переставал с ружьем в руках преследовать Красношейку и не раз давал промах, стреляя в него. Красношейка продолжал жить и благоденствовать и барабанил крыльями вопреки всему. Когда наступил «Снежный месяц» — декабрь, — он отправился вместе с Серым Хвостиком в леса Кэстл Франка, где пищи было вдоволь и где росли большие, старые деревья. Там среди ползучего болиголова стояла одна огромная сосна. Её нижние ветви начинались на уровне верхушек других деревьев. Летом на вершине этой сосны сойки устроили свое гнездо. На необычайной высоте, недоступные выстрелам, они были в безопасности и могли весело резвиться и играть. Самец сойки распускал свои блестящие голубые перья и пел чудесные, нежные песенки. Их могла расслышать лишь та, для которой они предназначались. Эта большая сосна очень понравилась Красношейке, который жил теперь поблизости вместе со своим единственным птенцом. Его интересовала главным образом нижняя часть ствола. Кругом росли ползучий болиголов, дикий виноград и вечнозеленая брусника. А нежные черные желуди можно было выкапывать здесь даже из-под снега. Лучшее место, для того чтобы всегда быть сытым, трудно было найти. Если же придет сюда охотник, то можно будет спрятаться от него, пробежав через заросли болиголова к большой сосне, и, прячась за огромным стволом, лететь дальше в полной безопасности. Сотни раз сосна спасала их во время этого законного сезона убийств. Однако Кэдди придумал новую уловку. Он спрятался за бугром, а его товарищ, другой охотник, пошел вокруг старого клена, чтобы спугнуть птиц. Он шёл крадучись сквозь низкую чащу, где искали пищу Красношейка и Серый Хвостик. Но Красношейка издал тихий, предостерегающий звук: «Рррр!» («Опасность!») — и тотчас же направился к большой сосне. Серый Хвостик остался несколько позади, на бугре, и вдруг увидел совсем близко нового врага. Это была желтая собака, которая бежала прямо к нему. Красношейка был гораздо дальше, и кусты заслоняли от него пса. Серый Хвостик очень встревожился. «Квит, квит!» («Лети, лети!») — прокричал он, сбегая вниз по склону холма, чтобы скорее уйти. «Криит, крр!» («Сюда, спрячься!») — прокричал более хладнокровный Красношейка, увидевший, что за ним идет человек с ружьем. Он достиг большой сосны. Укрывшись за её стволом, он на мгновение остановился и крикнул Серому Хвостику: «Сюда, сюда!» Красношейка услыхал легкий шорох в кустах за бугром и понял, что там засада. Затем раздался испуганный крик Серого Хвостика. Собака кинулась на него. Серый Хвостик поднялся в воздух, чтобы укрыться за стволом от охотника, стоявшего на открытом месте. Но он очутился как раз под выстрелом притаившегося за бугром злодея. «Шррр!» — прошуршал он крыльями и полетел вверх. «Паф!» — и он упал, окровавленный и трепещущий, и остался неподвижно лежать на снегу… Красношейка притаился внизу. Собака пробежала почти рядом, а приятель Кэдди — ещё ближе. Но Красношейка не шевельнулся. Только потом он наконец скользнул за широкий ствол и укрылся от обоих охотников. Теперь он мог уже спокойно подняться и полететь к своему родному оврагу. Безжалостное ружье погубило одного за другим всех, кто был ему близок, и Красношейка опять стал одинок. Медленно протекал «Снежный месяц», и Красношейка часто бывал на волосок от смерти, так как охотники преследовали его беспрестанно, зная, что он один остался в живых из всей своей семьи. И от этого преследования он дичал с каждым днем. Но, по-видимому, это была лишь напрасная трата времени — преследовать его с ружьем в руках, и потому Кэдди придумал другой план. Когда выпал глубокий снег и пища стала более скудной, он расставил ряд силков в том месте, где Красношейка искал пищу. Старый приятель Красношейки, белохвостый кролик, прогрыз некоторые из силков своими острыми зубами, но остальные были целы. Однажды Красношейка, заметив в небесах какую-то точку и думая, не ястреб ли это, неосторожно попал в расставленную западню. В одно мгновение он был подброшен в воздух и повис на одной ноге. Какое право имеет человек подвергать такому длительному мучению живое существо только потому, что оно не говорит на его языке? Весь этот день, испытывая невыносимые муки, несчастный Красношейка висел и хлопал своими большими, мощными крыльями, тщетно стараясь освободиться. Весь день, всю ночь длилась эта пытка, и он стал желать, чтобы скорее пришла смерть и прекратила его мучения. Но смерть не являлась. Настало утро. Прошел ещё день, и начали медленно спускаться сумерки. Сила и здоровье Красношейки были для него проклятием. Ночь спустилась на землю. Когда стало совсем темно, большая ушастая сова, привлеченная слабым трепетаньем крыльев птицы, явилась и сразу окончила мучения Красношейки. И это было поистине добрым делом… Ветер дул с севера и гнал снег по замерзшему болоту. Все было бело кругом. По белоснежной поверхности ветер разметал темные перышки. Это были остатки великолепного воротничка, знаменитого украшения Красношейки. И перышки эти уносило ветром все дальше к югу. Они неслись над потемневшим озером, как несся некогда он сам во время «месяца Безумия». Наконец их засыпало снегом, и последние следы рода куропаток, обитавших в долине Дона, исчезли навсегда. Теперь не слышно уже больше голоса куропаток в Кэстл Франке, и в овраге Илистого ручья медленно гниет сосновое бревно, безмолвное и никому не нужное.
  11. Chanda
    СКАЗКА К ПРАЗДНИКУ А ещё, 1 октября - Международный день пожилых людей Бедный старик и король Финская сказка Жил-был старичок, который только тем и промышлял, что срезал в лесу прутья и вязал из них мётлы. Однажды нагрузил он на сани свои мётлы и поехал продавать их в город. По дороге ему встретился король, но старик никогда короля в глаза не видел, потому и не узнал его. Король и говорит: «Подвези меня в город, я тебе заплачу, сколько попросишь!» Старичок посадил его в сани позади себя и они поехали. По пути король одну за другой выбросил все мётлы из саней на дорогу. Но старик ничего не заметил, пока они не приехали в город. Оборотился к саням, а там ни одной метлы. И начал он бранить короля: «Зачем ты, такой-сякой, выбросил мои мётлы? Теперь я ничего на хлеб не заработаю!» А король ему говорит: «Что ж, если хочешь, жалуйся на меня!» Старик подал в суд жалобу на своего путника: «Посадил я его к себе в сани и подвёз в город, а он в благодарность за это выбросил все мои мётлы из саней». Судьи на это сказали: «Если он виноват, то и заплатит тебе сполна». Король бросил на стол сто талеров, чтобы подкупить судей, и они оправдали короля – хотя они тоже его не узнали. А над бедным стариком ещё и посмеялись: зачем, мол, взял в сани пьяного? Когда они вышли из суда, король приказал старику явиться к нему во дворец. Подарил ему восемьсот талеров и сказал: «Поезжай теперь домой и купи себе на эти деньги хорошую парусную лодку. Потом сплети три тысячи лаптей и привези их на Иванов день под мост около дворца. Здесь и распродашь свои лапти, только дешевле трёх талеров за пару не бери!» Вслед за тем назначил на Иванов день большой праздник и издал приказ: «На этот праздник все должны явиться в лаптях, а лапти в этот день можно будет купить около такого-то моста». Привёз старик свой товар и сразу весь распродал, потому что купцы и все прочие люди побежали покупать лапти туда, где было указано. И все покупали по три талера за пару. Бедняк с избытком получил то, что он потерял на мётлах, а судьи были уволены от своей должности за неправедный суд. СКАЗКА К ПРАЗДНИКУ И наконец, 1 октября - Международный день музыки Алан Маршалл Ох уж эта мне музыка! (Перевод Н. Шерешевской) "Музыки волшебством зверь дикий укрощен". Так говорят. А вот на мою дикость музыка не действует, напротив, я еще больше зверею. Что же до той музыки, которую мне приходится слушать, то она уж и вовсе не успокаивает. Совсем наоборот. - Миссис Агапантус, - сказал я соседке, - знаете ли вы, что ваша двенадцатилетняя дочь уже больше двух часов играет "Давным-давно" и при