Matata 0 Опубликовано: 5 июня 2009 Грустно..... и дождь за окном.... Поделиться сообщением Ссылка на сообщение Поделиться на других сайтах
Chanda 14 Опубликовано: 6 июня 2009 Спасибо за внимание! СКАЗКА К ПРАЗДНИКУ На 7 июня в этом году выпал Троицын День. "Зелёные святки", "берёзкины именины". Дурак и берёза Русская сказка В некотором царстве, в некотором государстве жил-был старик, у него было три сына: двое умных, третий дурак. Помер старик. Сыновья разделили имение по жеребью. Умным досталось много всякого добра, а дураку один бык — и тот худой! Пришла ярмарка. Умные братья собираются на торг ехать. Дурак увидал и говорит: — И я, братцы, поведу своего быка продавать. Зацепил быка верёвкою за рога и повёл в город. Случилось ему идти лесом, а в лесу стояла старая, сухая берёза; ветер подует — и берёза заскрипит. «Почто берёза скрипит? — думает дурак. — Уж не торгует ли моего быка?» — Ну, — говорит, — коли хочешь покупать так покупай; я не прочь продать! Бык двадцать рублёв стоит; меньше взять нельзя... Вынимай-ка деньги! Берёза ничего ему не отвечает, только скрипит, а дураку чудится, что она быка в долг просит. — Изволь, я подожду до завтра! Привязал быка к берёзе, распрощался с нею и пошёл домой. Вот приехали умные братья и стали спрашивать: — Ну что, дурак, продал быка? — Продал. — За дорого? — За двадцать рублёв. — А деньги где? — Денег еще не получал; сказано — завтра приходить. — Эх ты, простота! На другой день поутру встал дурак, снарядился и пошёл к берёзе за деньгами. Приходит в лес — стоит берёза, от ветра качается, а быка нету: ночью волки съели. — Ну, земляк, подавай деньги, ты сам обещал, что сегодня заплатишь. Ветер подул — берёза заскрипела, а дурак говорит: — Ишь ты какой неверный! Вчера сказывал: «Завтра отдам» — и нынче то же сулишь. Так и быть, подожду еще один день, а уж больше не стану — мне самому деньги надобны. Воротился домой. Братья опять к нему пристают: — Что, получил деньги? — Нет, братцы! Пришлось еще денег подождать. — Да кому ты продал? — Сухой берёзе в лесу. — Экой дурак! На третий день взял дурак топор и отправился в лес. Приходит и требует денег. Берёза скрипит да скрипит. — Нет, земляк! Коли все будешь завтраками потчевать, так с тебя никогда не получишь. Я шутить-то не люблю, живо с тобой разделаюсь. Как хватит ее топором — так щепки и посыпались во все стороны. В той берёзе было дупло... а в том дупле разбойники спрятали полный котёл золота. Распалось дерево надвое, и увидел дурак чистое золото; нагрёб целую полу и потащил домой. Принёс и показывает братьям. — Где ты, дурак, добыл столько? — Земляк за быка отдал; да тут ещё не сполна всё, чай, и половины домой не притащил. Пойдёмте-ка братцы, забирать остальное. Пошли в лес, забрали деньги и понесли домой. Сказке — конец, а мне — меду корец. Поделиться сообщением Ссылка на сообщение Поделиться на других сайтах
Matata 0 Опубликовано: 6 июня 2009 Берёза и три сокола Отслужил солдат свой законный срок, получил отставку и пошёл на родину. Идёт путём-дорогою, а навстречу ему чёрт. — Стой, служивый! Куда идёшь? — Домой иду. — Что тебе дома! Ведь у тебя ни рода, ни племени. Наймись лучше ко мне в работники; я тебе большое жалованье положу. — А в чём служба? — Служба самая лёгкая; мне надобно ехать за синие моря к дочери на свадьбу, а есть у меня три сокола; покарауль их до моего приезду. Солдат согласился. «Без денег,— думает,— плохое житьё; хоть у чёрта, все что-нибудь да заработаю!» Чёрт привёл его в свои палаты, а сам уехал за синие моря. Вот солдат ходил, ходил по разным комнатам; сделалось ему скучно, и вздумал он пойтить в сад. Вышел, смотрит — стоит берёза. И говорит ему берёза человеческим голосом: — Служивый! Сходи вот в соседнюю деревню, скажи тамошнему священнику, чтобы дал тебе то самое, что ему нынче во сне привиделось. Солдат пошёл, куда ему сказано. Нашёл священника и рассказал ему про чёрта и про берёзу. Священник тотчас достал книгу: — Вот тебе — возьми! Взял солдат книгу, да назад к берёзе возвратился. — Спасибо, добрый человек! — говорит берёза.— Теперь, как стемнеет, становись да читай до рассвета! Начал он читать эту книгу; смотрит, а берёза превращается в красну девицу, красоты неописанной. Три ночи солдат читал книгу, пока берёза совсем в девицу не обратилась. Поцеловала его девица и говорит: — Я — царская дочь; похитил меня чёрт и сделал берёзою. А три сокола — мои родные братья; хотели они меня выручить, да сами попались! Только вымолвила царевна это слово, тотчас прилетели три сокола, ударились о сырую землю и обратились добрыми молодцами. Тут все они собрались и поехали к отцу, к матери и солдата с собой взяли. Царь и царица обрадовались, щедро наградили солдата, выдали за него замуж царевну и оставили жить при себе. Из сборника А.Н. Афанасьева «Народные русские сказки». http://hyaenidae.narod.ru/story5/289.html Поделиться сообщением Ссылка на сообщение Поделиться на других сайтах
Chanda 14 Опубликовано: 7 июня 2009 Matata, большое спасибо за сказку! Читала её в детстве, только-только научившись читать, и с течением времени благополучно забыла. Осталось только воспоминание о впечатлении. Поделиться сообщением Ссылка на сообщение Поделиться на других сайтах
Alex Wer Graf 12 Опубликовано: 7 июня 2009 :smile: Весёлые сказочки Поделиться сообщением Ссылка на сообщение Поделиться на других сайтах
Chanda 14 Опубликовано: 8 июня 2009 (изменено) СКАЗКА К ПРАЗДНИКУ 9 июня - Международный день друзей Виктор Кротов ...МАГАЗИН ДРУЖБ (из цикла «Сны про…») В зале было на удивление пусто. Никакой очереди нуждающихся в дружбе. Длинными рядами тянулись стойки, на которых как пальто или костюмы болтались на вешалках бумажные фигуры в человеческий рост. Лицом каждой фигуры была большая фотография, а вся остальная поверхность была покрыта текстом. Фигуры слегка колебались под медленными потолочными вентиляторами, рождая ощущение безмолвной терпеливой толпы, ожидающей невесть чего. - Чего изволите? Это был длинный отутюженный продавец. Лицо его выражало полнейшее равнодушие, а полусогнутая поза - величайшую угодливость. Целлулоидные глаза обежали меня с головы до ног, и продавец понимающе кивнул. Бесшумным скользящим шагом он подплыл к одной из стоек, выбрал несколько вешалок с фигурами и направился к плюшевой шторе, изогнувшись на мгновение в мою сторону: - Пожалуйте в примерочную. В комнатке за шторой не было зеркала, зато стояло кресло, в которое я был незамедлительно усажен. Продавец вывесил на дальней стенке одну из фигур. Лицо было приятное. Надписей было много, но я мог прочесть только две верхние, наиболее крупные: "Надежен" и "Остроумен". Продавец пододвинул мне поднос с биноклями. На каждом бинокле был указан срок: "Через 2 года", "Через 5 лет", "Через 10 лет"....Чем больше был срок, тем более мелкие надписи мог я различить на фигуре. Это означало, видимо, что через пять лет я пойму ранимость своего друга, а через десять - его внутреннюю сосредоточенность. Когда я перебрал все бинокли, продавец подскочил к фигуре и перевернул ее на другую сторону, где лицо было искажено гневом, а надписи обозначали отрицательные качества предлагаемого друга. Видя, что я не проявляю энтузиазма, продавец заменил фигуру на другую, потом на третью. Замешательство мое становилось все сильнее. - Извините, - пожав плечами, произнес продавец, вынул из кармана трубочку с аэрозолем и брызнул мне в лицо. Я почувствовал, что все во мне замерло, тело стало плоским, лицо застыло... Продавец подхватил меня, прицепил на свободную вешалку и вместе с остальными фигурами понес в зал. Музыкальная иллюстрация: Page & Plant - Friends (live) http://www.youtube.com/watch?v=6917CwKbREU Изменено 19 июля 2009 пользователем NULL Поделиться сообщением Ссылка на сообщение Поделиться на других сайтах
