Chanda

Следующая буква - "П". Тут без раздумий - конечно, пудель. У нас жили такие собаки, мама собирает фигурки пуделей. Подарю его на день рождения. Сваляла уши, голову и лапки, согнула из проволоки каркас.

СКАЗКА К ПРОШЕДШЕМУ ПРАЗДНИКУ 25 января — Татьянин день Владислав Бахревский. Нормальная температура - Ты зачем бросал в старую ворону льдышками? - спрашивает мама. Что тут ответишь? Молчит Илюха. - Ты почему у Танечки отнял лыжи? - Я ей отдал. - Он с обрыва прыгал! - кричит Танечка. - Подумаешь, один раз, - мрачно соглашается Илюха. - Не один, а два раза ты прыгал. - С какого обрыва? - Глаза у мамы становятся круглые, как копеечки. - От сосны? - От сосны! - злорадствует Танечка. - Ты забыл, что твой отец, настоящий лыжник, на этом злосчастном обрыве сломал ногу? - Я же маленький! - не соглашается Илюха. - У маленьких кости гибкие. - Кости у него гибкие! - кричит мама гневно. - Разве это сын? Это!.. Сосульку грыз, со взрослыми, со здоровенными парнями снежками кидался... Бабушку Веселкину с ног сшиб... - Я извинился. Я ее из снега достал. - Но ведь и это не все! - скорбно говорит мама. - Не все! - торжествует противнейшая из самых противных девчонок, доставшаяся хорошему человеку в родные сестры. - Ты еще мне и моей подруженьке Аллочке натолкал снегу за воротник. И теперь у меня - температура! Илюха опускает голову. - Они наябедничать грозились. Чего ж было делать-то? - А что делать? Одевайся, мама, обувайся и ступай за доктором. Ты ведь, дорогая мамочка, мало сегодня работала... Илюха бросается в прихожую за пальто. - Я сам сбегаю! - Ну уж нет! - твердо говорит мама. - Посиди, дружочек, дома! Будешь сидеть, покуда Танечке не разрешат выходить. Чтоб ты понял, наконец! Ступай в свою комнату и учи таблицу умножения. Такой вот невеселый выдался вечер. А ночь получилась и того хуже. Хоть врач приходил, хоть Танечке еще два раза ставили градусник, и лекарство она пила, температура у нее поднялась высокая. Девочка бредила, и все убегала в бреду. От него, от Илюхи. Она так и кричала: "Илюха! Илюха! Прячься!" Только под утро лекарство, наконец, подействовало, Танечка вспотела и уснула крепким сном. Тогда и мама уснула. А Илюха уснуть никак не мог. Ну, спрашивается, чем ему помешала старая ворона? Она у них, как своя. Если ее нет на верхушке сосны, и поглядеть не на что. Илюха, прежде чем задачки решать, всегда на сосну глядит. У него своя примета: сидит ворона - значит, задачка простая, а не сидит - лучше и не браться. Ни за что с ответом не сойдется. И с большими дураками зря связался. Они разве понимают, что ведь и вправду - лбы. Федул этот такие снежки жмет - хуже булыжника. Илюха пощупал синяк на боку. Здоровенный. Если бы не бабушка Веселкина, Федул ни за что бы в него не залепил! Илюха убегал, а бабушка - вот она. Тропа узкая, снег глубокий. Сама виновата, загородила дорогу и кричит: "Светы! Светы!" Какие "светы"? Илюхе стало вдруг стыдно: взялся себя выгораживать. Чего уж там! С девчонками ума хватило связаться. Танечка-то, как сосулька, тоненькая, недаром мама говорит: "Светочка ты моя!" Каждую зиму болеет. И вот опять. Из-за братца родненького. "Вырасту большой, возьму я тебя, сестричка, к себе на корабль. И на экватор махнем! Пропалю до черноты. Чтоб уж никакая простуда не брала". И опять Илюха оборвал себя: "Экватор! Ты еще вырасти, выучись". Горько стало Илюхе: ни разу - вот ведь, что обидно! - ни единого разу не сделал он для Танечки что-нибудь хорошее. Всегда у них вражда: крики, щипки, затрещины и всякое другое. Черные окна не торопились не то чтобы порозоветь - посинеть как следует. Такое уж время пришло. Не хочется утру людям показываться. Зима стоит непонятная: то мороз, то оттепель, небо серое. "Привести бы Танечке Снегурочку! - подумал Илюха. - Вот, пожалуйста, сестричка. Играйте". - Опять выдумки! - сказал вслух Илюха, встал и потихоньку оделся. Ноги были ватные после бессонной ночи. Мама и Танечка спали. Надел пальто, шапку, валенки. "А мамин запрет? - подумал Илюха, отпирая дверь, и сразу нашелся: - А я в булочную! Танечке горячую булку принесу. Она любит с пылу с жару". Ночью приморозило и ветром намело снега в подъезд. Илюха вышел на улицу: люди уже проснулись, по делам бегут. Булочная уже издали поманила душистым запахом теплого хлеба. Продавщица поглядела на Илюху с одобрением. - Вот и вырос матери помощник. Покраснел Илюха, будто крапивой его стеганули, - хорош помощник. Ничего не скажешь. Взял булку, побежал домой. Ветер дул в лицо, и пришлось нагнуть голову. Под ноги глядел. А поднял глаза уже возле дома, когда сворачивал с дороги на тропинку, - Снегурочка. Снегурочка стояла отвернувшись, словно бы кого поджидала. - Эй! - вежливым голосом позвал Илюха. - Пойдем к нам. К Танечке! К сестренке моей!.. У нее знаешь какие куклы! И говорящие, и которые танцуют. Ей слона купили. Уши хлопают, хобот в колечко свертывается. Пошли, чего тебе? Ну хоть на полсекундочки. Илюха глазам своим не поверил: Снегурочка сошла с дороги на его тропинку. По лестнице он первым взлетел, дверь отомкнул, пальто скинул, чтоб холодом Танечку не обдать. Дверь в спальню настежь. - Танюха! Держи, тепленькая. А эта тоже к тебе! Танечка, хлопая ресницами, смотрела на Илюху с булкой в руках, на Снегурочку и вдруг всхлипнула: - Илюша, миленький! Спасибо тебе. И тут из Илюхиных глаз потекли слезы. Ручьем! И оба сквозь свои всхлипы услышали: дзинь! дзинь! Это упали на пол ледяные слезинки Снегурочки. - Ты-то что плачешь? - испугался Илюха. - Да вы поиграйте! Мама! Где слон-то Танечкин, у которого уши хлопают? А мама стояла в темной прихожей и говорила: - Это она от радости. На вас, дурачков, глядя. - Мама! Илюша! Снегурочка! - крикнула Танечка, трогая голову. - У меня нормальная температура. Совершенно нормальная. И глотать не больно.