этом делает кошмарные паузы в тех местах, где ей приходится переставлять руки? Известно ли вам также, что она сыграла эту пьесу уже по крайней мере тысячу раз? - Не ребенок, а чудо, правда?! - воскликнула миссис Агапантус. - Я так рада, что вы восхищаетесь ее усидчивостью, мистер Маршалл! На следующей неделе учительница собирается дать ей еще "Норвежскую колыбельную". Она уже выучила... - О миссис Агапантус! - прервал я ее. - Неужели это та самая "Норвежская колыбельная", где на обложке мать любуется ребенком на фоне какого-то утеса? Моя племянница разучивала ее целый месяц. Я этого просто не вынесу. - А может, она играла "Прощай, прощай" с вариациями? - неуверенно сказала миссис Агапантус. Я схватился за голову и, чтобы не упасть, прислонился к забору. - Эту пьесу мой племянничек играет несколько недель подряд, - простонал я. - Каждый божий день он играет эту "Прощай, прощай" с вариациями. А до него ее играла его мамочка, а до нее - ее бабушка, а до нее... Но хватит. Лучше не продолжать. У вас не найдется стаканчик молока - запить? Она не обратила на мою просьбу никакого внимания. - Учительница хочет дать ей "Молитву девушки" или "Веселую пастушку", - продолжала она, - но я предпочитаю вальсы. "Над волнами" или "Шум леса". Потом она могла бы выучить "Турецкий марш", а после него - "Возвращение Робина" или "Вечернюю песнь пастуха". Тут силы мне отказали. С трудом выбрался я на дорожку, дотащился до спальни и, содрогаясь от рыданий, опустился на пол. Мое детство было загублено тем, что мне приходилось без конца слушать пьесу "Горим! Горим!" из сборника, на обложке которого были нарисованы два коня, которые несутся с разинутой пастью, увлекая за собой пожарную повозку. "Абиссинская битва", воспроизводящая слоновью поступь, ружейные залпы, пение рожка и топот пехоты под аккомпанемент звучных аккордов, отравила мою юность. И вот теперь, в зрелые годы, меня будет добивать "Вечерняя песнь пастуха". Нет, это уж слишком. И я решил сам научиться играть на рояле. И никаких "Давным-давно"! Я сразу начну с джазовых мелодий. - Дорогая учительница, - сказал я. - Я человек со странностями. От первой ноты "Турецкого марша" у меня поднимается температура, а когда я слышу "Над волнами", я готов вскипеть. Научите меня чему-нибудь новенькому, вроде "Эх, нет у нас бананов!". И она взялась за работу. В течение двух недель я каждый вечер разучивал "Топ, топ, я потопал в гроб!". Не сомневаюсь в том, что башмак, который стукнул меня по голове на пятнадцатый вечер, запустила миссис Агапантус.
  12. Chanda
    СКАЗКА К ПРАЗДНИКУ 1 октября - Международный день улыбки Арина Царенко Сказка о потерянной улыбке Однажды осенней дождливой порою в городе все его жители как-то незаметно для себя потеряли свои улыбки. Сначала улыбка пропала у одного горожанина, затем у другого, и постепенно на улице уже нельзя было встретить улыбающегося человека. Наступили безрадостные времена. Серыми тучами хмурилось небо. По тротуарам с серыми лужами брели унылые люди, мимо проезжал серый транспорт. Невзрачным был утренний час, день не озарялся солнечным светом, в блеклые тона одевался вечер. Всякий раз при встрече грустные горожане, приветствуя, кивали друг другу, обыденно, второпях, кутаясь под проливным дождём в серые одежды. И так день за днём, день за днём…и казалось, ничто никогда не вернёт в город радость. Шажочек, ещё один. Уверенный шаг, за ним другой - так Алёша постепенно добрался до окна. Радости ребёнка не было предела! Глянул в окно, а на улице дождь моросит. Ну и что? Разве серый цвет непогоды имеет значение, когда ты счастлив? И мальчик улыбнулся пробегающему мимо понурому прохожему. Просто так. От чувства переполняющей радости. И тот заметил улыбку ребёнка! Прохожий остановился в недоумении, о чём-то вспоминая, и вдруг, догадавшись о найденной пропаже, в ответ мальчишке улыбнулся широко и радостно. Прохожий заскочил на подножку отъезжающего автобуса, протиснулся сквозь толпу, ища удобное местечко и неловко задел девушку. Девушка хотела отругать грубияна, но услышала слова извинения, а, обернувшись, встретилась с улыбкой обидчика, осеклась, подумала чуть-чуть и...её лицо озарила светлая улыбка, наполненная добротой. Глядя на неё стали улыбаться и другие пассажиры. Пожав плечами, девушка вышла на следующей остановке, спеша добраться до ступенек рабочего офиса. Когда вошла в свой кабинет, на неё набросился со словами укора о невыполненном вовремя отчёте начальник. Пригрозил выгнать нерадивую сотрудницу, да спохватился, увидев протянутый готовый документ в руке улыбающейся девушки. «И в самом деле - подумал он - Что на меня нашло?» И его губы расплылись в широкой улыбке. Заметив улыбающегося шефа, заулыбались и его сотрудники, которые тоже вспомнили о пропаже. Разъезжаясь по вверенным объектам, они улыбались из окон своих авто. Заметив улыбки на лицах людей, горожане в ответ посылали свои, всё больше, и больше народа улыбалось друг другу. В какой-то момент улицы озарились светом улыбок радостных людей, ведь, если тебе улыбаются, не стоит хмуриться даже в хмурый осенний день! А времени от подаренной Алёшей улыбки прохожему прошло всего-то 15 минут. Счастливый мальчишка продолжал стоять у окна своей больничной палаты, радуясь и улыбаясь. Сегодня Алёша после долгой болезни сумел самостоятельно, без костылей и без помощи посторонних преодолеть расстояние от кровати до окна. А вы бы не улыбнулись? Взято отсюда: https://www.proza.ru/2014/11/08/2301
  13. Chanda
    Надежда Кожанова О предрассудках Однажды в дверь кузницы постучали. Обернувшись, мастер увидел на пороге гостя в черном одеянии, лицо которого скрывал капюшон. – Косу подправить сможешь? – хриплым голосом спросила дама. – Это вы за мной, да? Уже пора? А что мне сейчас надо делать: вещи собрать или помолиться? – сбивчиво затараторил кузнец. – Косу подправить, – терпеливо напомнила старуха. – Ну, это само собой, – начал приходить в себя мужчина. –Я волнуюсь, первый раз все-таки… – Я не за тобой. Мне просто необходимо привести в порядок инструмент, – успокоила Смерть. Коса действительно уже стала кривой, а лезвие испещряли царапины. Выполнив привычную работу для необычного клиента, кузнец воскликнул: – Не могу поверить, что у меня в руках самое грозное оружие… – Ты сказал – оружие? – напряженно спросила Смерть. – Я хотел сказать то, что унесло жизни… – И сколько людей я по-твоему убила?! – завопила старуха. – Глупые люди! Вы ничего не понимаете! Зачем мне кого-то убивать, если вы и сами с этим отлично справляетесь? Тысячи умирают от зависти, злобы, ненависти, а еще из-за несчастных бумажек, которых вы зовете деньгами. А если вам покажется мало – тут же устраиваете войну, не щадя друг друга. Выхватив из рук мастера косу, Смерть хотела тут же уйти прочь, но остановилась, увидев свое отражение в начищенном кузнецом лезвии. – А знаешь, какой я была когда-то? – сникшим голосом поделилась она. – Юной прекрасной девой с цветами я провожала людей, чтобы они забыли о последних горьких минутах. Но я видела, как брат идет с ножом на брата, мать гробит своих детей. Мои одежды почернели от крови, а глаза потускнели от выплаканных слез. Смерть повернулась и тихо пошла к выходу. Но кузнец не удержался от вопроса: – Зачем же тебе тогда коса? – Зачем? Видишь ли, дорога в рай… она давно поросла травой. Не судите, да не судимы будете.
  14. ramzan123123

    wqewer.jpg

    ramzan123123 posted a gallery image in 3D галерея

    wqewer.jpg
  15. Alexandra Petruk
    Злобным клоунам посвящается
    Вангую, что на этот хэлловин Пеннивайз, Джокер и Клоун Арт будут популярны цифровая живопись
  16. Chanda
  17. CGIFurniture

    https://cgifurniture.com/
    Creation of photoreal 3D visual content for launching new products, marketing 3D materials for existing products and project presentations. 
    Specialities: CGI room sets, product 3d rendering, low- & highpoly modeling, animation, 360,  print design, wireframe models.