Alex Wer Graf 12 Опубликовано: 9 июня 2009 Эта сказка про паровой утюг? Поделиться сообщением Ссылка на сообщение Поделиться на других сайтах
Chanda 14 Опубликовано: 9 июня 2009 Эта сказка про паровой утюг? Скорее, про того, кто не захотел принять других такими, какие они есть, и в результате сам стал таким же ненужным... Поделиться сообщением Ссылка на сообщение Поделиться на других сайтах
Chanda 14 Опубликовано: 11 июня 2009 Гильберт Кийт Честертон Потрясающие приключения майора Брауна Перевел с английского В. Ильин. Очевидно, Рабле или его неистовый иллюстратор Густав Доре имели какое-то отношение к тому, что в Англия и Америке называют словом "квартира". В самой идее экономии места путем нагромождения одного дома на другой есть что-то от Гаргантюа. В запутанном хаосе этих вертикальных улиц обитает множество странных людей, с которыми происходят порой самые невероятные вещи. С некоторыми из них желающий может познакомиться в помещении "Клуба необычных профессий". Вы, наверное, сразу подумали, что такое название удивляет и привлекает прохожих. Но в этих огромных и мрачных людских муравейниках ничто не удивляет я не привлекает. Прохожий уныло ищет здесь нужную ему, ничем не выдающуюся контору, проходя по сумрачным коридорам словно в полусне. Если бы секта разбойников- душителей открыла вдруг "Общество убийства незнакомцев" в одном из больших зданий на Норфолк-стрит и посадила там вежливого человека в очках, чтобы он отвечал на вопросы любопытных, то никаких вопросов он бы не дождался. Так и "Клуб необычных профессий" занимал видное место в огромном здании, погребенный, словно окаменевшее ископаемое, в груде других окаменелостей. О характере этого общества можно рассказать довольно коротко и просто. Это очень странный клуб. Туда принимают только тех, кто придумал себе новую, ранее абсолютно неизвестную профессию. Она должна отвечать двум требованиям. Во-первых, она не может быть разновидностью или просто необычным применением уже существующих профессий. Так, например, в "Клуб" не приняли бы страхового агента, даже если бы он, вместо того чтобы страховать имущество и людей от пожара, вдруг, скажем, стал бы страховать их брюки от опасности быть порванными бешеной собакой. Во-вторых, профессия должна быть подлинно коммерческим источником дохода и быть средством существования для того, кто ее придумал. Так, в "Клуб" не мог быть принят человек, который решил бы заняться сбором пустых банок из-под сардин, в случае, если бы он не смог превратить это дело в прибыльное. Профессор Чик заявил об этом вполне определенно. Но вспомнив, какое ремесло профессор придумал для себя, не знаешь, смеяться над ним или плакать. Открытие этого странного общества весьма обнадежило меня. Сознавать, что в мире появились десять новых профессий почти то же, что своими глазами увидеть первый корабль или первый плуг. Это дает человеку уверенность в том, что мир еще в самом деле очень молод. Могу не без гордости заметить, что принадлежность ко всевозможным обществам стала моей страстью. Можно сказать, что я коллекционирую клубы и уже собрал большое количество необычайно разнообразных образцов. Еще со времен своей беззаботной юности я собираю клубы, литературные и научные. Придет день, и, может быть, я расскажу и о других обществах, членом которых мне довелось стать. Тогда я подробно опишу деятельность "Общества туфель мертвеца" - этого в высшей степени безнравственного союза, существование которого едва ли можно оправдать. Я расскажу правду о необычном появлении "Кота и христианина", название которого обычно истолковывают превратно. И весь мир узнает, наконец, почему "Общество пишущих машинок" объединилось с "Лигой красного тюльпана". О "Десяти чайных чашках" я, естественно, не решусь сказать ни слова... Во всяком случае, первый из моих рассказов связан с "Клубом необычных профессий", который, как я уже говорил, был в остается единственным в своем роде, и я просто должен был рано или поздно узнать о нем благодаря своему необычному хобби. Веселая лондонская молодежь до сих пор в шутку зовет меня "королем клубов". Да я история о том, как я узнал о существовании "Клуба необычных профессий", интересна сама во себе. А самое странное в ней то, что первым этот клуб обнаружил мой друг Бэзил Грант - идеалист, мечтатель и мистик, человек, которого едва можно было вытащить куда-нибудь из его мансарды. Бэзила знают очень немногие, но вовсе не потому, что это необщительный человек. С любым прохожим он мог бы проговорить всю ночь напролет, зайди тот к нему в комнату. У него было мало знакомых потому, что, как все поэты, он отлично обходился без них. Он радовался каждому новому человеку словно неповторимому оттенку заката, но испытывал не больше желания присутствовать на званых вечерах, чем менять форму облаков, в которые садятся солнце. Жил он в странном, но комфортабельном чердаке одного из домов в Лэмбете и был окружен неразберихой вещей: старинными книгами в фантастических переплетах, пшатами, мушкетами - всей этой свалкой романтизма, которая казалась странной и неуместной в лондонских трущобах. Но внешность самого Бэзила среди этих дон- кихотских реликвий казалась необычайно современной - у него было энергичное и волевое лицо юриста. И никто, кроме меня, не знал, кто он на самом деле. Хотя с тех пор прошло уже немало времени, многие, вероятно, помнят ужасное и нелепое событие, происшедшее в.., когда один из наиболее проницательных судей в Англии, с мнением которого считались, сошел с ума во время судебного процесса. У меня по этому поводу есть свое личное мнение, но что касается фактов - они бесспорны. В течение нескольких месяцев или даже лет люди замечали странности в поведении этого судьи. Он, казалось, потерял всякий интерес к законам, в которых разбирался так блестяще, что без преувеличения вызывал у людей суеверный страх, когда выступал на суде. Судья начал давать подсудимым личные советы и читать им нравоучения. В своих речах он стал все более походить на доктора или священника. Человеку, которого обвиняли в покушении на убийство из ревности, он сказал: "Я приговариваю вас к трем годам заключения, но твердо уверен, что все, что вам нужно сейчас, - это трехмесячный отдых на берегу моря". Со своего судейского кресла он стал обвинять подсудимых в преступлениях, доселе неслыханных: чудовищном эгоизме, полном отсутствии юмора или искусственно преувеличенной, болезненной впечатлительности. События достигли апогея, когда слушалось нашумевшее дело о похищении бриллиантов, и сам премьер-министр, этот блистательный патриций, вынужден был без особого желания, но элегантно выйти на свидетельское место и давать показания против своего лакея. После того, как жизнь в доме премьер-министра предстала перед судом во всех подробностях, судья