Топорок.

Приклеила глазки, клюв и лапки, лапки слегка обваляла. Сделала жёлтые брови, немножко добавила белого.

Последним заданием марафона была игуана, но мне так и не удалось придумать что-нибудь достойное. А в новом году - новый марафон по новым правилам. Не собиралась участвовать, но выпала буква "Т". Давно собиралась свалять такую птицу. И это не тупик.

СКАЗКА К ПРАЗДНИКУ 14 января — Старый Новый год Максим Горький. Старый Год В последний день своей жизни Старый Год — пред тем возвратиться к Вечности — устраивает нечто вроде торжественной встречи своему преемнику:—он собирает пред своё лицо все человеческие Свойства и беседует с ними до двенадцати часов — до рокового момента своей смерти, до момента рождения Нового Года. Вот и вчера было так же — вечером в гости к Старому Году стали собираться странные и неопределённые существа, — существа, чьи имена и формы известны нам, но чьи сущности и значения для нас мы ещё не можем представить себе ясно. Раньше всех пришло Лицемерие под руку со Смирением, за ним важно выступало Честолюбие, почтительно сопровождаемое Глупостью, а вслед за этой парой медленно шла величественная, но истощённая и, очевидно, больная фигура — это был Ум, и хотя в его глубоких и проницательных очах много сверкало гордости собой, но ещё более было в них тоски о своём бессилии. За ним шла Любовь — полураздетая и очень грубая женщина, с глазами, в которых было много чувственности и ни искры мысли. Роскошь, следуя за ней, предупреждающим шёпотом говорила: — О Любовь! Как ты одета! Фи, разве такой костюм соответствует твоей роли в жизни? — Ба! — откликнулось Суемудрие, — чего вы хотите от Любви, сударыня? Вы всегда были и всё ещё остаётесь романтичкой, вот что-с скажу. По мне — чем проще, тем яснее, тем лучше, и я очень довольно, что мне удалось сорвать с Любви покровы фантазии, в которые её одевали мечтатели. Мы живём на земле, она тверда, и цвет её грязен, а небеса так высоки, что никогда между ними и землёй не будет ничего общего! Не так ли? А сама Любовь молчала — язык её давно уже почти нем, нет у неё прежних пылких слов, её желания грубы, и кровь жидка и холодна. Явилась также Вера — разбитое и колеблющееся существо. Она кинула взгляд непримиримой ненависти в сторону Ума и незаметно скрылась от его очей в толпе, пришедшей к Старому Году. Потом за нею мелькнула, как искра, Надежда, мелькнула и скрылась куда-то. Тогда явилась Мудрость. Она была одета в яркие и лёгкие ткани, украшенные массой фальшивых камней, и насколько ярок и блестящ был её костюм, настолько сама она была темна и печальна. И вот пришло Уныние, и все почтительно поклонились ему, потому что оно в чести у Времени. Последней же пришла Правда, робкая и забитая, как всегда, больная и печальная, она, тихо и не замеченная никем, прошла в угол и одиноко села там. Вышел Старый Год, посмотрел на своих гостей и усмехнулся усмешкой Мефисто. — Здравствуйте и прощайте! — заговорил он. — Прощайте потому, что я умираю, как то предписано Судьбой. Я смертен, и я рад, что смертен, ибо, если б время жизни моей продолжилось хотя на день один, — не вынес бы я тоски бледной жизни моей. Так скучно жить всегда, имея дело только с вами! Искренно жалею вас — вы бессмертны. И за то ещё жалею, что в день рождения моего все вы были более сильны, свежи и цельны, чем сегодня, в день смерти моей. Да, я искренно жалею вас — все вы страшно истасканы людьми, обесцвечены ими, измельчены, и все вы так близки друг другу в общем вашем уродстве. И это вы-то — человеческие Свойства? Вы — без сил, без цвета, без огня! Жалею вас и людей. И Старый Год усмехнулся и потом снова, осмотрев гостей, спросил у Веры: — Вера! Где сила твоя, двигавшая людей на подвиги и одухотворявшая жизнь? — Это он ограбил меня! — глухо сказала Вера, показывая в сторону Ума. — Это я ей обязан тем, что до сей поры люди всё ещё уверены в моём могуществе. В борьбе с ней я растратил лучшие силы мои! — гневно откликнулся Ум. — Не ссорьтесь, несчастные! — снова бесстрастно улыбнулся умирающий Старик и, помолчав, сказал ещё: — Да, страшно бледны и изжиты все вы. Как, должно быть, тошно быть человеком и иметь с вами дело день за днём в течение многих лет? Кто это там утвердительно качает головой? А, это ты, Правда! Ты всё такая ж... не в чести у людей... Ну, что же?.. Прощайте, бывшие спутники мои. Прощайте, мне нечего больше сказать вам... Но... среди вас я не вижу кого-то? Да? Где же Оригинальность? — Её давно уж нет на земле, — робко ответила Правда. — Бедняга земля! — пожалел Старый Год. — Как скучно ей! Жалки и бесцветны люди, если они потеряли оригинальность дум, чувств, поступков. — Они даже костюма не умеют себе создать такого, который хотя бы несколько скрашивал уродство их форм, лишённых древней красоты, — тихо пожаловалась Правда. — Что с ними? — задумчиво спросил Старый Год. — Они потеряли желания и остались жить только с похотями... — объяснила Правда. — Разве они тоже умирают? — изумился Старый Год. — Нет, — сказала Правда. — Они ещё живут. Но как живут? Большинство по привычке, некоторые из любопытства, а все — не отдавая себе отчёта, зачем именно живут. Старый Год холодно засмеялся. — Пора! Ещё минута, и пробьёт мой час — час моего освобождения от жизни. Уходя, я немного скажу... Я существовал и нашёл, что это очень грустно. Прощайте же ещё раз и последний. Жалею я вас, жалею, что вы бессмертны и что вам недоступен покой. Сын Времени — я бесстрастен, но всё же жалею я вас и людей. Первый удар! Два... Что это? Ударив дважды — часы остановились бить. В изумлении все взглянули на них, и странное увидели они. Некто, с крыльями на голове и на ногах, стоял у часов, прекрасный, как один из богов Эллады, и, придерживая рукой минутную стрелку часов, смотрел в очи Старого Года, угасавшие в предчувствии смерти. — Я — Меркурий и послан сюда от Вечности, — сказал он. — Она сказала — зачем Новый Год ветхим людям? Скажи им, что Нового Года не будет до нарождения новых людей. Останется с ними тот, что уже был, — пусть он переоденется из савана в платье юноши и живёт. — Но это пытка! — сказал Старик. Останешься ты! — непреклонно повторил Меркурий. — И доколе люди не обновят дум и чувств своих, ты останешься с ними, Старик! Так сказала Вечность, — живи! И он исчез — посланник Вечности... И, когда он исчез, часы бросили в тишину изумления десять глухих ударов. И Старый Год, умиравший с торжеством, остался снова жить с Унынием, скорбно улыбавшимся в его морщинистое лицо. Тихо и печально расходились гости Старого Года. И Надежда, уходя, — молчала, а Лицемерие, выражая на лице своём скорбь, заигрывало с Суемудрием, говоря с ним что-то об Уме, что-то о Терпении, и, говоря, всё боялось, как бы Уныние не подслушало речей его и не выразило ему порицания за его речи. И, наконец, все ушли. Остался только Старый Год, уже переодевшийся в платье Нового, да Правда — всегда и везде последняя!