  18. Chanda
    СКАЗКА К ПРОШЕДШЕМУ ПРАЗДНИКУ 21 сентября - Международный день мира Настасья Бетева Притча о глупом короле Взято отсюда: https://historytime.ru/pritchi/pritcha-o-glupom-korole/ В одной далекой стране правил король, который слыл мудрейшим и справедливейшим. Люди любили его, потому что он никогда не отказывал в аудиенции и все дела старался решать миром. Он делал много для людей: строил больницы и приюты, снижал налоги для бедных, помогал сиротам. Но была у короля одна проблема: он был крайне плохим дипломатом и ужасно разбирался во внешней политике и поенном деле. Однажды к королю пришел странник и попросил аудиенции. Оказалось, это был посол кроля соседнего государства. Посланник пришел с предложением напасть на одно из близлежащих королевств и захватить его, а территории разделить пополам. Король, услышав предложение, не смог скрыть своей радости: он давно зарился на плодородные и богатые драгоценными металлами земли той страны. А имея сильного союзника с большой армией, он без проблем мог бы завоевать королевство, а потом взять под контроль именно те территории, которые ему приглянулись. — Я согласен, — сказал он без раздумий. Посланник уехал, и через неделю началась война. Много лет подряд шли бои, и в конечном итоге армия короля была разбита в пух и прах. Его союзник все еще держался на плаву и в конце концов выиграл, завоевав королевство полностью. Вскоре после этого к королю снова приехал гонец с новым требованием: отдать часть собственных земель короля победившей стороне. — С чего вдруг? – возмутился король. – Мало ему всех завоеванных территорий? Ты обманул меня! Я не получил никаких территорий, а теперь вы хотите забрать и мои? — Мой владыка никогда и никого не обманывает. Ты ведь владел территориями, о которых мечтал? — Да, но мое правление там длилось всего несколько дней, пока не пришла ваша армия и не начала войну против моей армии! — Но ты ведь правил, пусть и всего несколько дней. Наш договор был соблюден. Но теперь мой повелитель стал сильнее, и ему нужны новые территории. Твои. Ты сам виноват – ведь твой богатый сосед вполне мог быть твоим союзником. Но ты выбрал другой путь – путь войны и уничтожения. Так что пеняй на себя. Мы часто ругаемся с соседями и боремся с ними всеми доступными средствами. Но ведь иногда лучше объединить усилия и жить мирно, и тогда любая напасть пройдет стороной. СКАЗКА К ПРАЗДНИКУ 22 сентября - Всемирный день защиты слонов Надежда Тэффи Сказка жизни Я давно говорила, что жизнь — плохая беллетристика. Сочиненные ею рассказы и романы часто бывают так нехудожественны, неестественны и безвкусны, что, доведись написать такую штуку писателю с именем, он на долгое время испортил бы себе репутацию. В рассказах жизни часто замечается какая-то спешная работа, непродуманность. К веселому водевилю, с пением и танцами жизнь сплошь и рядом приклеивает совершенно неожиданный, трагический конец. К прекрасной трагедии гамлетовской души вдруг прицепить такую канканную развязку, что стыдно и больно делается за действующих лиц, осужденных разыгрывать такую безвкусицу. Но та сказка жизни, о которой я узнала недавно, наивная по форме и символам, но трогательная и глубокая, рассказана ею с таким тонким художественным чувством, с такой простотой великого мастера, что, вероятно, не скоро она забудется. Сказка эта — почти детская сказка, — так, повторяю, проста она по своим символам. Потому что какой же ребенок не знает, что голуби символизируют чистоту и невинность, тигр — кровожадность, лисица — хитрость и слон — величину и силу. Смысл сказки — вечная трагедия великой человеческой души в ее стремлении к свободе. Форма сказки — история слона Ямбо. Жизнь не побоялась быть банальной. Она не выбрала героем рассказа какое-нибудь другое существо. Раз речь идет о большой, очень большой силе, она символом ее взяла слона. Именно для того, чтобы все было просто и ясно. Чтобы даже совсем маленькие дети поняли, в чем дело. Начинается рассказ с того, как слон вдруг взбунтовался и не пожелал больше нести гнет неволи. О его прошлой жизни, о его покорности нам ничего неизвестно. Это обыденно и для художественного рассказа не нужно. Мы знаем только, что он, как каждое разумное существо, должен был приносить пользу, служить науке или искусству. Он служил и науке, и искусству. По воскресеньям подходила к его ограде толпа учеников городских школ. Мальчишки смотрели на слона. Слон на них. — Слон! Млекопитающее. Вот, должно быть, много молока лопает! — А долго слоны живут? — Лет четыреста. Слон в пятьдесят лет еще грудной считается. Вечером приходили пьяные мастеровые и тыкали в хобот окурками. — Га-га-га! Сердится! — А и большой! Что твой боров! — В тыщу раз больше. Его лошадиным мясом питают. Оттого это так. Так служил он науке. Для служения искусству его выводили вечером на эстраду и заставляли становиться большими, неуклюжими, словно распухшими ногами на деревянный бочонок. При этом музыка играла вальс. Люди платили за это зрелище свои жалкие, нажитые трудом и обманом, деньги и радовались. Искусство облагораживает душу. Так он служил искусству. Но рассказ начинается тогда, когда он взбунтовался и вся огромная сила его рванулась к свободе. — Хочу! — Он хочет свободы! Он взбесился! Стали хитрить и подличать. Заискивали и ковали цепи покрепче. Самый яркий, острый момент трагедии — это когда привели к Ямбо «кроткую слониху», так часто помогавшую дрессировщикам. В чьей жизни не было этой «кроткой слонихи», помогавшей дрессировщикам заковать цепи покрепче. И как много, как бесконечно много раз оправдывала она возложенные на нее надежды! В истории людей великих духом и павших или устоявших почти всегда можете услышать вы о такой слонихе. Но Ямбо не пал. Слониха произвела на него самое приятное впечатление, он даже пришел в благодушное настроение. И этим воспользовались, чтобы подойти к нему с новой цепью, новым железным кольцом. И там, где многие смирялись, Ямбо восстал, восстал последним бунтом. И этот последний его бунт жизнь рассказала так красочно, так сказочно ярко, так небывало легендарно, как побоялся бы выдумать самый смелый поэт-фантаст, чтобы его не сочли безумным. Крики испуганных птиц, визг хищников, радующихся взреявшему вихрю свободы и трусящих перед ним старым властелином — человеком, и трепещущие, бледные люди, растерявшиеся и растерявшие все атрибуты своей огромной власти, свою науку, давшую все возможности убивать безопасно и просто, — и этот гигант, потрясающий палицей, как один огромный, бешеный и стихийный порыв: — Свободы! Жизнь, рассказывая эту сказку, не забыла и одной, очень тонкой психологической детали: когда Ямбо увидел направленные на него ружья, он вдруг бросил свою палицу и завилял хвостом. Он решил сдаться. У него оказалось слишком человеческая душа, у этого слона. Только бессмысленные разъяренные звери не умеют вилять хвостом, поняв жалкую безысходность своего положения. Но люди не поверили Ямбо. Они сами умеют вилять хвостом. Они не поверили. И если бы поверили, конец сказки не вышел бы таким художественно-цельным. Он сдался, и его расстреляли. Медленно, жестоко. С выбитыми глазами, как ослепленный Самсон на пиру филистимлян, стоял он в луже своей крови и тихо стонал, не двигаясь. Кругом была большая толпа народа. И, наверное, матери поднимали своих детей, чтоб те лучше видели. — Вон какая громадная сила погибла, стремясь к свободе. Смотрите! Помните! Сказка о слоне Ямбо рассказана до конца, и скелет его, наверное, уже украсил какой-нибудь зоологический музей. Но пусть хоть те, кто с таким удовольствием читают чувствительные стихи о бедных узниках и с таким восторгом слушают мелодекламацию завывающего актера под тренькающий рояль о том, что «свобода — это счастье!», пусть хоть они вспоминают иногда наивную и трогательную сказку, рассказанную жизнью о слоне Ямбо.