снова попросил его подойти, что тот исполнил с величавым достоинством. И тогда судья произнес резким, скрипучим голосом: "Найдите-ка себе другую душу! Ваша не годится даже для собаки. Найдите же себе новую!" Все это, конечно, в глазах людей проницательных означало, что скоро наступит тот печальный и нелепый день, когда разум совсем покинет судью на каком-нибудь открытом заседании суда. Это случилось во время разбирательства дела о клевете между двумя известными и влиятельными финансистами, каждого из которых обвиняли в присвоении значительной суммы чужих денег. Дело оказалось сложным и тянулось долго. Выступления защитников были красноречивы и длинны. Наконец, через несколько недель риторики пришло время судье подвести итоги, и все с нетерпением ожидали услышать один из знаменитых образцов его ясной, сокрушающей логики. Во время слушания этого затянувшегося дела он говорил очень мало и к концу процесса выглядел угрюмым и мрачным. Судья немного помолчал - и вдруг запел громовым голосом. Пел он, как потом сообщили, следующее: О раути-аути тидли-аути Тидли-аути тидли-аутя Хаити-айти тидли-айти Тидли-айти оу. Впоследствии он удалился от общественной жизни и поселился на чердаке в Лэмбете. Однажды, около шести часов вечера, я сидел у него за стаканом изумительного бургундского, которое он хранил за грудой папок, надписанных странным готическим шрифтом. Он ходил по комнате, по привычке вертя в руках одну из лучших шпаг своей коллекции. Красные отблески ярко пылающего камина оттеняли его всклокоченные седые волосы. Его голубые глаза приняли мечтательное выражение, и он уже открыл было рот, собираясь сказать что-то, когда дверь с шумом распахнулась, и в комнату, тяжело дыша, быстрым шагом вошел разгоряченный огненно-рыжий человек в меховом пальто. - Извини, что побеспокоил тебя, Бэзил, - сказал он, с трудом переводя дыхание, - но я взял на себя смелость... назначил здесь встречу с одним человеком... клиентом... через пять минут... прошу прощения, сэр, - извинение относилось уже ко мне. Бэзил улыбнулся. - А ведь вы и не знали, что у меня есть такой деловой братец, - сказал он. - Это Руперт Грант, эсквайр, который занимается всем, чем только возможно. В отличие от меня, неудачно взявшегося было за одно-единственное дело, он преуспевает во всем. Он был журналистом, агентом по продаже домов, владельцем зоомагазина, изобретателем, издателем, директором школы и... Чем ты теперь занялся, Руперт? - Я уже довольно давно стал частным детективом, - ответил Руперт. – А вот и мой клиент! Его прервал громкий стук, дверь распахнулась, и в комнату быстро вошел полный, щегольски одетый человек, бросил на столик у двери свой цилиндр и сказал: - Добрый вечер, джентльмены, - сделав ударение на первый слог, из чего можно было сделать вывод, что перед нами человек военный, дисциплинированный и в то же время образованный и умеющий вести себя в обществе. Его большую голову украшали черные с проседью волосы. Короткие темные усы придавали липу свирепое выражение, которое никак не соответствовало печальному взгляду голубых глаз. Бэзил сразу же предложил мне: - Не пойти ли нам в другую комнату, старина? - и направился к двери. Но незнакомец сказал: - Нет. Друзья пусть останутся. Понадобится помощь. Как только я услышал его голос, я сразу же вспомнил этого человека. Это был некто майор Браун, с которым я встречался несколько лет назад. Я уже совершенно забыл его щегольскую фигуру в черном, большую, гордо вскинутую голову, но я все еще помнил его необычайно странную речь, где каждое предложение состояло как бы из четверти обычного и звучало отрывисто как выстрел. Вероятно, причиной этого было то, что он долгое время отдавал команды солдатам, но утверждать не берусь. Майор Браун, кавалер Креста Виктории, был хорошим солдатом, но далеко не воинственным человеком. Как и многие из тех, кто отвоевывал для Британии Индию, своими вкусами и убеждениями он походил на старую деву. Одевался он щегольски, но не крикливо; в своих привычках был всегда постоянен, вплоть до того, что ставил чайную чашку только на строго определенное место. Его единственной и вполне безобидной страстью было выращивание анютиных глазок. И когда он говорил о своей коллекции, его голубые глаза сияли, как у ребенка при виде новой игрушки. - Ну, майор, - покровительственным тоном спросил Руперт Грант, усаживаясь в кресло, - что же с вами произошло? - Желтые анютины глазки. В подвале. И некто П. Дж. Нортовер, - ответил майор с праведным негодованием. Мы вопросительно переглянулись. Бэзил, по привычке отрешенно прикрыв глаза, переспросил. - Что вы сказали? - Факты таковы. Понимаете? Улица. Человек. Анютины глазки. Я – на стену. Смерть мне. Вот так-то. Абсурд! Мы вежливо кивали и помаленьку, с помощью казавшегося спящим Бэзила Гранта, составили некое целое из клочков удивительного повествования майора. Заставить читателя пережить то, что выдержали мы, было бы просто бесчестно, поэтому я перескажу историю майора Брауна своими словами. Но представить себе эту сцену читателю будет нетрудно. Глаза Бэзила были полузакрыты, словно он находился в трансе, в то время как наши с Рупертом глаза все шире раскрывались от изумления, пока мы слушали из уст невысокого человека в черном, неестественно прямо сидевшего на стуле и говорившего короткими и отрывистыми, как телеграмма, фразами одну из самых необычных историй, с которыми нам доводилось сталкиваться. Я уже сказал, что майор Браун был отличным солдатом, но далеко не энтузиастом военного дела. Он без сожаления ушел в отставку на половинное жалованье и с наслаждением обосновался в небольшой аккуратной вилле, похожей скорее на кукольный домик, чтобы посвятить остаток своих дней разведению анютиных глазок и отдыху за чашкой некрепкого чая. Свою саблю он повесил в маленькой передней вместе с двумя самодельными походными котелками и плохой акварелью, а вместо нее принялся орудовать граблями в небольшом солнечном садике. Мысль о том, что все битвы позади, приносила ему несказанное блаженство. В своих вкусах относительно садоводства он походил на аккуратного и педантичного немца и имел склонность выстраивать свои цветы в шеренгу как солдат. Свою теперешнюю жизнь он рассматривал как некий идеал, созданный твердой и умелой рукой. И, конечно, он никогда не поверил бы, что в нескольких шагах от своего окруженного кирпичным забором рая он попадет в водоворот таких невероятных приключений, какие ему даже и не снились в полных опасности джунглях или в самой гуще сражения. Однажды солнечным, но ветреным днем майор, одетый как всегда безукоризненно, вышел на свою обычную прогулку, столь полезную для здоровья. Чтобы попасть с одной оживленной улицы на другую, ему пришлось пойти по пустынной аллее, из тех, что тянутся за усадьбами и похожи на обветшалые, выцветшие декорации. Большинству из нас такой пейзаж показался бы скучным и мрачным, но с майором дело обстояло не совсем так, потому что по неровной посыпанной гравием дорожке навстречу ему двигалось нечто такое, чем для человека верующего является церковная процессия. Высокий, плотный человек с водянистыми синими глазами и полукругом огненно-рыжей бороды толкал перед собой тележку, в которой, казалось, горели разноцветным пламенем удивительные цветы. Там были