Слонёнок:

СКАЗКА К ПРАЗДНИКУ 7 января - Рождество Христово по юлианскому календарю (Православное Рождество) Звезда печалей Рождественская сказка Автора не знаю. Взято отсюда: http://skazki.org.ru/tales/zvezda-pechalej-rozhdestvenskaya-skazka/ Случилась эта история в канун Рождества. Ехал в троллейбусе Бедный Студент. Ехал и сам не знал, куда, от холода ежился: пальтишко на нем было плохонькое. Вчера студент безнадежно завалил Самый Главный Зачет, а нынче утром из-за какой-то ерунды в пух и прах поссорился с Лучшей Девушкой На Свете. И так у него на душе было скверно, что и сказать нельзя! Стоит у промерзшего окошечка, отчаивается, себя жалеет. А тут на остановке зашла в троллейбус женщина. Лицо — обыкновенное, усталое, самую малость легкой улыбкой согретое, одежда немодная, а на голове — шаль синяя, огромная, до полу. И вся эта шаль серебристыми звездами расшитая, похоже, из фольги нарезанными. И вся эта шаль серебристыми звездами расшитая, похоже, из фольги нарезанными. — Ишь, — думает Студент, — вырядилась! Праздновать, наверное, собралась. А может, не в себе… И от женщины той отодвинулся. А та постояла рядом недолго да через остановку и вышла. Глядит Студент, а одна из звезд тех серебряных к его рукаву прицепилась. Хотел стряхнуть — не вышло: лежит звезда на ладони, чуть светится и на ощупь теплая. Удивился студент и на пассажиров покосился: не смеется ли кто над ним за то, что на фольговую звезду залюбовался. Глянул — и обмер, как будто на миг дышать ему нечем стало! Иль нет, не так! Точно в груди у него заныло больно-больно и тонко… Показалось ему, что всех этих людей в троллейбусе он много лет знает. Вот мальчик, что на заднем сиденье скорчился, в черную прогалину на стекле засмотревшись… Он ведь из больницы едет, матушка его больна, а его к ней не пустили: вчера только прооперировали, тяжелая еще… А вот старик, он внукам гостинцев накупил, а продавщичка лоточная обсчитала его и конфет недодала. Не знает он пока, домой приедет, хватится — заплачет. Женщину в проходе, принявшую гордый и неприступный вид, дома муж бьет. Который день в запое он уже. У прыщавой девчушки в уголке — любовь несчастная, месяц назад отравиться хотела, дурочка, благо, врачи откачали… Страшно стало Студенту. Выскочил он на улицу, а там не легче. На кого Студент не посмотрит, у каждого видит на душе печаль, иной раз — невеликую, а порой такую, что не приведи Господь! А ему, Студенту, ни от одной не отмахнуться, чувствует он чужую боль, как свою, людей этих всех так ему жалко, что слез не сдержать. Идет, плачет чуть не в голос, а лицо — счастливое. Люди вслед ему смеются: "Раненько, браток, нализался!" И тут чует Студент рядом Отчаянье чье-то страшное. Видит, трясется у витрины богатого магазина Нищий Пьяница, милостыню просит. Физиономия у него синяя, опухшая, вот никто и не подает. "Помру ведь, — думает Пьяница, а сам зубами стучит, — помру, если не выпью! Ох, худо-то как! Хоть бы одна сволочь копейку бросила! Да будьте вы все прокляты! Ведь помру же! Да и выпью, поди, помру…" Порылся Студент в карманах — пусто, ничего у него подходящего нету. Студенческий билет не подашь ведь! Взял и положил Пьянице в ладошку звездочку из фольги. И дальше пошел, полегче ему на душе стало, люди на пути все больше веселые попадаться начали. Полквартала не прошел, встретил друга, хорошего друга, настоящего, старого. И тот Студента на праздник к себе домой пригласил. А Нищий Пьяница стоит у витрины, в кулаке звезду волшебную прячет да по сторонам испуганно башкой нечесаной вертит. Глядит он на прохожих и всех жалеет. Старушку с палочкой — за то, что дочка писем ей не пишет, дядьку в очках — за то, что работу не может найти, тетку в вязаной шапочке — за то, что зарплату ей не платят. А тут к ногам его прибился