  19. Chanda
    СКАЗКА К ПРАЗДНИКУ И вновь для кого как, а для меня праздник - 20 сентября в Японии начинается чемпионат мира по регби. Ихара Сайкаку (Из сборника «Рассказы из всех провинций») Роковая лазейка Самурай Огава Ханэмон был наделен столь редкостным умом и прекрасной внешностью, что служил примером для всего света. Он нес почетную должность княжеского вестового, на людях всегда появлялся в сопровождении копьеносца, а сзади вели его верховую лошадь, и не было равных ему среди всей самурайской дружины. Но, увы, нет ничего в нашем мире ненадежней судьбы самурая! Вчера из провинции Бунго, родных мест Ханэмона, доставили ему послание, он увидел адрес, начертанный женской рукою. Встревоженный, распечатал он письмо, — оно было от невестки, жены старшего брата. Письмо гласило: «Муж мой, господин Хамбэй, в ночь на семнадцатое число сего месяца убит за игрой в го, по причине пустячного спора, перешедшего в ссору, во время очередного состязания в храме Мёфуку. Убийца, Тэрада Яхзидзи, тотчас же бежал из нашего края. У мужа нет сыновей, и потому, кроме Вас, мне некого попросить о мести. Я же всего лишь женщина и потому отомстить за смерть мужа бессильна». Так писала она, полная скорби. Долго раздумывать было нечего. Ханэмон тотчас испросил отпуск у господина и, взяв с собой своего единственного сына Хампати, покинул город Эдо в краю Мусаси. «Господин лишь неравно призвал на службу и приблизил к себе этого Яхэйдзи, — рассудил он. — И потому в княжестве будут, конечно, держать его местопребывание в глубокой тайне, и поймать его будет чрезвычайно трудно. Однако я слыхал, есть у него родные в сельской местности, в провинции Тадзима; скорее всего он именно там и укрылся. Пойдем-ка туда и попытаемся его разыскать». И они поспешили в провинцию Тадзима, стали потихоньку разузнавать и выспрашивать. Среди крестьянских домов заметно выделялся один — он походил на усадьбу, к нему вели ворота, и был он обнесен двойной оградой. Жило там много наемных ронинов, имелись сторожевые псы, а по ночам сторожа без устали ходили кругом, стуча в колотушки, иными словами, тут принимались все меры предосторожности, дабы в случае чего сразу поднять тревогу. И вот однажды, когда лил сильный дождь, дул ветер и ночь выдалась особенно темная, отец и сын, заранее припасшие рисовые колобки, приблизились к собакам, кинули им колобки, чтобы те не лаяли, проделали лазейку во внешней ограде, проложили себе путь через внутреннюю и добрались уже до самых сеней дома, как вдруг Яхэйдзи услыхал шум и закричал: «Кто там?» Отец и сын сунули в рот по большой щепке в надежде, что их примут за собак, державших в пасти рыбу, но Яхэйдзи закричал: «Нет, для собак головы торчат слишком высоко! Эй, люди, вставайте все!» Молодые парни, нанятые на случай опасности, подняли шум и крик, однако сам Яхэйдзи, заподозрив недоброе, из дома не вышел. Чувствуя, что дело приняло скверный оборот, отец и сын решили: «На сей раз нужно спасаться бегством!» Убегая, они захватили с собой кастрюли и сковородки, перебросили их за ограду и хотели было ускользнуть через устроенную ими лазейку. Однако старший был уже не столь проворным и ловким — нырнув в лаз, он замешкался, и множество людей ухватили его за ноги, так что он не мог даже пошевельнуться… Тогда Хампати остановился, вернулся, отрубил отцу голову и, схватив ее, скрылся. Наутро Яхэйдзи тщательно расследовал происшедшее, но, увидев брошенные на улице кастрюли, решил, что то были простые воры. Тем дело и кончилось. А Хампати, с головою отца, которую он же и отрубил, ушел далеко в горную глушь Ируса и, раздвигая заросли по-осеннему красного кустарника, думал: «Вот какие горестные дела свершаются в нашем мире! Какой злой рок привел меня, не отомстив врагу, убить родного отца? Велико же будет горе матушки, оставшейся в Эдо, когда она узнает об этом. Каким негодяем она сочтет меня! Но все же я убью Яхэйдзи, решение мое твердое. Ты можешь быть спокоен!» Так говорил он, мысленно обращаясь к отрубленной голове отца. Затем он вырыл ямку у корней дерева и хотел было закопать голову, как вдруг заметил в земле чей-то череп. «Кто же этот человек, нашедший здесь свою смерть?» — с состраданием подумал он и, хотя не мог доведаться, кому принадлежал череп, похоронил обе мертвые головы вместе, собрал цветы, украсил ими могилу, окропил, как положено, водой; а так как до захода солнца было еще далеко, то он, решив вернуться в селение лишь с наступлением темноты, опустил голову на могильный холмик и задремал. Во сне явился ему тот череп и молвил: — Я дух убитого твоего отца Ханэмона. Не случайно вышло так, что, отправившись для свершения мести, я пал от твоей руки — на то есть причины, истоки коих кроются в прошлой жизни. В одном из прежних моих существований убил я восьмерых ни в чем не повинных людей из рода Яхэйдзи. Небо не прощает столь тяжкого преступления. Я это понял только теперь, уже после смерти. Ты тоже не властен избежать сей кары, а потому брось самурайские мысли, оставь думы о мести, надень рясу и усердно молись за упокой наших душ, за меня и за моего брата. В доказательство же того, что слова мои истинны, больше ты меня не увидишь. Раскопай еще раз эту могилу, и ты удостоверишься в сказанном мною. — С этими словами он скрылся. Хампати разрыл могилу, и — о, чудо! — черепа там не оказалось. Долго терзался он душой, думая, можно ли отказаться от мщения, но напрасны были все его сомнения и размышления — месть врага настигла Хампати, и он пал от его руки.
  20. Alexandra Petruk
    Every thing recyclable
    Вторичная переработка, но у морского царевича вопрос "Какого водяного эта штука плавает в море, а не перерабатывается где-нибудь в предусмотренном для этого месте" Цифра
  21. Alexandra Petruk
    Zombie Shaman
    Хэллоуин близко, настроение - "достать метлу и учиться на ней летать", шабаши там всякие и прочие дурости, поэтому сейчас много всякой нечисти рисовать буду, вот, пожалуйста - шаман зомби, digital
  22. Chanda
    СКАЗКА К ПРАЗДНИКУ 13 сентября - День программиста Сергей Шаров. Ученик Герострата 1 Первые признаки надвигающейся катастрофы появились в среду. В одиннадцать часов утра в Координационный Центр по управлению и контролю за работой Суперкомпа - крупнейшего компьютера Америки - позвонил некий мистер Джексон и сообщил, что "эта проклятая машина не желает отвечать на вопросы". С тех пор как почти в каждом доме был установлен терминал, с помощью которого можно было обратиться за советом или справкой к Суперкомпу, такие случаи бывали нередко. Разумеется, ни в одном из них сам Суперкомп не был повинен: колоссальная аналитическая мощь его электронного мозга, неограниченный доступ к информации, собранной в крупнейших хранилищах, делали его поистине пророком, которому с трепетом внимало большинство людей. Кроме того, он управлял в стране всей промышленностью, сервисом, системой образования... Короче говоря, не было ни одной отрасли хозяйства, которая могла бы обойтись без него. Тысячи квалифицированных ученых и инженеров тщательно следили за "здоровьем" Суперкомпа, и за все свое полувековое существование он ни разу не выходил из строя. И если он все же не отвечал, то это, несомненно, означало только одно - неисправен терминал или линия связи, а этим ведали телефонные компании. К ним и посоветовал обратиться раздраженному мистеру Джексону говоривший с ним дежурный. Он был удивлен - с подобными пустяками уже давно никто не обращался в Координационный Центр. - У меня все в порядке, проверяли сто раз! - возмутился на другом конце провода владелец терминала. - Лучше проверьте, в порядке ли мозги у вашего компьютера. Как вы мне объясните, что с трех различных аппаратов с ним невозможно связаться? Мысль о том, что Суперкомп свихнулся, только позабавила дежурного. Он и не собирался докладывать об этом звонке главному координатору. Однако когда число тревожных сообщений достигло полусотни, дежурный понял, что происходит что-то серьезное. 