великолепные представители многих видов, но преобладали анютины глазки. Браун остановился и заговорил с незнакомцем. Вскоре они уже торговались, Майор вел себя, как и подобает коллекционеру, помешанному на чем-либо. Он тщательно и мучительно долго выбирал наилучшие растения из просто хороших, одни хвалил, о других отзывался пренебрежительно, разложил их по сортам, начиная с редких и очень ценных и кончая самыми обыкновенными и в конце концов купил все. Торговец уже собирался было везти свою тележку дальше, но вдруг остановился и подошел к майору. - Вот что, сэр, - сказал он. - Если вас интересуют эти вещи, полезайте-ка на ту ограду. - На забор? - воскликнул шокированный майор, чья душа, привыкшая во всем следовать правилам приличия, содрогнулась при мысли о столь чудовищном вторжении в чужие владения. - Там, в том саду, лучшие во всей Англии желтые анютины глазки, сэр, - прошептал искуситель. - Я помогу вам, сэр. Как это случилось, останется загадкой, но страсть майора взяла верх над традиционным чувством приличия. Одним легким движением он оказался на стене, окружавшей чужой сад. В следующее же мгновение, уже стоя на заборе в развевающемся сюртуке, он почувствовал ужасную неловкость. Но тотчас же все эти мелочи перестали для него существовать: потрясение, равного которому ему не пришлось испытать за всю свою полную опасностей жизнь, было настолько велико, что затмило все. В саду посреди зеленой лужайки возвышалась огромная клумба из анютиных глазок. Это были великолепные цветы, но на сей раз майор Браун смотрел на них уже не глазами садовода-любителя: крупными буквами, составленными из анютиных глазок, на клумбе было написано: СМЕРТЬ МАЙОРУ БРАУНУ. Старик добродушного вида с седыми бакенбардами поливал цветы. Майор Браун резко обернулся. Человека с тележкой уже не было видно, он словно растворился в воздухе. Майор вновь перевел взгляд на клумбу с необычайной надписью. Другой на его месте подумал бы, что сошел с ума, но только не Браун. Когда жаждущие романтики дамы набрасывались на него с расспросами о его военных приключениях или о том, за что он получил орден, он иногда чувствовал себя ужасно скучным человеком, но это как раз и было самым точным признаком того, что он находился в здравом рассудке. Другой опять же мог подумать, что случайно стал жертвой чьей-то грубой шутки, но Браун сразу же отбросил эту мысль как неправдоподобную. Он знал из собственного опыта, как дорого обходятся столь тщательно выполненные садовые работы, и считал в высшей степени невероятным, чтобы кто-то бросил на ветер такие деньги, чтобы просто подшутить над ним. Не в состоянии найти правдоподобного объяснения, он, как человек здравомыслящий, повстречавший вдруг существо с тремя парами ног, принял его к сведению, но не стал спешить с окончательными выводами. В то же мгновение полный старик с седыми бакенбардами взглянул вверх - и лейка вывалилась у него из рук, а остатки воды вылились на посыпанную гравием дорожку. - О, боже! Кто вы? - только и смог он выдавить из себя, дрожа от страха. - Я - майор Браун, - ответил наш герой, не терявший хладнокровия даже в минуты опасности. Рот старика беззвучно открылся как у чудовищной рыбы, весь вид его выражал крайнюю растерянность. Наконец он проговорил, сильно заикаясь: - Ну, спускайтесь... спускайтесь сюда... - К вашим услугам, - ответил майор и одним легким прыжком, так что его шелковый цилиндр даже не шелохнулся на голове, оказался на траве рядом с незнакомцем. Старик повернулся к нему спиной и направился к дому странной раскачивающейся походкой, напоминавшей скорее бег. Майор последовал за ним быстрым, но твердым шагом. Необычный провожатый вел его по каким-то коридорам и проходам мрачного, роскошно обставленного дома, которыми, очевидно, редко пользовались. Наконец они подошли к двери в переднюю. Здесь старик повернулся к нему. Его лицо, с трудом различимое в полумраке, было полно непередаваемого ужаса. - Ради всего святого, - проговорил он, - не упоминайте о шакалах! Затем он рывком открыл дверь в комнату, откуда сразу хлынул поток красноватого света, а сам, топая ногами, побежал вниз по лестнице. (продолжение следует) Поделиться сообщением Ссылка на сообщение Поделиться на других сайтах
Chanda 14 Опубликовано: 11 июня 2009 Гильберт Кийт Честертон Потрясающие приключения майора Брауна (продолжение) Держа шляпу в руке, майор вошел в богатую гостиную, залитую красным светом лампы, отражавшимся в бронзовых украшениях и переливающихся синих с пурпурным узором занавесках. В том, что касается хороших манер, майор был вне конкуренции. Поэтому он, хотя и был озадачен невероятностью положения, в которое попал, нисколько не смутился, увидев, что единственным, кроме него, живым существом в комнате была женщина в зеленом платье, сидевшая у окна и глядевшая на улицу. - Мадам, - сказал он с легким поклоном, - разрешите представиться: майор Браун. - Присаживайтесь, - произнесла леди, не поворачивая головы. У нее была стройная фигура и огненно-рыжие волосы. - Полагаю, вы пришли забрать деньги за эти проклятые документы, устанавливающие право собственности, - печально сказала она. - Я пришел, мадам, - ответил майор, - чтобы разобраться в одном деле. Узнать, почему мое имя написано на клумбе в вашем саду, и далеко не самым дружелюбным образом. Браун был очень рассержен, и поэтому его речь прозвучала особенно зловеще. Трудно себе представить, какое впечатление произвело на майора все увиденное в этом тихом залитом солнцем саду, служившем, без сомнения, убежищем некоему необычайно жестокому существу. Вечерний воздух был так спокоен, трава отливала золотом и здесь же маленькие цветы, которые ему так нравились, кровожадно взывали к небесам, требуя его смерти. - Знаете, я не могу повернуться к вам, - сказала леди. - Каждый вечер я должна, не отрываясь, смотреть на улицу, пока не пробьет шесть. Словно повинуясь какому-то таинственному внушению, майор, человек прозаический, но дисциплинированный, принял эти возмутившие бы другого загадки, не проявив ни малейшего удивления. - Уже почти шесть, - ответил он и не успел закончить, как старинные бронзовые часы на стене пробили первый удар. После шестого леди быстро встала и повернула к майору свое лицо, одно из самых необычных и самых привлекательных женских лиц, какие тому доводилось видеть. - Вот и закончился третий год моего ожидания, - воскликнула она, - сегодня как раз годовщина! Ожидание заставляет человека мечтать о том, что он наконец справедливо получит по заслугам. Сразу за все! Ее слова еще звучали, когда тишину вечера нарушил внезапный крик. Снизу из полумрака улицы, на которую уже опустились сумерки, хриплый голос с безжалостной четкостью выкрикнул: - Майор Браун! Майор Браун! Где живет шакал? В своих действиях Браун был решителен и немногословен. Он бросился к парадной двери и выглянул на улицу. Но в синих сумерках, где желтыми искрами зажигались первые фонари, его взгляд не обнаружил никого. Вернувшись в гостиную, он увидел, что леди в зеленом платье дрожит от страха. - Это конец, - вырвалось из ее вздрагивающих губ. - Это означает смерть для нас обоих. Как только... Ее слова были прерваны новым ужасающе отчетливым хриплым криком, донесшимся с темной улицы: - Майор Браун! Майор Браун! Как умер шакал? Браун