Китайская классическая живопись

[Matata 0]

Искусство китайской пейзажной живописи насчитывает более 2 тысяч лет.

Постепенно изменяясь и преобразовываясь, оно до сих пор сохранило загадочность, философскую направленность. Отличительная черта живописи художников древности и их современников- символизм.

 

Стремление постичь законы мироздания, выявить взаимосвязь явлений - вот, что должно вдохновлять художника. Подобная установка определила метод создания художественного произведения: художник никогда не пишет с натуры. Он отбрасывает все случайное, оставляя и выделяя лишь те черты, которые определяют сущность данного явления или предмета.

 

Художник использует минимум изобразительных средств - линию или цветовое пятно, или то и другое вместе. Ощущение пространства и объемности китайский художник достигает благодаря виртуозному владению линией. Второй прием - воздушная перспектива основан на использовании различных оттенков цветового пятна, создающих пространственные решения.

[Matata 0]

Ван Вэй. Тайны живописи

 

Средь путей живописца тушь простая выше всего. Он раскроет

природу природы, он закончит деяние творца.

Порой на картине всего лишь в фут пейзаж он напишет

сотнями тысяч верст. Восток, и запад, и север, и юг лежат перед

взором во всей красе. Весна или лето, осень, зима рождаются

прямо под кистью.

Когда приступаешь ты к водным просторам, бойся класть

плавучие горы. Когда расположишь ты ветви дорог, свитых не

делай, сплошных путей.

Хозяину-пику лучше всего быть высоко торчащим; гости же

горы нужно, чтоб мчались к нему.

Там, где сгиб и обхват, поместим, пожалуй, монашеский

скит; у дороги, у вод мы поставим простое жилье.

Селу или ферме придай ряд деревьев, составив их в рощу: их

ветки охватывать тело картины должны. Горе иль обрыву дай

водную ленту: пусть брызжет и мчится... Однако потоку не

следует течь как попало.

У рта переправы должно быть лишь тихо и пусто; идущие люди

пусть будут редки, в одиночку.

Дав мосту-понтону на лодках плыть, все ж хорошо вздеть его

выше. Поставив рыбачий челн человека, снизить его, скажу, не

помешает.

Средь скал нависших и опасных круч хорошо б приютить

странное дерево. В местах, где высится стеною кряж, невозможно

никак дорогу прокладывать.

Далекий холм сольется с ликом туч, а горизонт небес свой

свет с водой соединит.

В том месте гор, где их замок иль крюк, проток скорей

всего оттуда выводи. Когда ж дорога подошла к утесу, здесь

можно дать навесной мост.

Когда на ровном месте высятся хоромы и террасы, то надо бы

как раз, чтоб ряд высоких ив стал против человеческих жилищ; а

в знаменитых горных храмах и молельнях достойно очень дать

причудливую ель, что льнет к домам иль башням.

Картина дали дымкою накрыта, утес глубокий -- в туче, как

в замке. Флажок на виннице пусть высоко висит среди дороги, а

парус странника недурно опустить в начале вод.

Далекие горы нужно снижать и раскладывать; близким же

рощам надо скорее дать вынырнуть резко...

Когда рука пришла к кистям и туши, бывает, что она

блуждает и играет в забытьи... А годы, луны вдаль идут и в

вечность, - и кисть пойдет искать неуловимых тайн.

Таинственно-прекрасное прозреть -- не в многословии секрет; но

тот, учиться кто умеет, пусть все ж идет за правилом-законом.

Верх башни храмовой пусть будет у небес: не следует

показывать строений. Как будто есть, как будто нет; то вверх

идет, то вниз бежит...

Холмы заросшие, бугры земли лишь частью приоткроют верх

жилища: травою крытый дом и тростниковый павильон тихонько

выдвигают жердь и шест.

Гора поделена на восемь граней, а камень виден с трех

сторон.

Когда рисуешь беззаботность туч, то не давай клубиться им

грибом узорным чжи.

Фигуры пусть не больше дюйма с небольшим, а сосны сун и

туи бо пусть выйдут фута на два ввысь.

Когда рисуешь ты в пейзаже горы-воды, то мысль твоя лежит

за кистью впереди... Гора в сажень, деревья ж в фут, дюйм для

коней и доли для людей.

Далекие фигуры все без ртов, далекие деревья без ветвей.

Далекие вершины без камней: они, как брови, тонки-неясны.