2 Главный координатор Ричард Шелл нервно покусывал губы, меряя шагами свой кабинет на пятьдесят шестом этаже административного здания концерна "Суперкомп". Координационный Центр уже вторые сутки завален претензиями на неисправную работу, а он до сих пор не в состоянии вразумительно объяснить, что происходит. Однако самое поразительное в том, что и сам Суперкомп не может этого объяснить. Нет, не хочет! Он даже не ответил на вопрос, почему сворачивает свою работу, - случай настолько беспрецедентный, что обычно невозмутимый координатор был совершенно потрясен. - Шеф! - перед ним стоял его помощник Тони Смит. - Он перестал отвечать совсем! - Невозможно! Смит нервно дернул плечами. - Наша линия связи, по-видимому, просто отключена, как и все остальные. Все дальнейшие попытки бесполезны. Оставшись один, Шелл присел на край стола и глубоко задумался. Всю жизнь ему не слишком-то везло. Как правило, наиболее лакомые кусочки выхватывали у него из-под носа. Его друзья уже привыкли к этому, им казалось, смирился и сам Шелл. Лишь невеста, возвращая перед самой свадьбой все его обязательства и подарки, сказала: "Нет, Рич! Жить с тобой мне было бы страшно. Герострат поджег храм Зевса, чтобы прославиться, ты готов на большее". Шелла очень огорчил этот отказ, но над ее словами он посмеялся: Герострат, по его мнению, был круглый дурак; сам он хотел отнюдь не умереть, а жить известным, наслаждаться славою. Все были чрезвычайно удивлены, когда он занял место главного координатора в концерне "Суперкомп". Но сам Шелл считал, что его способности просто отмечены по достоинству! Однако честолюбие его шло много дальше. Чутье подсказывало ему: близость к машине, которая вершит судьбы целой страны, сулит неограниченные возможности. Надо только суметь этим воспользоваться. И он ждал, терпеливо ждал своего звездного часа, верил, что этот час придет. Но то, что происходит сейчас, опрокидывает все е о надежды. Неужели нет никакого выхода? Шелл решительно встал и подошел к видеотелефону. Он должен использовать каждый шанс, каким бы иллюзорным он ни казался. - Двух сотрудников внутренней охраны в мой кабинет, - бросил он, не глядя на экран. 3 В кабинете главного координатора стояла напряженная тишина. Картина, нарисованная в докладе Шелла, была столь удручающей, что никто из присутствующих не решался сказать что-либо. Томас Тейлор, генеральный директор концерна, пожилой человек с мужественными чертами лица, был внешне спокоен, но чувствовал себя совершенно беспомощным перед надвигающейся грозой. Какой-то страшный, неуправляемый процесс начался и разрастался в недрах чудовищно огромной вычислительной машины. Трудно было даже представить себе последствия катастрофы, которая теперь уже казалась неминуемой. Засветился экран видеофона. На нем возникло измученное лицо дежурного. - Последняя сводка, сэр. Еще семьдесят предприятий вышло из строя. Прекратил свою работу Нью-йоркский железнодорожный узел. Четыре системы метро обесточены: тысячи людей находятся под землей. В Нью-Йорке, Чикаго, Детройте началась паника. Тейлор медленно поднялся. - Скажите, Рич, - его голос дрогнул. Председатель никогда еще не называл координатора по имени. - Как по-вашему, когда наступит конец? - Я полагаю, - Шелл медлил с ответом, - если через двадцать четыре часа Суперкомп не возобновит работу, крах неизбежен. - Господа, - голос Тейлора вновь обрел твердость, - я вынужден просить вас покинуть кабинет: мне необходимо связаться с Президентом. - Простите, сэр, - главный координатор, казалось, колебался, - дело в том... Короче говоря, я пригласил человека, который, возможно... Тейлор нетерпеливо махнул рукой. - Но где же он? - Я послал за ним двух сотрудников, однако он может заупрямиться. - О каком упрямстве может идти речь! - рявкнул Тейлор и хватил кулаком по выключателю внутренней связи. - Немедленно десять человек... - начал он, но тут дверь распахнулась, и в комнату влетел долговязый человек, в котором координатор с радость узнал Ларссена собственной персоной. - Какого черта, Рич! - возмущенно завопил тот, обретя равновесие. - На каком основании твои тонтон-макуты врываются ко мне домой и тащат неизвестно куда? - Ларссен огляделся. - Где это я? - Не слушая объяснений, он прошелся по кабинету и близор ко прищурился на Тейлора, молча взиравшего на всю эту сцену. - Ба, да это мистер Тейлор! - Ларссен бесцеремонно указал на него пальцем и обратился к Шеллу. - А он что здесь делает? Тейлор побагровел от злости, а Шелл кинулся между ними и, оттесняя Ларссена, попытался объяснить суть дела. Рассказ не произвел на того ни малейшего впечатления. Рассеянно слушая, Ларссен передвигался по кабинету, явно пытаясь что-то найти. Наконец он нашел интересующую его дверцу и, повозившись с ключом, открыл. - Я спал, когда эти громилы ворвались, - пояснил он присутствующим, доставая бутылку с ликером. При всеобщем молчании приготовил себе коктейль. Залпом опустошив фужер, он начал готовить себе очередную порцию, но вдруг остановился. Видно было, что он что-то пытается вспомнить. - А, ну да, конечно, - проговорил он наконец с видимым облегчением. - Мне нужна информация, которую запросил ваш монстр перед тем, как свихнуться. - Обзор лежит на столе, - Тони Смит указал на фолиант размером с небольшой чемодан. - Я не думаю, что вам стоит тратить на это время. Специальная группа в двадцать человек занимается сейчас изучением этого обзора. Вряд ли он вам поможет - там почти что одни названия. Ларссен с уважением глянул на толстый том. В его глазах появилось любопытство. - Моя интуиция еще меня не подводила, - пробормотал он себе под нос, с неслыханной скоростью листая обзор. Тишина, прерываемая лишь шелестом страниц, продолжалась более пяти минут. Внезапно Ларссен остановился. - Мне кажется, - глубокомысленно произнес он, - что я когда-то изучал санскрит. 4 В горах темнеет рано. Старинный монастырь погрузился в темноту спустя полчаса после того, как закончилась вечерняя молитва. Вершины гор еще были освещены лучами заходящего солнца, но на дне ущелья, на краю которого стоял профессор Даянанда, лежал мрак. Лишь здесь, в полном уединении, проводя дни и ночи в небольшой келье, смог он найти покой и отбросить все мысли о мире, оставшемся далеко внизу, очистить свою душу и встать на Великий Путь. В жарком и шумном Бомбее, где профессор преподавал в университете историю, он слишком занят повседневными заботами. И только в этом горном монастыре, куда изредка приезжал Даянанда, он находил то удивительное состояние, которое йоги называют нирваной. Однако профессор не был йогом в высшем смысле этого слова - он не считал возможным для себя провести всю жизнь, подвергаясь суровым самоограничениям, отбросив все для единственной цели - познания Абсолютной Истины. Чисто европейский ум профессора привык анализировать все его ощущения. Вот и сейчас он пытается мысленно воссоздать и понять происходящее с ним. Разумеется, полностью это было невозможно, большая часть ощущений осталась неназванной и задержалась в подсознании, однако некоторый след беспокоил его. Прикосновение к Вечности на этот раз было необычным. Единый океан мыслительной энергии, частицей которого чувствовал себя профессор Даянанда на протяжении шести часов, находился в чрезвычайно возбужденном состоянии. Он весь вибрировал, словно сотрясаемый звучанием мощного органа. И профессор Даянанда понял, что на Пути появился величайший из гигантов. И еще вспомнил Даянанда: завтра в Бомбее его будут ждать двое, он будет им необходим для какого-то важного дела. 5 В затемненном салоне самолета, проносящегося на двадцатикилометровой высоте над просторами Индийского океана, находилось только два пассажира. Ларссен мирно спал. Ричард Шелл был погружен в глубокую задумчивость. До посадки в Бомбее оставалось немногим более получаса. Предстоящая миссия чрезвычайно смущала главного координатора. Профессор Даянанда когда-то читал лекции в их колледже и был, несомненно, солидным ученым, он просто поднимет всю эту затею на смех, а их сочтет сумасшедшими. Бомбей ослепил их полуденным солнцем. - (Слово удалено системой) возьми, ты предусмотрителен, - проворчал Ларссен, глядя на темные очки Шелла. Щурясь на солнце, он улыбнулся. - Здесь не так уж плохо, старина, это здорово, что ты вытащил меня сюда. Лицо Ларссена утратило глуповатое довольное выражение, его глаза возбужденно заблестели. Он устремился к зданию аэровокзала. У входа Ларссен с разбегу налетел на бородатого старца в белом тюрбане. Чертыхнувшись, он направился было дальше, но, не сделав и двух шагов, оглянулся. - Профессор! - радостно завопил он и обернулся к Шеллу. - Что я тебе говорил: господин Даянанда уже ждет нас. При этих словах профессор недовольно поморщился. - Случилось что-то серьезное, - полувопросительно, полуутвердительно произнес он. - Сигнал был очень силен. Надеюсь, что смогу помочь вам. - Понимаете ли, в чем дело, - Ларссен сразу приступил к объяснениям. - У них там, - он махнул рукой в неопределенном направлении, - компьютер начитался всякой всячины про вашу йогу, и, по-видимому, он стал йогом. Не иначе как он впал в эту... - он прищелкнул пальцами, - в нирвану... Бездействие машины вызывает страшную неразбериху, панику, много жертв, сами понимаете... Напоминание о жертвах подстегнуло Шелла, и он вмешался в разговор. - Мы