ринулся к двери, сбежал вниз, но опять никого не увидел. Хотя улица была слишком длинна и пустынна для того, чтобы кричавший мог скрыться, на ней не было ни души. Даже наш привычный ко всему майор был настолько ошеломлен случившимся, что вернулся в гостиную лишь спустя некоторое время. Но едва он переступил порог комнаты, как ужасный голос послышался снова: - Майор Браун! Майор Браун! Где... Одним прыжком Браун очутился на улице. И успел как раз вовремя. Вовремя, чтобы увидеть нечто такое, от чего кровь на мгновение застыла в жилах. Крики издавала голова без туловища, лежавшая на тротуаре. Но уже в следующую секунду побледневшие майор понял все. Голова принадлежала человеку, высунувшемуся из расположенного на улице люка, через который в подвал засыпали уголь. Мгновение спустя она исчезла, и Браун вернулся к леди. - Где у вас подвал для угля? - спросил он и тут же решительно направился, а указанный ему узкий коридор. Женщина испуганно воскликнула: - Не собираетесь же вы спускаться в яму к этому чудовищу? - Это здесь? - спросил Браун, прыгая через две ступеньки вниз по кухонной лестнице. Он рывком распахнул дверь в черноту подвала и вошел туда, пытаясь нащупать в кармане спички. Пока его правая рука была занята этим делом, две огромные скользкие руки, без сомнения, принадлежавшие человеку гигантского телосложения, появились откуда-то из темноты и обхватили его сзади за шею. Руки с силой тянули его вниз, в душную тьму, словно в безжалостный мрак смерти. Но хотя голова майора и находилась в далеко не привычном положении, мысли его были ясными и четкими как никогда. Невидимые руки пригибали его к полу, пока не принудили почти опуститься на четвереньки. И вот тут-то, обнаружив поблизости колени невидимого во тьме чудовища, он протянул вперед свою длинную и худую натренированную в схватках руку и, крепко вцепившись в ногу противника, с силой потянул ее вверх, опрокинув громадного незнакомца навзничь на пол. Тот попытался было подняться, но Браун уже навалился сверху, вцепившись в него, как кошка. Они покатились по полу. Как ни велик был нападавший, но теперь он явно не желал ничего иного, как только спастись бегством. Он предпринял неуклюжую попытку проскользнуть в дверь, но майор железной рукой поймал его за ворот плаща и повис на нем, успев ухватиться за балку перекрытия. Незнакомец, обладавший силой быка, рванулся так, что Брауну показалось - рука его сейчас не выдержит и оторвется. Но не выдержало и порвалось что-то другое, и смутно различимая фигура гиганта внезапно исчезла, оставив в сжатой кисти майора разорвавшийся плащ – единственное доказательство реальности этого приключения и единственный ключ к тайне. Единственный потому, что, когда майор Браун выбрался из подвала наверх, леди, роскошные занавеси и вся прочая обстановка дома исчезли без следа. Остались только белые стены да пустой пол. - Женщина, конечно же, была в сговоре с преступником, - сказал Руперт, покачав головой. Майор Браун покраснел. - Извините, думаю, что нет. Руперт удивленно вскинул брови, несколько мгновений молча смотрел на Брауна и, наконец, он спросил: - В карманах плаща было что-нибудь? - Семь с половиной пенсов медью и трехпенсовик, - старательно перечислял майор, мундштук, кусок веревки и это письмо. И он положил его на стол. Там было написано следующее: Мистер Пловер! С сожалением узнал, что произошла некоторая задержка с нашим планом касательно майора Брауна. Пожалуйста, примите меры, чтобы завтра на него напали, как было договорено. И обязательно в угольном подвале. Преданный Вам П. ДЖ. НОРТОВЕР. Руперт Грант наклонился вперед, стараясь ничего не пропустить. Его глаза горели как у коршуна при виде добычи. - На письме есть адрес? - вмешался он. - Нет... а впрочем, вот, - ответил Браун, разглядывая бумагу. – Теннерс Корт, 14, Норт... Руперт подскочил с места. - Чего же мы тогда теряем время? Отправляемся туда немедленно! Одолжи мне свой револьвер, Бэзил. Бэзил Грант, как зачарованный, пристально смотрел на догорающие угли и ответил не сразу: - Не думаю, чтобы он тебе понадобился. - Возможно, и нет, - согласился Руперт, надевая пальто, - но кто знает... Когда отправляешься на встречу с преступником... - А ты уверен, что это преступник? - вмешался брат. Руперт добродушно рассмеялся: - Может быть, тебе и кажется вполне безобидным, когда приказывают подчиненным задушить ни в чем не повинного незнакомца в подвале для угля, но... - Ты думаешь они хотели задушить майора? - холодно спросил Бэзил все тем же монотонным голосом. - Да ты все проспал, дорогой. Посмотри-ка на это письмо. - Я как раз и рассматриваю его, - ответил сумасбродный судья совершенно спокойно, хотя, кстати сказать, взгляд его был устремлен на огонь в камине. - Не думаю, чтобы один преступник мог написать такое письмо другому. - Старина, да ты просто великолепен! - воскликнул Руперт, поворачиваясь к судье; в его голубых глазах светилась усмешка. - Вот письмо, в нем черным по белому даются распоряжения о преступлении. С таким же успехом можно сказать, что колонна Нельсона - совсем не тот памятник, который следовало воздвигнуть на Трафальгарской площади. Бэзил Грант содрогнулся от беззвучного смеха. - Недурно! - произнес он. - Только здесь подобная логика совершенно непригодна. Тут все дело в духовной атмосфере. Такое письмо просто не может написать преступник. - Как раз наоборот! И это - реальность, факт, - ответил Руперт так, будто отсутствие здравого смысла у собеседника причиняло ему физическую боль. - Факты.., - пробормотал Бэзил, словно говоря о каких-то диковинных животных. - Как часто факты скрывают истину. Может быть, это и глупо – я ведь, заметьте, не совсем в своем уме, - но я никогда не мог поверить в этого, как его там зовут в уголовных рассказах?.. Да, Шерлока Холмса. Несомненно, каждая деталь указывает на что-либо, но обычно совсем не на то, что нужно. Факты, мне кажется, как многочисленные ветви на дереве, могут быть направлены в любую сторону. Только жизнь самого дерева объединяет их, и только его животворные соки, струящиеся ввысь, подобно фонтану, дают им жизнь. - Но что же такое, черт побери, эта бумага, если не письмо преступника? - Для ответа нам понадобилась бы целая вечность, - ответил судья, - оно может означать бесконечное множество вещей. Но мне они неведомы... Я вижу только это письмо, и, глядя на него, я говорю, что его писал не преступник. - Кто же? - Не имею ни малейшего представления. - Почему бы тогда не удовольствоваться обычным объяснением? Бэзил еще некоторое время пристально смотрел на угли, словно собираясь с мыслями. Затем он заговорил снова. - Представьте себе, что вы вышли из дому лунной ночью. И шли по безмолвным, отливающим серебром улицам, пока не попали на пустырь, где увидели несколько фигур. И вы заметили, что одна из них, одетая в костюм балерины, танцует в серебристом мерцающем свете. И, положим, вы вдруг понимаете, что это переодетый мужчина. А приглядевшись, вы узнаете в нем фельдмаршала лорда Кнтченера? Что вы подумаете тогда? Он помолчал немного, затем продолжил: - Вы просто не сможете удовольствоваться простым объяснением. Например, что лорд Китченер надел пачку, потому что знает - она ему идет, и он решил в ней пофорсить. Вам покажется более правдоподобным предположение, что он