Далекие теченья без волны: они -- в высотах, с тучами равны.

Такое в этом откровенье!

Талия горная тучей закрыта; стены скалы прикрыты потоком;

башня-терраса прикрыты деревьями; путь же проезжий застлан

людьми.

На камень смотрят с трех сторон, в дорогу смотрят с двух

концов; гляди в деревья по верхам, смотри в воде ступню ветров.

Вот таковы законы!

Когда изображаешь горы-воды, рисуй холмы хоть

ровным-ровные, но с острою вершиной; рисуй вершины

острым-острые, но в связной цепи; рисуй скалу с отверстием

пещеры и стену острую отвеса; рисуй повисшие в пустотах глыбы и

круглые, как шар, холмы.

Река -- дорога вдаль, прошедшая везде; когда же две горы

сожмут дорогу, то называй ущельем это. А если две горы сожмут

реку, потоком это именуем.

То, что похоже на гряду, но выше, называй хребтом; а то,

что ровно тянется, куда бы ни хватал твой взор, то именуем

нагорьем.

И если кое-как на это обратить вниманье, то вот и общее

подобие пейзажа!

Кто смотрит на картину, тот стремится видеть прежде всего

дух. Затем уж различает он, где чисто, где мазки.

Реши, что гость и что хозяин: кто примет и с поклоном кто

придет. Расположи в величественный ряд толпу вершин; коль много

их -- то хаос, беспорядок; коль мало -- вяло, простовато.

Не надо их ни много и ни мало... Лишь различи, что дальше

и что ближе.

Далекие горы не могут с ближайшими слиться горами. Далекие

воды не могут с ближайшею слиться водой.

Где в талии горы прикрыт обхват, поставь туда строения

храмовые; где берега реки -- обрыв, а дальше -- насыпь и

плотина, клади, пожалуй, маленький мосток.

Где нет дороги, там пусть рощи и леса; где берег прерван

-- древний переезд; где воды прерваны -- в тумане дерева; где

воды разлились -- помчались паруса; а в тайнике лесов -- жилище

человека.

Перед обрывом -- древние деревья: их корни рваные свились

узлом лиан; перед потоком -- каменные глыбы: узор причудливый,

следы воды на нем.

Когда рисуются деревья чащ лесных, далекие редки и ровны,

а близкие часты и высоки. Коль есть на них листва, то ветвь

нежна, мягка; коль листьев нет, - упруга и сильна. Кора сосны

-- что чешуя; у туи ж белой взмотан ею ствол. Коль на земле

растет, то корень длинный, ствол прямой; на камне ж -- скрючена

в кулак и одинока.

В деревьях древних множество частей: мертвы они

наполовину; в холодной роще спряталась пичужка; ей холодно,

уныло-сиротливо.

Коль идет дождь -- не различишь ни неба, ни земли; не

знаешь, где здесь запад и восток. Коль нет дождя, но ветер --

только знай гляди за ветвями дерев. Коль ветра нет, но дождь --

верхи дерев под тяжестью согнулись. Прохожий встал под зонт,

рыбак надел рогожу...

Приходит дождь -- подобрались и тучи; а небо -- синяя

лазурь...

Когда ж слегка туман и сеется тихонько мгла -- гора усилит

яшмовую сочность и солнце близится к косым отсветам...

В природе ранней тысячи вершин хотят заутреть; дымка и

туман тонки, неуловимы; мутна-мутна остатняя луна, и вид ее --

сплошное помраченье.

А вечером смотри: гора глотает красное светило, и свернут

парус над речною мелью. Спешат идущие своей дорогой, и двери

бедняка уже полуприкрыты.

Весной: туман -- замок, а дымка -- что покров. Далеко

дымка тянет белизну... Вода -- что выкрашена ланем1, а цвет

горы чем дале, тем синей.

Картина летом: древние деревья кроют небо, зеленая вода

без волн; а водопад висит, прорвавши тучи; и здесь, у ближних

вод, - укромный, тихий дом.

Осенний вид: подобно небо цвету вод; уединенный лес

густым-густеет. В воде осенней лебеди и гуси; и птицы в

камышах, на отмелях песчаных...

Зимой, смотри; земля взята под снег. Вот дровосек идет с

вязанкой на спине. Рыбачий челн пристал у берегов... Вода

мелка, ровнехонек песок.

Коль ты рисуешь горы-воды вместе, ты должен рисовать по

сменам этим.