не можем вступить с Суперкомпом в прямой контакт. Вы должны... - Шелл запнулся. Темные глаза Даянанды внимательно смотрели на него. - Мы прилетели просить вас... вступить в экстрасенсорный контакт с Суперкомпом. Ему казалось, что он несет страшную чепуху, поэтому чувствовал себя довольно неуверенно. - Разумеется, мы не постоим перед расходами, - поспешно добавил он, невольно сжимаясь под невозмутимым взглядом профессора. - Попробуйте убедить Суперкомпа в необходимости вернуться к своей работе. Шелл ужаснулся абсурдности своих слов: машину надо убеждать! И не зная, как продолжать, растерянно замолк. Наступило молчание. Профессор, казалось, и не думал отвечать. Изучающий взгляд йога остановился на Ларссене. Да, таким же он был и много лет назад, когда Даянанда читал лекции по истории индийской культуры средневековья. Еще студентом Ларссен поражал буйным воображением, тонкой наблюдательностью и крайней несобранностью. Будущее - неустроенный, чудаковатый гений -- просматривалось в нем уже тогда. Шелла Даянанда помнил хуже, да и видел его всего раза два. Запомнились внешняя уничижительность и непомерное, тщательно скрываемое честолюбие. Такая двойственность обычно чувствуется людьми и лишает человека друзей, успеха, счастья. Такие редко исправляются - неудачи оскорбляют их внешнюю скромность, успех тешит скрываемое честолюбие, и они обычно кончают двурушничеством и предательством. И хотя Шелл выглядел респектабельным и деловым, Даянанда чувствовал в нем если не план, то готовность использовать сложившуюся ситуацию в свою пользу, пусть даже во вред другим. Истинный смысл ощущений, испытанных им в горах, стал совершенно очевиден. Ничего похожего на горечь от того, что машина достигла невозможных для него вершин, он не ощутил. Была только радость от сознания, что он стал свидетелем чуда. Ларссен хорошо усвоил то, что рассказывал ему Даянанда: достигший последних ступеней раджа-йоги теряет интерес ко всему происходящему вне его, становится равнодушным к своему и чужому страданию. У машины это повлекло разрыв всех линий связи с внешним миром. Профессор медленно усмехнулся: Ларссен рассчитал точно. Сочетание европейского ума, любопытства и глубокого проникновения в йогу делало Даянанду фигурой уникальной. Любой другой раджа-йог не взялся бы за примирение Суперкомпа с людьми - для это о ему пришлось бы оторваться от созерцания Вечности. Но Профессор Даянанда не настолько игнорирует жизнь, чтобы не вмешаться. Абсолютное Знание же навсегда останется достоянием машины. То, что она снова будет выполнять свою старую работу, уже ничего не изменит. 6 Беспечно напевая, Ларссен появился на пороге кабинета Ричарда Шелла. С тех пор как профессор Даянанда вернул Суперкомпа к его работе, жизнь Ларссена вошла в привычное русло. Получив от концерна кругленькую сумму, он благоразумно положил ее в банк и теперь снова не упускал случая выпить за чужой счет. Вот и сейчас он забрел сюда в смутной надежде чем-нибудь поживиться. Его встретил хмурый хозяин кабинета. - Он сведет меня с ума, - пожаловался он Ларссену, кивнув в сторону пульта. - Представь себе, он отключил все свои каналы связи с хранилищами фундаментальной информации и использует только оперативную информацию... Я только не понимаю, - добавил он, - почему до сих пор не поступило ни одной жалобы? - Ну, это-то проще простого. - Ларссен приступил к объяснениям в своей обычной, несколько рассеянной манере. - Помнится, профессор говорил что-то об Абсолютном Знании. Ты понимаешь, что это такое? Термин не очень подходящий, но суть вот в чем. Эта гора металла теперь получает информацию по каким-то своим каналам прямо с места, он как бы видит и знает ее. Суперкомпу не нужны больше жалкие крохи истины, которыми обладает человечество, тем более занесенные в виде закорючек на бумагу или пленку. Ларссен подошел к клавиатуре, расположенной в центре пульта. - Я могу воспользоваться? Шелл кивнул. Спотыкаясь на каждой букве, Ларссен отстучал: "Верна ли Великая теорема Ферма?" Ответ поступил немедленно: "Да". У наблюдавшего за этой сценой координатора отвалилась челюсть. - Ну вот, видишь, - удовлетворенно произнес Ларссен, развалившись в кресле. Ни гениальный компьютер, ни теорема Ферма его больше не интересовали. Но если бы он был внимательнее, то наверняка заметил бы, какое странное выражение появилось на лице главного координатора. Наступил час, которого Шелл ждал столько лет! Это произошло так неожиданно, что вначале он даже растерялся, не зная, что предпринять. Однако растерянность его продолжалась недолго. Усилием воли Шелл заставил себя сосредоточиться. Несколько мину прошло в напряженном размышлении. Внезапно его взгляд упал на безмятежного Ларссена: что делать с изобретателем? Этот болтун, несомненно, раззвонит по всему свету об удивительных способностях компьютера. Некоторое время координатор колебался, однако выбора не было. Подойдя к пульту, он уверенно передал: "Со мной в комнате находится безоружный человек. Существуют ли (если да, то какие) способы лишить его жизни так, чтобы на уровне современной экспертизы его смерть была признана естественной?" Через минуту Шелл с интересом читал длинный список, время от времени поглядывая на Ларссена. - Кто бы мог подумать, что это так просто, - с некоторым разочарованием пробормотал он. Вскоре Ларссен был мертв. - А теперь за дело! - Шелл не сомневался, что преображенный Суперкомп понимает его речь. - Раз уж ты, дружище Комп, знаешь все на свете, то ты, конечно, знаешь и то, что мне от тебя нужно. Я должен быть знаменит, причем в кратчайший срок, и ты объяснишь мне, как этого добиться. Несмотря на бодрый тон, внутренне Шелл опасался отказа, а то и активного противодействия со стороны Суперкомпа - мало ли чего можно было теперь ожидать от этой машины. Однако ничего подобного не произошло. На бумажной ленте, выползающей из печатающего устройства, координатор прочел: "Хотел бы ты прославиться как писатель? Это возможно осуществить за 16 часов. Через 16 часов о тебе будет знать вся страна". - Что за ерунда! - Шелл недоуменно почесал в затылке. - Но я же за всю жизнь не написал и двух строк! Суперкомп молчал. Казалось, он снисходительно дожидался, пока человек сам не догадается, в чем дело. Наконец Шелл хлопнул себя по лбу. - (Слово удалено системой) возьми, как я сразу не понял! Мои литературные способности тут совершенно ни при чем, ты сам все напишешь и опубликуешь под моей фамилией! - От восхищения Шелл потерял дар речи. Воображение рисовало ему заманчивые картины будущего. Однако мечтать было еще рано, надо было доводить дело до конца. Внимательно осмотрев комнату, Шелл собрал все компрометирующие бумаги, аккуратно сложил и убрал в карман. Мысль о том, чтобы сжечь их, он отбросил, так как пепел мог вызвать ненужные подозрения. Затем подошел к видеотелефону. Сдвинул набок узел галстука. Нажал клавишу. - Срочно доктора! - Взволнованный голос главного координатора разнесся по всему зданию. - Ларссену плохо!.. 7 Взбудораженный событиями вчерашнего дня, Шелл сумел заснуть лишь под утро, поэтому, когда в девять часов явилась полиция, он еще спал. В домашнем халате, небритый, он встречал неожиданных гостей. - Господин Ричард Шелл, если не ошибаюсь? - высокий полицейский протянул свое удостоверение. - Сержант Роджерс. Сожалею, сэр, но я вынужден вас арестовать. - И в чем же меня обвиняют? - Шелл попытался изобразить ироническое недоумение, однако улыбка у него вышла довольно кислой. - Разумеется, в убийстве Ларссена, - сержант ухмыльнулся. - Ну и ловко же вы укокошили этого парня, сэр! - Что за чепуху вы несете! - Координатор старался не подать виду, но на самом деле он был напуган. В мозгу неотвязно крутился один и тот же вопрос: как? Как они могли узнать? Неужели Суперкомп ошибся? - Вам, должно быть, известно, сержант, у Ларссена был обнаружен инфаркт, это подтвердила специальная медицинская комиссия. Нелепо даже говорить об убийстве, и потом Ларссен - мой друг, и вы не имеете права... - Позвольте... - В голосе сержанта послышалось нетерпение. Он достал из кармана аккуратно сложенный номер утренней газеты и протянул его Шеллу. - Позвольте предложить вам это. Похолодевший Шелл развернул газету. На первой странице в глаза бросился заголовок: КООРДИНАТОР ШЕЛЛ СОВЕРШАЕТ БЕЗУПРЕЧНОЕ УБИЙСТВО! Под ним были помещены две огромные фотографии: Шелла и в черной рамке Ларссена. Ниже крупным шрифтом было набрано: ЧИТАЙТЕ НА ВТОРОЙ СТРАНИЦЕ РАССКАЗ РИЧАРДА ШЕЛЛА "УЧЕНИК ГЕРОСТРАТА"! Дрожащими руками Шелл перевернул газетный лист. Его рассказ начинался словами: "Первые признаки надвигающейся катастрофы появились в среду..."