страдает наследственной манией, перешедшей к нему от прабабушки-балерины, или что он кем-то загипнотизирован, или, наконец, что некое тайное общество принудило его кружиться в пачке под страхом смерти. Случись это с кем-нибудь другим, можно было бы еще поспорить. Но Китченер! Ведь я был близко знаком с ним, когда занимался юриспруденцией. Я внимательно прочитал письмо и неплохо знаю преступный мир. Так вот, можете мне поверить, - это не письмо преступника. Он провел рукой по волосам и закрыл глаза. Руперт и майор внимательно глядели на него со смешанным чувством жалости и уважения. Затем первый произнес: - Ну, а я все-таки думаю, что человек, посылающий записку с рекомендацией совершить преступление, причем не шуточное, а потом действительно его совершает или пытается совершить, по всей вероятности, не слишком разборчив в вопросах морали. И я буду придерживаться такого мнения до тех пор, пока вы не раскроете свою тайну "духовной атмосферы". Так можно мне взять револьвер? - Конечно, - ответил Бэзил, вставая. - Но я иду вместе с вами. И он, набросив на плечи старый плащ, завернулся в него и взял из угла трость, в которую была вставлена шпага. - Как, и ты? - воскликнул удивленный Руперт. - Ты ведь так редко покидаешь свою берлогу, чтобы взглянуть на что-нибудь в этом мире. Бэзил примерял огромную старую шляпу белого цвета. - Я редко слышу о чем-нибудь таком в этом мире, чего не могу понять сразу, не видя собственными глазами, - ответил он с поразительным высокомерием и первым вышел в ночь, уже спешащую на смену багровому закату. Мы быстро двигались по уже освещенным фонарями улицам Лэмбета, пересекли Темзу по Вестминстерскому мосту и по набережной направились в сторону той части Флит-стрит, где расположен Теннерс Корт. Прямая темная фигура майора Брауна, маячившая впереди, являла собой полную противоположность молодому Руперту Гранту в причудливо развевающемся пальто, который пригибался к земле, как гончая, и вообще принимал все деланные позы сыщиков из романа. Сзади, обратив лицо к звездам как лунатик, продвигался Бэзил. На углу Теннерс Корт Руперт остановился и, с восторгом и трепетом предвкушая опасность, сжал в руке револьвер Бэзила, не вынимая его из кармана. - Ну что, войдем? - спросил он. - Без полиции? - осведомился майор, внимательно осматривая улицу. - Я не уверен, - ответил Руперт, нахмурив брови. - Конечно, тут явно пахнет преступлением... Но ведь нас все-таки трое и... - Я бы не стал звать полицию, - проговорил Бэзил каким-то странным голосом. Руперт взглянул на него и задержал взгляд. - Бэзил! - воскликнул он. - Да ты весь дрожишь. Что с тобой? Боишься? - Может, замерз? - предположил майор, всматриваясь в его лицо. Вне сомнения, судья весь содрогался. Несколько мгновений Руперт испытующе смотрел на него и вдруг разразился проклятиями: - Так ты, оказывается смеешься! - воскликнул он. - Но что же, черт возьми, так тебя развеселило, Бэзил? Мы в двух шагах от притона головорезов... - Я все-таки я бы не стал звать полицию, - перебил его Бэзил. – Нас здесь целых четверо героев, которые ни в чем не уступают хозяевам, - закончил он, продолжая содрогаться от приступа необъяснимого веселья. Руперт нетерпеливо повернулся и быстрыми шагами направился во двор. Остальные последовали за ним. Когда он приблизился к дому под номером 14, то резко обернулся, и в руке его блеснул револьвер. - Станьте поближе, - сказал он повелительным тоном. - Негодяй ведь может попытаться спастись бегством. Сейчас мы распахнем дверь и ворвемся внутрь! Тотчас мы все четверо втиснулись в узкое пространство под аркой и замерли, только старый судья все еще вздрагивал от смеха. - Теперь, - свистящим шепотом произнес Руперт Грант, повернув к остальным свое бледное лицо с горящими глазами, - по счету "четыре" бросайтесь следом за мной. Если я крикну "держи!", то сразу хватайте и прижимайте их к полу, кем бы они ни были. Но если я крикну "стой!" – сразу останавливайтесь. Я сделаю так в случае, если там больше трех человек. А если они бросятся на нас, я разряжу в них пистолет. Бэзил, доставай шпагу из трости. Ну... Раз, два, три, четыре! Едва прозвучали эти слова, как мы, резко распахнув дверь, словно захватчики во время набега, ворвались внутрь - и остановились как вкопанные. В комнате, оказавшейся обычной аккуратно обставленной конторой, на первый взгляд никого не было. И только приглядевшись повнимательнее, мы увидели за огромным столом с великим множеством отделений и ящиков невысокого мужчину с черными напомаженными усами, который ничем не отличался от самого обыкновенного конторского служащего. Он что-то прилежно писал и поднял на нас взгляд лишь тогда, когда мы уже застыли на месте. - Вы стучали? - любезно осведомился он. - Простите, что не услышал. Чем могу быть вам полезен? Мы молча постояли в нерешительности. Наконец сам майор как жертва насилия вышел вперед. Он держал в руке письмо и выглядел необычайно зловеще. - Вас зовут П. Дж. Нортовер? - спросил он. - Да, это мое имя, - ответил тот с улыбкой. - По-моему, это написано вами, - продолжал майор Браун; причем его мрачная физиономия становилась все более зловещей. Он бросил письмо на стол и с силой ударил по нему кулаком. Человек, назвавшийся Нортовером, посмотрел на бумагу с неподдельным любопытством и утвердительно кивнул. - Ну, сэр, - проговорил майор, тяжело дыша, - что вы скажете насчет этого? - А в чем, собственно, дело? - поинтересовался человек с усами. - Я - майор Браун, - сурово ответил тот. Нортовер поклонился. - Рад с вами познакомиться, сэр. Что вы мне хотели сказать? - Сказать? - вскричал майор, который был уже не в силах дольше сдерживать бурю бушевавших в нем чувств. - Я хочу покончить со всей этой чертовщиной! Хочу... - Конечно, сэр, - ответил Нортовер, слегка вскинув брови от удивления, и быстро встал. - Подождите минуточку. Присаживайтесь. Он нажал на кнопку звонка над своим креслом, и в соседней комнате раздался дребезжащий звук колокольчика. Майор опустил руку на спинку стула, который ему только что любезно предложили, но остался стоять, нервно постукивая по полу своим начищенным ботинком. В следующее мгновение стеклянная дверь, соединяющая комнаты, открылась, и появился нескладный светловолосый человек. - Мистер Хопсон, - сказал Нортовер, - это майор Браун. Пожалуйста, закончите поскорее то, что я передал вам сегодня утром, и принесите нам сюда. - Да, сэр, - ответил мистер Хопсон и исчез с быстротой молнии. - Вы извините меня, джентльмены, - проговорил Нортовер с лучезарной улыбкой, - если я вернусь к своей работе, пока мистер Хопсон не подготовит вам все. Я должен сегодня разобрать еще несколько счетов, так как завтра уезжаю в отпуск. Все мы любим подышать свежим деревенским воздухом, не так ли? Ха, ха, ха! И с невинным смехом этот преступник снова взялся за перо. В комнате воцарилось молчание - безмятежное молчание занятого делом человека - П. Дж. Нортовера и зловещее, не предвещающее ничего хорошего - со стороны остальных. Наконец послышался стук, дверная ручка повернулась, в комнату все с той же молчаливой поспешностью вошел мистер Хопсон, положил перед своим начальником какую-то бумагу и вновь исчез. (окончание следует) Поделиться сообщением Ссылка на сообщение Поделиться на других сайтах