Желтый Щенок. Его хозяева из дому выгнали, когда он у них паспорта съел. "Подумаешь, паспорта! — возмутился Нищий Пьяница. — Кому они нужны! Я вот уж три года, почитай, без паспорта — и ничего! А щенок-то какой хороший! Замерз…" Нагнулся Пьяница, давай Щенка оглаживать. А звезда серебряная к желтому бочку пристала. Умиляется Пьяница, и смеется, и носом шмыгает. Вдруг, откуда ни возьмись, подлетает к нему паренек молодой, малость в подпитии, но видно, что из богатеньких. "Что, — говорит, — мужик, все на бутылку не наскребешь? Вот, держи, выпьешь за мое здоровье!" И отвалил Пьянице целый полтинник. Тот аж затрепетал весь. Побежал в магазин, взял водки да колбасы маленько. Щенка хотел угостить, да того уж и след простыл. Ну что ж! Пошел к себе в подвал, в нору свою крысиную. Тепло там и свет есть, в общем, все же жить можно! По дороге бутылку открыл, выпил, хорошо ему стало. В подвале отогрелся, закусил, снова выпил. Начал жизнь свою горемычную вспоминать. Доброго-то ничего не было… Жаль! К чему такая жизнь, прости, Господи! Мука одна! Сидит, шепчет: "Прибрал бы ты меня, Господи, родимый! Прости, Господи, меня! Дурно жил я, людей нынче зря ругал. Неправда в том, добры люди…" Шептал, шептал, да и уснул. И снился ему Бедный Студент с Желтым Щенком на руках. Утром нашел Нищего Пьяницу приятель, Старый Бомжик. Долго он потом удивлялся, какая улыбка счастливая на лице у мертвого Пьяницы была… А Желтый Щенок со звездой на боку все бежал, бежал по улицам и выбежал наконец на площадь. Людно там, памятник стоит. Глядит Щенок на Памятник и думает: "Тоже ведь не любит его никто! И холодный он какой — дальше некуда! Погрею его…" Ботинок каменный лизнул, о штанину каменную потерся спинкой. Тут ветер подул, холодный-прехолодный, звезду со щенячьего бока сдул и в поднятую каменную руку бросил. Потеплел Памятник. Голову наклонить он не может, людей ему не видно, а видно елку рождественскую, она, Памятника чуть не в два раза выше, посреди площади стоит. И составлена та елка из настоящих маленьких деревьев. Пожалел их Памятник. "Бедные милые деревца! — думает. — Не видать вам весны!" И уронил звезду с руки на колючую ветку. А ветер вновь подхватил ее и унес на самую верхушку огромной елки. И в этот миг… Звезда засияла ярко-ярко, на елке зажглись огни, и начался праздник. Люди веселились, пели и катались на ледяных горках. Столько народу собралось на площади, почти весь город! Пришли туда и Бедный Студент, и Лучшая Девушка На Свете. Конечно же, они встретились. И Лучшая Девушка На Свете сказала Студенту: "Любимый! Я весь день проплакала! Знаешь, по-моему, я не могу без тебя жить!" А Бедный Студент сказал: "Давай поженимся!" И получил согласие. Они долго гуляли по площади, болтая о разных чудесных пустяках и строя планы на будущее. На ступеньках Памятника они нашли Желтого Щенка, и Бедный Студент посадил его за пазуху своего немудреного пальтишка. "Наверное, он будет грызть книжки," — вздохнул Студент. "Пусть грызет, — улыбнулась Лучшая Девушка На Свете, — ведь он — наше первое семейное приобретение!" А потом они пошли домой, Студент и Девушка целовались, а Желтый Щенок норовил по очереди лизнуть их в нос. Студент был так безгранично, так невозможно счастлив, как можно быть счастливым только единожды в жизни. На мгновение он вспомнил, что несколько часов назад брел по улице, задыхаясь от жалости к совершенно чужим, незнакомым людям. "Это все звезда виновата," — удивленно подумал он и оглянулся на елку. Желтый Щенок смотрел на него понимающе. Потом студент вспомнил женщину в синей шали, ту, из троллейбуса, и сердце его сжалось: как она там? Сколько же у нее на шали таких звезд было нашито?! Но счастья в мире было так много, что он скоро перестал о ней думать. Так бывает каждый год… .