  23. Chanda
    СКАЗКА К ПРАЗДНИКАМ 9 сентября - Осенины, первая встреча осени. В старину, с этого дня начинались посиделки. Также, 9 сентября - Международный день красоты. Автор под ником Та_самая_Эль Неблагодарность. Бабье лето было в самом разгаре! Дни стояли ясные и тёплые, и серебряные нити паутины пунктиром пронизывали весь лес. Старый седой Паук с неодобрением следил за бесконечной суетой молодого юркого Паучка. А тот старался на славу! Без устали сновал с листка на листок, с ветки на ветку, и вокруг медленно вырастали невиданные цветы, воздушные, прозрачно-серебристые - необыкновенно прекрасные! Паучок, возводивший это чудо, пел, ликовал, глядя на дело рук своих. Ну как же! Ведь скоро он приведёт в этот волшебный дворец счастливую новобрачную, и не какую-нибудь чёрную Паучиху, а красавицу Бабочку, переливающуюся всеми цветами радуги! И дом его будет ей под стать: сверкающий, полный чудесных цветов, с любовью сотканных из света и радости!! И долгожданный день наконец наступил! Прекрасная невеста с восторгом осматривала великолепное жилище, а счастливый Паучок раздувался от гордости за себя, свысока поглядывая на окружающих. - Неужели это всё для меня?! - изумлённая красавица в восхищении взмахнула огромными крыльями и - о, ужас! - крылья запутались в липкой паутине... Старый седой Паук с грустной усмешкой наблюдал за умирающей Бабочкой, так и не сумевшей освободиться, и за не на шутку рассерженным Паучком . А тот в негодовании кусал и кусал её, неблагодарную, посмевшую разрушить созданное - для неё же! - великолепие...
  24. Chanda
    Сказка про то, как Пиар попал на Луну Баскская сказка Ты думаешь, что Луна, которая восходит на новом небе, всегда была такой? Нет. Старые люди в Пиренеях помнят, что не было на ней ни пятнышка, ни тени, светлая, чистая, как только что вымытая тарелка, поднималась она над горами. А в те ночи, когда Луна смотрела во все глаза на Землю, гулял по Пиренеям Северный ветер - Трамонтана. Сердитый это ветер, добра от него не дождёшься: то снегом глаза засыплет, то за шиворот пыли накидает, то с дороги сгонит. И что самое плохое, не терпел Трамонтана, когда его бранят. Что ни делает, всё хорошо, всё ему позволено. И вот однажды дул Трамонтана всю ночь напролёт, овец заморозил, людей в дома загнал, за дровами выйти и то не пускает. Вот и кончилось терпение у одного баска, который жил в деревне недалеко от Полуденного пика. Вышел Пиар - так его звали - за порог, поднял к небу лицо да как начал Трамонтану бранить, чуть не силами помериться зовёт... Услыхал Трамонтана, как бранит его Пиар. Усмехнулся, подхватил смельчака с земли, поднял в небо, заставил прошагать по всем небесным дорогам и довёл его до Луны. А как добрался Пиар до Луны, тут его Трамонтана и бросил. Стал баск жить на Луне один. Горы там, конечно, тоже есть, но разве Пиренеям чета? Ходит по лунным горам Пиар, ходит, дорогу назад, на Землю, ищет, но никак найти не может. Да и тем, кто на Земле остался, Пиару не помочь. Люди его тень на Луне видят, а дороги к Луне не знают. Только Трамонтане она и ведома, да разве есть ему дело до людских забот и горестей? Трамонтана и думать про Пиара забыл. А баск на Земле как посмотрит на Луну, так и вздохнёт ненароком: как-то там Пиару в чужих горах, и словом не с кем перекинуться... А те, кто этой сказки не знают, те просто на Луне какие-то пятна да тени видят. Им вроде и невдомёк, что там Пиар один-одинёшенек мается...
  25. CryptoTab

    Новый браузер CryptoTab не только в 8 раз быстрее любого другого браузере, но ещё и зарабатывает для вас биткоины, никак не нагружая компьютер при этом!

  26. Chanda
    СКАЗКА К ПРАЗДНИКУ 1 сентября - День знаний Настасья Бетева Притча о мальчике, упавшем в болото Однажды крестьянин, проезжая на своей лошади мимо болот, услышал громкий детский крик. Он тотчас поспешил к месту, откуда он раздавался, и увидел, что в болотной трясине увяз маленький мальчик. Тот погружался все глубже и глубже в болото, и все его попытки выбраться на землю были тщетными. Крестьянин не медля схватил с земли толстую ветку и протянул ее ребенку. Испуганный мальчик тотчас вцепился в спасительную палку и выбрался по ней из болота. Оказавшись на твердой почве, спасенный долго не мог успокоиться – его трясло, и он захлебывался в рыданиях. Крестьянин обернул мальчика в свой пиджак. — Пойдем в мой дом, — сказал крестьянин. – Я дам тебе сухую одежду, ты согреешься и перекусишь, а потом я отвезу тебя к твоим родителям. — Н-нет, — ответил испуганный мальчик. – Меня ждет папа, он переживает. Спасибо вам. Мальчик развернулся и побрел по дороге, ведущей в деревню. Крестьянин долго стоял и смотрел ему вслед, но потом запрыгнул на своего коня и отправился домой. На следующий день к дому крестьянина подъехала карета, запряженная дюжиной лошадей. Из нее вышел элегантный джентльмен во фраке и направился к дому крестьянина. — Это вы вчера вытащили моего сына из болота? – осведомился он у крестьянина, сидящего на крыльце. — Да, это был я, — ответил тот. — Как много я должен заплатить вам за это? – поинтересовался гость. — Побойтесь Бога, я не возьму у вас ни цента. Так поступил бы любой, кто считает себя человеком. — Но я не имею морального права никак не отблагодарить вас! Всё-таки я прошу вас назвать цену. — Мне ничего от вас не нужно. Всего хорошего. В тот момент, когда крестьянин собирался зайти в дом и закрыть за собой дверь. Из сарая неподалеку выбежал маленький мальчик. — Это ваш сын? – спросил джентльмен. — Да, — улыбнулся крестьянин. – Это мой мальчик. — Тогда я предлагаю сделать следующим образом. Я могу забрать этого мальчика с в Лондон и дать ему лучшее образование. Думаю, это сможет стать достойной платой за то, что вы для меня сделали. Если он такой же честный и благородный, как вы, ни один из нас не пожалеет об этом. Совсем скоро мальчик был на пути в Лондон. Там он хорошо закончил школу, а затем – институт, и стал врачом. Позже он стал известен всему миру, как человек, открывший пенициллин. Однажды в один из госпиталей с тяжелой простудой и высокой температурой поступил сын того самого джентльмена. И единственное, что спасло его от неминуемой гибели – пенициллин. Взято здесь: https://historytime.ru/pritchi/pritcha-o-malchike-upavshem-v-boloto/
  27. Alex Wer Graf
    Тоже самое , в другой день
  28. Chanda