Chanda 14 Опубликовано: 11 июня 2009 Гильберт Кийт Честертон Потрясающие приключения майора Брауна (окончание) За те несколько секунд, что потребовались ему, чтобы пробежать глазами принесенную бумагу, человек за столом закрутил и подправил свои остроконечные усы. Затем он снова взял ручку и тут же, слегка нахмурив брови, исправил что-то, пробормотав: "Небрежно". Потом он вновь, все с той же непостижимой задумчивостью, перечитал бумагу и, наконец, передал ее майору, пальцы которого неистово выбивали какой-то дьявольский ритм на спинке стула. - По-моему, тут все в порядке, майор, - коротко сказал он. Браун взглянул на бумагу. Все ли там было в порядке, нам станет известно несколько позднее. А обнаружил он на ней следующее: ----------------------------------------------------------------- Следует П.Дж.Нортоверу от майора Брауна фунтов шиллингов пенсов ----------------------------------------------------------------- 1 января. За подготовку материалов 5 6 0 9 мая. Посадка в горшки 200 шт. анютиных глазок в оформление клумбы 2 0 0 За тележку с цветами 0 15 0 Плата человеку с тележкой 0 5 0 За аренду дома с садом на 1 день 1 0 0 За обстановку голубой комнаты, занавеси, медные украшения и т. д. 3 0 0 Плата мисс Джеймсон 1 0 0 Плата мистеру Пловеру 1 0 0 ----------------------------------------------------------------- Всего: 14 6 0 ----------------------------------------------------------------- - Что? - воскликнул Браун после минутного молчания. Его глаза постепенно вылезали из орбит. - Боже мой, что это? - Что это такое? - переспросил Нортовер, удивленно вскинув брови. – Без всякого сомнения, это ваш счет. - Мой счет? - Мысли майора, казалось, пришли в панический беспорядок. - Мой счет?! И что же я должен с ним делать? - Ну я, естественно, предпочел бы, чтобы вы его оплатили, - ответил Нортовер, не скрывая иронии. Рука майора все еще лежала на спинке стула. И когда эти слова прозвучали, он без единого лишнего движения одной рукой поднял стул в воздух и с силой швырнул его в Нортовера, целясь ему в голову. Но ножки стула зацепились за стол, и поэтому удар пришелся Нортоверу по руке. Он вскочил со сжатыми кулаками, но мы его сразу же схватили. Упавший стул загрохотал по полу. - Пустите меня, мерзавцы! - закричал Нортовер. - Пустите... - Стойте спокойно, - властно приказал ему Руперт. - Действия майора Брауна вполне оправданны. Отвратительное преступление, которое вы пытались совершить... - Клиент имеет полное право торговаться, если считает, что с него запрашивают слишком много, но ведь не швырять же мебелью, черт побери! - рассерженно воскликнул Нортовер. - О, боже! Что вы имеете в виду, говоря о клиентах и торговле? - вскричал майор Браун на грани истерики. - Кто вы такой? Я никогда раньше не видел ни вас, ни ваших шутовских оскорбительных счетов. Правда, один из ваших безжалостных агентов пытался задушить меня... - Это сумасшедший, - проговорил Нортовер, беспомощно оглядываясь. – Они все сумасшедшие! Не знал, что они ходят по четверо. - Хватит увиливать, - оборвал его Руперт. - Ваши преступления раскрыты. Во дворе стоит полицейский. Хоть сам я всего лишь частный детектив, должен предупредить вас, что все, вами сказанное... - Сумасшедший, - повторил Нортовер устало. В этот момент впервые послышался тихий голос Бэзила Гранта: - Майор Браун, - сказал он. - Могу я задать вам один вопрос? Майор с возрастающим недоумением повернул голову в его сторону. - Вы? - воскликнул он. - Ну, конечно, мистер Грант. - Тогда, - продолжал ваш мистик, опустив голову и нахмурив брови, вычерчивая при этом кончиком своей трости замысловатый узор на полу, - не скажете ли вы мне, как звали человека, жившего в вашем доме до вас? Несчастного майора подобные не относящиеся к делу вопросы беспокоили мало, и ответил он довольно туманно: - По-моему, его звали что-то вроде Гурии. Двойная фамилия... Ну, точно... Гурни- Браун. - А когда дом перешел в ваши руки? - спросил Бэзил, подняв на майора свой проницательный взгляд. Его глаза ярко загорелись. - Я переехал туда в прошлом месяце, - ответил Браун. Услышав его слова, Нортовер вдруг упал в свое огромное кресло и, разразившись раскатистым смехом, воскликнул: - О, это же просто прелестно... Он смеялся оглушительно, Бэзил Грант - совсем беззвучно. Мысли же остальных метались из стороны в сторону, как флюгер во время урагана. - Черт возьми, Бэзил, - вскричал Руперт, топнув ногой, - если ты не желаешь, чтобы я вышел из себя и вышиб твои метафизические мозги, скажи мне, что все это значит? Нортовер встал. - Разрешите я объясню, - сказал он. - Но прежде всего позвольте мне извиниться перед вами, майор Браун, за ужасную непростительную ошибку, принесшую вам неудобства и опасности, в которых, если можно так выразиться, вы вели себя с удивительной храбростью и достоинством. И, конечно, не беспокойтесь о счете. Мы сами возместим все убытки. Он разорвал бумагу на две части и бросил половники в корзину для мусора. С лица бедного Брауна все еще не сходило выражение растерянности. - Но я так ничего и не понял! - воскликнул он. - Какой счет? Какая ошибка? Какие убытки? Мистер П. Дж. Нортовер медленно и с достоинством вышел на середину комнаты. При более близком рассмотрении, кроме закрученных усов, в нем обнаруживались в другие примечательные черты, в частности худое ястребиное лицо, не лишенное интеллигентности. - Знаете ли вы, где находитесь, майор? - спросил он. - Видит бог, что нет, - с жаром ответил воин. - Вы в конторе "Агентства романтики и приключений", - ответил ему Нортовер. - А что это такое? - безучастно осведомился Браун. Тут Нортовер перегнулся через спинку стула и пристально взглянул на него своими темными глазами. - Майор, - начал он, - приходилось ли вам хоть однажды, когда вы от нечего делать прогуливались вечером по пустынной улице, почувствовать вдруг неодолимую жажду приключений? Вы испытывали когда-нибудь подобное чувство? - Конечно, нет! - коротко ответил майор. - Тогда мне придется объяснить более подробно, - со вздохом произнес мистер Нортовер. - "Агентство романтики и приключений" было открыто, чтобы удовлетворять своеобразные потребности людей. Сейчас повсюду - в разговорах, в литературе - мы сталкиваемся с желанием окунуться в водоворот таких событий, которые увели бы нас с проторенной дороги повседневности. Человек, охваченный подобной жаждой разнообразия, платит определенную сумму "Агентству романтики и приключений", еженедельно или раз в три месяца. В свою очередь, "Агентство" берет на себя обязательство окружать его потрясающими и таинственными событиями. Лишь только этот человек выходит из дому, к нему подходит взволнованный трубочист и, скажем, убеждает его в существовании заговора, грозящего ему смертью. Он садится в экипаж, и его везут в курильню опиума. Он получает таинственную телеграмму или ему наносят странный визит, и, таким образом, он тотчас же оказывается в самой гуще событий. Необычайно красочный и захватывающий сценарий пишет сначала один из наших замечательных штатных писателей - они и сейчас усердно работают в соседней комнате. Ваш сценарий, майор, созданный мистером Григсби, я считаю необыкновенно ярким и остросюжетным. Мне даже жаль, что вы не увидели его конца. Я думаю, больше не нужно объяснять, что произошла чудовищная ошибка. Мистер