Приваляла голову и уши, слегка затонировала румянами. Слон готов. Жду относительно светлого дня, чтобы сфотографировать.

СКАЗКА К ПРОШЕДШЕМУ ПРАЗДНИКУ С НОВЫМ ГОДОМ! Серж Петров Коровкина сказка. Далеко-далеко, где небо касается земли, где реальность превращается в сказку, там, где всегда происходят удивительные вещи, на краю дремучего леса, стоит полосатый столб. На том столбе красуется табличка: "Добро пожаловать на виллу "Коровелла лос Бычачос!" Однажды возле этой таблички остановились большие груженые сани. Дедушка, управляющий этими санями, с удовольствием понюхал свежий воздух, послушал заразительный смех жителей виллы, потом посмотрел на часы, покачал головой и сказал: – Рано мне к ним ещё. Придётся подождать чуток. *** С самого утра на виллу "Коровелла лос Бычачос" приезжали гости, и братья-бычки – Кефир и Зефир – то и дело бегали открывать ворота. Раньше всех пришла старая Коза, потом постучал в ворота Конь, затем поскреблась Кошка, следом за ней прибежала Курица. – Что будет? Что за праздник? – спрашивала у всех Коровка Пенка, самая маленькая коровка на вилле. А звали её так потому, что и цветом эта коровка была как молочная пенка, и пахло от неё как от пенки, и сама она очень любила утром, днём и вечером пить молоко и вылавливать из него пенки. – А что у нас на носу? – спросили у Пенки её старшие братья Кефир и Зефир. Пенка внимательно посмотрела на свой нос и сказала: – У меня – Божья Коровка. – Новый Год у всех носу! – засмеялись они. – Мы сегодня встречаем Новый Год! "Новый Год! – удивилась Пенка. – Очень интересно! Я ни разу не встречала этот самый Новый Год!" Коровка Пенка очень разволновалась – ведь это первый Новый Год в её жизни! И чтобы получше узнать о Новом Годе, она снова побежала со своими вопросами к гостям. – А какой он – этот Новый Год? – спрашивала она. – Это самый веселый праздник! – отвечали ей. – А когда он начнется? – Тогда, когда придёт Дед Мороз! – ответила старая Коза. – Уж я-то знаю! – А кто это – Дед Мороз? – О-о! Это самый добрый дедушка на свете! – сказала Кошка. – А ко мне он придёт? – Он ко всем приходит, Пенка. – Ко всем сразу? – Ко всем сразу и к каждому по отдельности. – Ой, как интересно! – хлопала большими длинными ресницами Пенка. – А когда он придёт? – Вот выпадет белый снег… – Выпал уже: всё белым-бело. – Значит, когда завоют метели… – Вовсю воют! – Оголодают волки, – вдруг вставила Коза. – Волки? – от страха округлила глаза Пенка. – Нечего ребенка пугать! – нахмурился Конь. – Нам-то с чего волков бояться? Нас вон сколько! А если и придёт волк, так мы сразу заступимся друг за друга! – За кого я могу заступиться? – очень удивилась Коза. – Рога у меня с рождения острыми не были, да и ноги мои дрожать начинают, когда кто-нибудь скажет "волк". Не верите? А вот скажите! – Волк! – с озорством крикнул Кефир, и коза чуть не упала: так сильно затряслись у неё ноги. – Вот видите, что получается! – голос у козы, кстати, тоже дрожал. – А вы говорите: заступиться! Я сейчас до вечера успокаиваться буду! – пожаловалась всем Коза. – Кто-нибудь угостит старую Козу "Птичьим молоком"? – без особой надежды спросила она. – Оно для меня как успокоительное. – "Птичье молоко"? Вот смеху-то! – засмеялись коровы. – Откуда у нас "Птичье молоко"? Но это только вслух все смеялись над "Птичьим молоком", а на самом деле все обитатели виллы "Коровелла лос Бычачос" его любили, и в магазинчике "Птичье молоко" никогда не залеживалось и очень быстро раскупалось. – Возьмите, – протянула конфетку Пенка, – у меня есть одна конфетка "Птичье молоко". – Вот спасибо, Пенка, – обрадовалась старая Коза и сразу успокоилась. *** Надо сказать, что молочные братья-бычки, Кефир и Зефир, были самыми озорными в Коровелле. Поэтому сеньор бык Быкодор де Му частенько делал им замечания. – Кефир! Зефир! Забодай вас комар! – громко мычал он. – Ну, сколько можно носиться по Коровелле без дела? Заливайте каток водой: у нас будет супер-шоу "Коровки на льду"!… Но бычки, как всегда, продолжали бегать и веселиться. И только когда у Быкодора де Му краснели глаза и из ноздрей начинал идти густой пар, тогда Кефир и Зефир сразу становились послушными и трудолюбивыми. – А теперь пора лепить снегобыка, – напомнил бычкам сеньор Быкодор де Му, когда каток был готов. Но бычки только сделали вид, что послушались сеньора Быкодора, а на самом деле снова побежали играть да баловаться. И не успели они вдоволь набегаться, как старая Коза затрясла бородой и грозно сказала: – А будете и дальше носиться без дела – я вас превращу в черепах! – Ой! – испугался Кефир. – Колдует! Сейчас начнется превращение! Что делать, Зефир?! – Мамин поцелуй разрушает злые чары и колдовство! Скорее бежим к маме – пусть она нас поцелует! – ответил Зефир. – Мама! Мама! Где наша мама? – кричали они. И чем дольше они её искали, тем страшнее им казались колдовские чары. А мама вместе с другими коровами в это время готовила виллу к празднику: украшала ёлку, накрывала на стол, мыла и убирала. Бычки подбежали к маме и попросили её срочно поцеловать их. Мама