Теперь, коль скажем так:

"Утесы-этажи в замке тумана"; иль так:

"В Чуские горы тучи уходят"; иль так еще:

"Осеннее небо утром очистилось"; иль так:

"У древней могилы рухнувший памятник"; иль так еще:

"Дунтин (озеро) в весенней красе"; иль так:

"Дорога заглохшая, я заблудился", - то все такого рода

выраженья мы именуем подписью к картине.

Вершины гор нельзя в одном шаблоне дать; верхушки дерева

нельзя давать в одной манере. Одеждою гора себе берет деревья,

а гору дерево берет себе, как кость.

Нельзя давать деревья без числа: важнее показать, как

стройны, милы горы. Нельзя нарисовать и горы кое-как: а надо

выявить здоровый рост дерев.

Картину, где подобное возможно, я назову пейзажем

знаменитым.

 

Примечания:

 

1 Лань - индиго

 

---------------------------------------------------------------

Перевод академика В. М. Алексеева

 

Текст воспроизведен по изданию:

Ван Вэй. Стихотворения. Москва, "Художественная литература", 1979

[Matata 0]

Китайская картина-свиток, исполненная обычно на шелке или бумаге, непохожа на европейскую картину. Это скорее живописная поэма или повесть, читающаяся подобно рукописи. Уже в раннем средневековье сложились две основные формы свитков.

 

 

Вертикальная - когда свиток развертывался и вешался на стену, и горизонтальная - когда он разворачивался в руках по мере просматривания. Вертикальные изображения обычно не превыщали трех метров, а горизонтальные, объединявшие серию пейзажей, жанровых сцен, городских видов, достигали подчас нескольких десятков метров.

 

Каждая из двух форм свитков давала возможность мастерам изображать мир во всем его многообразии. Терпеливо развертывая горизонтальный рулон в руках, зритель словно прочитывал длинную книгу путешествий - перед ним вставали города, дворцы, храмы, караваны верблюдов, горные перевалы и долины. В настенных свитках, напротив, раскрывалась вся ширь мироздания. Они выражали глубокий философский смысл.

 

 

Бытовая живопись зародилась в Китае задолго до появления других жанров. Она иллюстрировала легенды и новеллы, была многоречива, повествовательна.

 

Пейзаж средневекового Китая неразрывно был связан и с поэзией. На картинах китайские живописцы часто красивым каллиграфическим почерком выводили стихи.

 

Иероглифы обогащали смысл произведений, давая пищу фантазии, воображению зрителя.

Иероглиф в Китае - нечто значительно большее, чем мысль, выраженная средствами письма. Его извилистая и упругая линия - то острая и колючая, то ломкая, то широкая и свободная - отражала настроение мастера, его темперамент, артистизм натуры. Иероглиф - это своего рода говорящий орнамент.

 

http://art-blog.uz/archives/671

[Matata 0]

Пейзаж средневековья, получивший наименование “шань-шуй” (”горы-воды”), символичен по своей природе. В нем овеществились наблюдения над самыми характерными особенностями национального ландшафта. Этому способствовала композиция, выработанные веками законы перспективы. Все предметы словно увидены художником сверху. Дальний план, обычно поднятый очень высоко в китайских картинах, кажется бесконечно удаленным от переднего.

 

 

Если в живописи “шань-шуй” природа величественна и необъятна, то в другом жанре, получившем название “цветы-птицы”, она, напротив, максимально приближена018.jpg к человеку. Изображения наносились не только на свитки, но и на веера и ширмы, украшали почтовую бумагу, альбомные листы. Эти миниатюрные сценки отражали жизнь растений, птиц, насекомых. Мастера, работавшие в этой манере, изучали все живое, подобно естествоиспытателям. Они знали и прекрасно передавали строение каждого листа, форму оперения птиц, фактуру бархатистой поверхности спелого плода.

[akmil 0]

Флажок на виннице пусть высоко висит среди дороги, а

парус странника недурно опустить в начале вод.

из Ван Вэй. Тайны живописи

 

....если кто-то понял это предложение, пожалуйста обьясните мне "флажок на виннице" это где?

[Chanda 14]

пожалуйста обьясните мне "флажок на виннице" это где?

Предполагаю, что "винница" это питейное заведение. Возможно флажок означал что оно открыто.

[Curious Lobster 0]

Спасибо за статью

[Matata 0]

Chanda , права насчёт флажка

[Magrit 0]

Спасибо за статью. Всегда было интересно.