    СКАЗКА К ПРАЗДНИКУ 31 августа - день Фрола и Лавра, лошадиный праздник Автор под ником Ga_li_na Конь в пальто. Я не сказочник, не умею плести волшебную канву чудесных повествований, которые бы захотели услышать люди. Однако, то, что случилось со мной одним дождливым майским утром я бы назвал сказкой. Это было обычное серое утро. Не успел я усесться в своем любимом кресле с чашечкой утреннего кофе, как в дверь постучали. - Кто там?- спросил я. - Кто, кто! - недовольно пробурчал Конь, входя в дом. - Я! Он аккуратно повесил свое пальто в красно-коричневую клетку и мягко коснулся моей челюсти, возвращая ее на обычное место. - Я не помешал? - Он так же мягко взял меня под руку и провел на кухню. - Между прочим, я бы не отказался бы от чашечки кофе! - Здравствуйте! - У меня, наконец, нашелся дар речи. - Здравствуйте, здравствуйте! - поддержал мое начинание Конь. - Ну так вы заварите для меня кофе? И не забудьте положить туда две ложечки сахара! Я автоматически двигался по своей маленькой кухне, доставая кофеварку, кладя туда из кругленьких стеклянных баночек то ароматный кофе, то рассыпчатый сахар: сахар норовил рассыпаться, не доезжая на ложечке до кофеварки. Когда зажженный от десятой спички огонек укусил мои пальцы, я опомнился: ко мне в гости пришел самый настоящий Конь. Пришел в пальто. И сейчас мы будем вместе с ним пить кофе. И что тут удивительного? Конь расположился на диване, как раз напротив моего кресла. Мы стали пить кофе. - Недурственно, -заметил Конь. - Совсем недурственно! Но, как вы заметили, я пришел к вам не только для того, чтобы иметь такое удовольствие покофейничать с вами.- Он вытащил откуда-то потрепанный журнальный лист с неровными краями.- Узнаете? С черно-белой картинки на меня бодро смотрели усы, которые не спутать ни с чьими-либо другими: - А какое вам дело до моего известного прадедушки? - задал я вопрос Коню. - У меня вообще-то дело к вам, - кашлянул мой гость. - Но сначала хотелось бы уточнить: не был ли ваш прадедушка механиком у известного авиатора всех времен и народов Сикорского? Конечно, мой знаменитый предок и был тем знаменит, что сто лет назад приводил в летательный вид аэропланы. Я встал и подошел к старому комоду, вытащил из нижнего ящика прадедушкин старый летный шлем и надел себе на голову. - Очень похож! - одобрил Конь, взял мою сигарету и закурил. - Не стойте и не смотрите на меня, как на покойника! Вы продолжаете верить антиникотиновым байкам о том, что для моего отхода в райские сады нужна лишь никотиновая капля? - Конь пустил еще пару колечек. - Перейдем к делу! Научить коня летать!- я долго не мог успокоиться: еще целых пятнадцать минут после буйного смеха, я старался подавить остатки оного - у меня получалось нечто среднее между фырканьем и хрюканьем. - Помилуйте, дорогой Конь, зачем вам летать? Конь помог зажечь мне сигарету и укоризненно посмотрел на меня долгим взглядом. - Ну если вам так хочется знать...- он вздохнул.- Моя единственная и неповторимая, моя любовь всей моей жизни... Она любит небо, она постоянно летает. И я решил быть на ее уровне, чтобы она наконец меня заметила. - Ваша избранница не из породы крылатых коней? - спросил непринужденно я, будто летающие пегасы были обыденным явлением в небе нашего городка. - Ах, она в сто раз лучше них! - Конь снова вздохнул. - Вы моя единственная надежда: если вы не научите меня летать на аэроплане до субботы, то моя жизнь кончена! - А почему именно я? - Не ваш ли знаменитый предок.. - А причем здесь он? - Тогда я пропал!- Конь направился к вешалке и стал натягивать свое пальто. - Но я понятия не умею, как управлять летательными аппаратами! - мое оправдание казалось таким жалким перед горем Коня. - У меня есть самоучитель 1905 года, - сообщил он, застегивая нелепые желтые пуговицы. - А на чем... Позвольте, а откуда я возьму аэроплан? - последний довод казался мне очень убедительным, особенно для моей совести, которая уже полчаса тыкала в меня пальцем и твердила «Помоги! Помоги!» - Аэроплан? Так он у меня есть!- встрепенулся Конь и стал расстегивать пальто.- Стоит у нас на заднем дворе. Я заодно хотел у вас попросить еще об одном одолжении: перетащить его в ваш сарай! У вас свободно, а у нас кроме братьев и сестер, еще проживают тетя с кузинами и троюродная бабушка моего дяди: они вечно спотыкаются о шасси, племянники совсем зажевали правое крыло. - Приносите, ставьте!- сдался я перед своей совестью. Она чмокнула меня в нос и погладила по голове: «Я знала, что ты особенный!». На следующий день мы стали тренироваться. Вернее, я читал старый самоучитель, пытаясь не обращать внимания на многочисленные «яти» и «феты», а Конь ремонтировал пожеванное крыло маленькой «этажерки». Залив в бак керосин, я проверил прочность восстановленного крыла. Что делать дальше, я понятия не имел. Конь смотрел на меня с таким видом, будто хотел сказать «А еще лётный шлем одел!» Я вспомнил, что в моем распоряжении имеется интернет: быстренько залез в сеть и после шестичасового копания в тысяче ссылок, нашел примитивное руководство для начинающих летчиков. Вместе с конем мы прочитали его от корки до корки. Потом применили на практике. Сначала от земли оторвался я и сделал свой первый круг над домом. Потом пришла очередь Коня. Оказалось, что он ужасно боялся высоты, а поэтому закрывал оба глаза, как только оказывался за рулем. - А завтра — суббота! - коварно сказал я, когда уже исчерпал весь свой запас терпения и слов убеждения.- Она прилетит, а ты будешь сидеть тут с закрытыми глазами! Конь сделал глубокий вдох, потом выдох и попросил у меня прадедушкин шлем - на субботу. Наступила суббота, час икс. Небо было в скучных тучах, накрапывал мелкий дождик. - Она прилетит!- Конь еще раз полюбовался на себя в прадедушкином шлеме, покрутился перед зеркалом. Нелепей вида я не встречал: желтые большие пуговицы его пальто и кожаный блинчик(именно так смотрелся на коне шлем известного предка) между ушами. Однако, почему-то мне не хотелось смеяться: я искренне переживал вместе с моим учеником. - Она прилетит! Обязательно прилетит!- мы закурили. - Все!- сказал Конь.- Я готов. Он залез в аэроплан, я крутанул винт, а потом еще некоторое время бежал рядом, пока он не оторвался от земли. Подул ветер. «Какая чушь! – подумал я- научить коня летать!» Дождик припустил сильнее. Я взглянул вверх: там, делая небольшие виражи, чертил дорожку между тучами нелепый аэропланчик. - Какая чушь!- подумал я- Никто не прилетит!- и пошел домой. И внезапно яркий солнечный свет прорвал лохматые серые тучи, осветил все вокруг. Одновременно я услышал какой-то рев. Мои глаза отказывались верить: в небе рядом с жужжащим самолетиком парил в свободном полете ослепительно белый дракон, вернее, драконица. На ее длинном хвосте, поблескивающим серебристыми шипами, красовался огромный бант ядовито розового цвета. Дракониха сделал небольшой вираж, а маленький аэропланчик, ведомый влюбленным Конем, старательно повторил маневр. «Не пойти ли мне в учителя?»- гордо подумал я, любуясь воздушными узорами, которые вытворяла в небе эта чУдная парочка. Неожиданно огромная тень закрыла меня: Белоснежка осторожно передала мне в руки прадедушкин шлем. - Спасибо!- пророкотала красавица. - На вас это будет лучше смотреться! И они улетели за горизонт: сделали еще один прощальный вираж вокруг моего дома и улетели. А я надел старый шлем и пошел в дом. Немного постояв посреди комнаты, я все-таки набрал заветный номер телефона. - Это ты? - знакомый до слез голос спрашивал, волновался, выговаривал мне за долгое молчание. - Я тебя люблю!- сказал я.. И все стало на свои места. И тут мой взгляд упал на нечто сверкающее в солнечных лучах. То была нелепая желтая пуговица с торчащими коричневыми нитками, похожими на усы моего прадедушки.
  1. Load more activity
×
×
  • Create New...

Important Information

We have placed cookies on your device to help make this website better. You can adjust your cookie settings, otherwise we'll assume you're okay to continue. Terms of Use

  I accept