засмеялась, поцеловала Кефира и Зефира, и им сразу стало легче. – Займитесь делом, – сказала мама, но Кефир и Зефир, громко мыча, снова выбежали на улицу и принялись озорничать. – Пойдем, Кефир, Волка пугать! – разгоряченный своим озорством, предложил Зефир. – А что?! – радостно воскликнул бычок Кефир. – Пойдём! А как мы будем его пугать? – Мы будем громко мычать и пускать пар из ноздрей, как сеньор Быкадор, вот волк и испугается! *** – Пенка! – позвал коровку сеньор бык Быкадор де Му. – Найди, пожалуйста, поскорее Кефира и Зефира и напомни им, что нужно лепить снегобыков! – Хорошо! – сказала Пенка и побежала искать бычков. Она обежала всю виллу, но нигде бычков не было. Тогда Коровка Пенка забежала в дом и хотела спросить, видел ли кто-нибудь Кефира и Зефира, но там гости завели такой горячий спор, кого считать домашним животным, а кого – диким, что на Пенку никто внимания не обратил. – А я считаю, – утверждал Конь, – что все домашние животные начинаются с двух букв: «К» и «О». Вот я, например – КОнь. Значит, я – домашнее животное. Всем сразу захотелось проверить себя на дикость. – КОза! – проверила себя старая Коза и очень обрадовалась тому, что она домашнее животное. - Верно говорит Конь! Я с ним согласна! – КОровка! – сказала Пенка. – КОшка! – сказала Кошка. – КО-КО-КО! – испугалась Курица. – Я что ли, по-вашему, получаюсь – дикая лесная птица? Все с сожалением посмотрели на неё. Но тут Пенка спросила: – А КОлобок – домашнее животное или дикое? – и все засмеялись. Но коровка этого уже не слышала, она бежала дальше по вилле "Коровелла лос Бычачос" в поисках своих озорных братьев. *** Волк де Мор вот уже много лет жил один глубоко в лесу. Никто и никогда не заходил так далеко в лес, а значит, и не бывал у Волка в гостях. Но Волк де Мор все равно решил приготовить праздничный ужин на Новый Год. Он оглядел свою кухню. В животе у него было до боли пусто. На кухне тоже. – Скоро Новый Год, а мне стол накрыть нечем, – расстроился Волк де Мор. – Мне бы ужин! Самый обыкновенный! Волк задумался. – Самый оБЫКновенный! – снова сказал он и завыл от голода. И только Волк успокоился, как опять пришла к нему мысль о еде: – Мне бы ужин. Самый об… простенький, – сказал он, поглаживая пустой живот. – Я бы быстренько его приготовил. Вот у меня и сКОРОВАрка есть… – Опять корова в слове! – пуще прежнего взвыл Волк. – Эх, я сегодня какой-то КОРОВАжадный. Волк де Мор посмотрел на пустую посуду. Проглотил слюну, надел заячий тулуп, нахлобучил кроличью шапку, скрипнул дверью и вышел из домика в поисках новогоднего ужина. *** Бычки тайком выбежали с виллы "Коровелла лос Бычачос" и направились в сторону леса. Они долго бегали по лесу, громко мычали, пока не поняли, что оказались в незнакомом месте. – Ну вот, – захныкал Зефир, – и волка не напугали и дорогу домой потеряли! – Да, – согласился Кефир, – и холодно как-то стало! – И я замерз! – И темнее обычного почему-то! – И я ничего не вижу! – И страшно, – уже шепотом добавил Кефир. – И я боюсь, – задрожал Зефир. – Побежали! – предложил Кефир. – Куда? – спросил Зефир, готовый бежать в любую сторону, лишь бы не оставаться в этом месте… – Кто здесь? – спросил Волк де Мор и вышел из-за дерева. *** Пенка очень волновалась за братьев, поэтому сама пошла их искать в лес. Но, только она вышла за ворота виллы Коровеллы лос Бычачос, да поднялась на горочку, как сразу встретила незнакомого дедушку, сидящего на санях с большим-большим количеством разноцветных коробочек. – Здравствуйте, – поздоровалась Коровка Пенка. – Здравствуй, коровка! Куда ты так поздно отправилась? – спросил её дедушка. – Братьев бычков иду искать. Кефира и Зефира. Скоро Новый Год, к нам должен приехать Дедушка Мороз, а они в лес убежали, а ведь там могут быть волки! – Волки, говоришь?!– дедушка задумался. – Волки сегодня будут добрые! – сказал дедушка и стукнул посохом. *** Бычки, увидев волка, бросились наутёк! Их копыта мелькали так быстро, что со стороны казалось, будто у них по сорок ног вместо обычных четырех. Ну, а снега из-под них вылетало, словно дворник лопатой работал. Волк бежал за бычками и лязгал зубами, пытаясь схватить бычков за какую-нибудь ногу. "Это хорошо, что у них по сорок ног! – радовался волк. Мне их тогда надолго хватит". Но вместо того, чтобы поймать бычков, он и не заметил, как наглотался полный живот снега, и через несколько минут погони Волк уже не мог бежать. Он остановился. Тяжело вздохнул и подумал, что он сейчас уже и не такой голодный, как был до этого. – Что-то я не пойму, – сам себе сказал Волк, – я и бычков не съел, и сытым стал. Чудеса, да и только! Волку де Мор захотелось полежать, и он огляделся в поисках удобного места. Развалившись недалеко от тропинки, Волк с удивлением увидел, как бычки снова промчались мимо него. Когда во второй раз бычки пробежали мимо, Волк нахмурился. Ну, а когда в третий раз бычки пробежали мимо волка, тогда он понял, что бычки просто-напросто заблудились. – Ну, раз я сыт, почему бы в такую волшебную ночь не сделать доброго дела? – решил он. Волк де Мор вышел на тропинку, которую уже успели хорошенько протоптать бычки, и принялся ждать. На этот раз ждать пришлось довольно долго. И только Волк надумал повыть на луну, как перед ним снова появились Кефир и Зефир. – А вот и я, – улыбнулся во все зубы Волк. Бычки встали как вкопанные. Они никак не могли понять: почему они так долго и быстро бежали, а Волк не только догнал, но и перегнал их. И мало того, ещё нисколечко не запыхался! – Далеко путь держите? – Прежде чем получить ответ на свой вопрос, уважаемый Волк де Мор, скажите нам, а вы улыбаетесь или скалитесь? – Пока улыбаюсь, ребята, – сказал Волк и сел на снег. – Ночь новогодняя впереди, а я уже сытый – чудеса, да и только! – Уважаемый Волк де Мор, если вы улыбаетесь, значит, вы нас отпустите? – с надеждой спросил Зефир. – Отпущу и дорогу покажу, но только с одним условием! Уж такая моя волчья натура. – С каким условием? – с тревогой в голосе спросили бычки. – Я вам загадку загадаю, а вы должны правильно на неё ответить. Если вы мою загадку разгадаете, тогда вы мне свою загадываете. Ну, а если я вашу загадку отгадаю, то пеняйте на себя! – грозно сказал Волк де Мор. Бычки понурили головы. – Загадывайте, уважаемый Волк де Мор, свою загадку. – Кто зимой холодной ходит хмурый и голодный? – улыбаясь во всю пасть, спросил Волк, всем видом показывая, что ему нисколечко не холодно и, тем более, не голодно. Кефир и Зефир даже засомневались: кто может кроме волка ходить зимой по лесу хмурый и голодный? Медведь, что ли? Так спит медведь зимой. Быть может, лось? Так его грустным никто и никогда не видел. Вот, буквально вчера, опять слышен был смех лося на весь лес, когда он узнал новую природную примету: если заяц стоит прямо и смотрит, выпучив глазки, – значит, на улице минус сорок. – У нас один вариант: это вы! – прижавшись от страха друг к друг, ответили бычки. – Сами догадались или подсказал кто? – удивился Волк. – Правильно, это я! Ладно, теперь ваша очередь мне загадку загадывать! – Ты знаешь какую-нибудь загадку? – спросил Кефира Зефир. – Нет, не знаю. А ты? – И я не знаю! – сказал Зефир и захныкал. – Придется убегать, – прошептал на ухо Зефиру Кефир. И только приготовились бычки снова бежать, как на тропинке появилась их сестра – Коровка Пенка. – Ах, вот вы где! – обрадовалась она братьям бычкам, но тут же заметила Волка и насторожилась. – Иди к нам! – позвал Пенку Волк. – Загадай мне загадку: если я не смогу её разгадать – отпущу всех троих! Ну, а если разгадаю… всех троих съем! Пенка смело подошла к Волку де Мору и, не раздумывая, загадала загадку: – Один глаз, один рог, но не носорог? Волк даже испугался немного. "Кто ж это может быть? Один глаз, один рог, но не носорог?" – Не знаю, – сказал он, после минутного молчания. – Говори ответ. – А слово сдержишь? – Сдержу, коли дал, – махнул лапой Волк. – Хорошо, слушай тогда отгадку. "Один глаз, один рог, но не носорог" – это корова из-за угла выглядывает! Волк де Мор представил, как это может выглядеть, и засмеялся. – Ладно, идите! И больше мне не попадайтесь! *** Пенка, Кефир и Зефир быстро-быстро возвращались на виллу Коровелла лос Бычачос. Совсем скоро Новый Год, а каток ещё не чищен и снегобыки не слеплены! – Только от безделья плохие идеи в голову приходят! – говорила бычкам Коровка. – Чистили бы каток, строили бы снегобыков – ничего бы плохого не приключилось! – Ой, Пенка! Обещаем, что целый год будем слушаться старших, прилежно учиться и хорошо себя вести! – мычали братья-бычки, постоянно оглядываясь. *** Когда Пенка, Кефир и Зефир оказались на вилле Коровелла лос Бычачос, сеньор Бык Быкадор де Му бил копытом и выпускал пар из ноздрей. Но не успел сеньор Бык Быкадор де Му что-либо сказать бычкам, как Кефир и Зефир быстро почистили каток и слепили всех-всех снегобыков. И тут кто-то громко постучал в ворота. – Дед Мороз! – обрадовались все и побежали открывать. Заиграла веселая музыка, но сразу же прекратилась, потому что в воротах стоял Волк де Мор. – Нет, вы не подумайте, – сказал Волк. – Просто мне в лесу одному… скучно. Я к вам на праздник пришёл! – А как ты докажешь, что не будешь наш есть? – спросил Конь и спрятался за бычков. – Да я же Волк де Мор… – Вот именно: Вы – Волк де Мор! – Я Волк де Мор… де Мор…, – волк никак не решался выговорить свою фамилию полностью. – Словом, я Волк де Морковин. И всем сразу стало весело. Потому что волк с такой фамилией никого съесть не может. И все засмеялись. И громче всех смеялась старая Коза. И тут снова постучали в ворота. – Ещё один Морковин пожаловал? – спросила Пенку Коза. – Это Дедушка Мороз! – весело закричали все: в ворота заезжали огромные сани, со множеством подарков, а на санях сидел сам Дед Мороз и весело махал всем рукой! –Так это и есть Дедушка Мороз! – удивилась Пенка, когда узнала дедушку. – Вот кто, значит, делает и волка добрей и ребят веселей! – С Новым Годом! – поздравлял всех Дедушка Мороз, раздавая подарки. – С Новым Годом! – радовались все жители и гости "Коровеллы лос Бычачос" самому дружному и веселому празднику на свете.

Всех, кто сюда приходит поздравляю с тем, что наконец-то заканчивается 2020 год! Пусть наступающий, 2021 будет лучше предыдущего! Желаю всем здоровья и удачи!

Сделала глазки и складки на хоботе. Приваляла ноги и хвост.

СКАЗКА К ПРАЗДНИКУ 25 декабря – Рождество Христово по григорианскому календарю (Католическое Рождество) Охотник и зайцы Швейцарская сказка Дело было накануне Рождества. В деревушке Вер-ле-Пишон окна домов горели все до единого: ее жители готовились к грядущему радостному событию. Дети читали Евангелие и с нетерпением ждали, когда же, наконец, стемнеет и можно будет, поздравив друг друга, сесть за праздничный стол. Взрослые занимались приготовлением рождественского ужина. В каждой семье к Рождеству было припасено что-нибудь вкусненькое – большой кусок баранины, жирный гусь или свиная нога. В очагах пылал огонь, в котлах бурлила похлебка, в печах румянились пироги. Никому и дела не было до злой метели, которая со свистом и улюлюканьем плясала в горах, грозя замести снегом человеческие жилища. Когда до полуночи оставался всего лишь час, один обитатель Вер-ле-Пишона по имени Антуан Морон вдруг решил поохотиться на зайцев. На это у него было две причины. Во-первых, будучи страстным любителем пострелять, он захотел прогуляться с ружьецом на свежем воздухе, а во-вторых, ему улыбалась мысль полакомиться в праздник зайчатиной. Не долго думая, Антуан Морон чмокнул жену в щеку, подмигнул детям, снял со стены ружье, встал на лыжи и покатил с горы в лощину. Накануне он приметил там место, где снег из-за дождей стаял и открылась земля с зеленой травой. Охотник был уверен, что зайцы в поисках пищи обязательно придут на эту проталину. Предвкушая поживу и напрочь забыв о том, что доброму христианину вовсе не пристало стрелять зверей в ночь перед Рождеством, наш почтенный отец семейства притаился у проталины в кустах. Ждать пришлось недолго. Вскоре из-за снежного бугра выпрыгнул большой белый заяц. Сопя и фыркая, он стал поедать сочные стебли. Антуан хорошенько прицелился и уже приготовился метким выстрелом уложить его наповал, как, откуда ни возьмись, появился еще один косой, который, казалось, был еще толще, чем предыдущий. Охотник поспешно перевел на него ружье, но не успел он пальнуть, как на маленькую проталину выскочили еще три зайца, один жирнее другого. Проголодавшиеся бедняжки жадно ели траву, совершенно не обращая внимания на охотника с ружьем. Антуан ни разу в жизни не видал столько зайцев одновременно. Взволнованно он переводил дуло с одного зверька на другого, все не решаясь выстрелить. Наконец, выбрав самого крупного, он нажал на курок. Когда дым рассеялся, оказалось, что все ушастые целы и невредимы. Более того — раздавшийся грохот даже не спугнул их. Зайцы внимательно посмотрели на человека, затем переглянулись и вдруг принялись барабанить лапками по земле. Дробь эта разнеслась далеко по окрестностям, и в ответ сотни их пушистых лопоухих родичей выскочили из леса и со всех ног бросились к проталине. Там они принялись скакать вокруг Антуана Морона и сердито махать на него лапками. Что и говорить, у охотника душа ушла в пятки! Он бросил свое ружье и побежал к деревне. Только захлопнув за собой дверь, он смог перевести дыхание, — ему все казалось, что разгневанные зайцы гонятся за ним, чтоб поколотить. Дома Антуана заждались, – давно уж пробило полночь, и пора было садиться за стол. Антуан Морон рассказал домашним о столь напугавшем его удивительном событии и затем торжественно дал слово никогда больше не охотиться в ночь перед Рождеством.

Заготовки ног, ушей и хвоста.

Начала слоника. Головка почти готова.