Гурни-Браун, прежний владелец вашего дома, был клиентом нашего агентства. А наши нерадивые служащие, не обратив внимания ни на его двойную фамилию, ни на ваше славное воинское звание, просто представили себе, что майор Браун и мистер Гурни-Браун - одно и то же лицо. И, таким образом, вы внезапно оказались заброшены в середину истории, предназначенной другому человеку. - Но как же все это делается? - спросил Руперт Грант, зачарованно глядя на Нортовера горящими глазами. - Мы верим, что выполняем благородную работу, - с жаром ответил тот. - В современной жизни наиболее прискорбно, что человек вынужден искать разнообразия, не покидая своего стула. Если он хочет перенестись в сказочную страну - он читает книгу, если он хочет ворваться в гущу сражения – он читает книгу, даже если он хочет съехать вниз по перилам лестницы - он тоже читает книгу. Мы даем ему эти впечатления, но вместе с физическими упражнениями. Мы заставляем его прыгать по заборам, бороться с незнакомыми джентльменами, убегать от преследователей по длинным улицам. Все это не только приятно, но и очень полезно для здоровья. Мы даем возможность взглянуть на великий мир зари человечества, на времена Робин Гуда и странствующих рыцарей, когда под прекрасными небесами шли, не прекращаясь, великие баталии. Мы возвращаем человеку детство - это божественное время, когда можно веселиться и мечтать одновременно и каждый может стать героем им же самим выдуманных историй. Бэзил глядел на Нортовера с любопытством. Глаза его горели как у фанатика... Майор Браун воспринял эти объяснения дружелюбно со свойственным ему простодушием. - Правда, все очень схематично, сэр, - сказал он. - Идея просто великолепна. Но не думаю... - Он на мгновение замолчал, задумчиво глядя в окно. - Не думаю, что меня можно этим заинтересовать. Когда человек видел, знаете ли... кровь, слышал стоны... он мечтает лишь о небольшом собственном домике и безобидных увлечениях. Нортовер поклонился. Затем, немного помолчав, добавил: - Джентльмены, позвольте предложить вам мою визитную карточку. Если у кого- нибудь из вас вдруг появится желание связаться со мной, несмотря на мнение майора Брауна по данному вопросу... - Буду вам признателен за карточку сэр, - произнес майор резким, но вежливым голосом. - Уплачу за стул. Представитель "Агентства романтики и приключений" с улыбкой подал ему визитную карточку. На ней было написано: П. Дж. Нортовер, бакалавр искусств, "К.Н.П." "Агентство романтики и приключений" Теннерс Корт, 14, Флит-стрит. - А что означает это "К. Н. П."? - спросил Руперт Грант, заглядывая в визитную карточку через плечо майора. - Как, вы не знаете? - удивился Нортовер. - Разве вы не слышали о "Клубе необычных профессий"? - Да, существует масса любопытных вещей, о которых мы не знаем, - задумчиво произнес майор. - Что же это за клуб? - "Клуб необычных профессий" - это организация, состоящая исключительно из людей, которые изобрели какой-то новый, необыкновенный способ зарабатывать деньги. Я был одним из его самых первых членов. - И вполне заслуженно! - сказал с улыбкой Бэзил, снимая свою огромную белую шляпу. В тот вечер это были его последние слова. Когда посетители ушли, Нортовер со странной улыбкой запер свой стол и погасил огонь в камине. - Но этот майор мне все же по душе! Даже если в самом человеке нет и капли поэзии, у него еще есть шанс стать произведением других поэтов. Подумать только, что не кто-нибудь, а это создание, напоминающее механическую куклу и ведущее столь размеренную жизнь, попало в сети одного из творении Григсби! - Его громкий смех снова зазвучал в тишине. Но едва только этот смех замер, прокатившись по комнате, как послышался стук в дверь, и вовнутрь просунулась огромная, напоминающая совиную, голова с черными усами. Вид у нее был вопросительно-умоляющий и довольно смешной. - Как! Это опять вы, майор? - воскликнул удивленный Нортовер. – Чем могу быть полезен? Майор вошел в комнату, беспокойно переступая с ноги на ногу. - Все это ужасно глупо, - сказал он. - Со мной происходит нечто странное. Раньше такого не было. Клянусь, я чувствую безрассудное желание узнать, чем все это кончается. - Что именно, сэр? - Ну, шакалы, документы на право собственности и "смерть майору Брауну", - ответил майор. Лицо представителя "Агентства" посерьезнело, но в глазах продолжали светиться веселые искорки. - Мне очень жаль, майор, - ответил он, - но вы просите невозможного. Не знаю, кому мне хотелось бы помочь больше, чем вам, но в нашем агентстве очень строгие правила. Все приключения мы храним в строгой тайне, а вы посторонний. Я не имею права сказать вам ни на йоту больше, чем это необходимо. Надеюсь, вы поймете... - Едва ли нужно объяснять мне, что такое дисциплина, - ответил Браун. - Большое спасибо. Спокойной ночи. И майор удалился, на этот раз окончательно. Вскоре майор женился на мисс Джеймсов, той самой леди в зеленом одеянии с рыжими волосами. Она была актрисой, одной из многих, услугами которых пользовалось "Агентство романтики и приключений". Ее брак с чопорным пожилым ветераном вызвал некоторое смятение в среде ее интеллектуальных знакомых. Но она всем спокойно объясняла, что ей приходилось видеть множество людей, великолепно находивших выход из головоломок, подстроенных для них Нортовером, но ей довелось встретить лишь одного, кто был способен кинуться в темный подвал, в котором, как он был уверен, скрывается настоящий убийца. Они с майором живут счастливо в своей маленькой вилле. Браун начал курить, а в остальном совсем не изменился. Разве что теперь у него иногда бывают моменты, когда майор, человек по своей природе подвижный, впадает в состояние абсолютной отрешенности от всего окружающего. Тогда его жена, скрывая улыбку, узнает по невидящему взгляду его голубых глаз, что он гадает, о каких документах на право собственности шла речь, почему нельзя было даже упоминать о шакалах и чем должны были закончиться те чудесные приключения. Поделиться сообщением Ссылка на сообщение Поделиться на других сайтах
Chanda 14 Опубликовано: 16 июня 2009 СКАЗКА К ПРАЗДНИКУ 17 июня - Всемирный день борьбы с опустыниванием и засухой Кто виновнее? Тувинская сказка В начале ранних времён, когда только возникли леса и травы, жил старик Ак-Кандызы, хан зверей. Однажды утром пошёл он к реке – попить воды, поесть травы. Деревья и травы, увидев его, зашумели и заговорили: - Среди твоих слуг, хан зверей, появился такой зверь, который приносит нам, лесам, большой вред. Если ты, хан зверей, не отыщешь его, мы не будем держать тебя в лесу и кормить вкусными сочными травами. Ты не увидишь ничего, кроме серого песка. Сказали они так и запели песню ветра. И увидел старик, как начали вдруг исчезать травы и на их месте открывался серый унылый песок. Хан зверей, никогда не печалившийся, опечалился. И кликнул летучую мышь. - Ты – ночной зверь, - сказал он – Ночью все звери будут в своих логовах, ты из легко разыщешь. Скажи им всем: завтра, как только займётся заря, как только заблестят спины голых камней, пусть все прибегут ко мне. Летучая мышь летала весь день и всю ночь и оповестила всех-всех зверей. Наутро к хану пришли все его подданные, от белоголовой медведицы до белоголовой мыши. Хан сказал: - Все звери, которые умеют рыть землю, должны к полудню выкопать яму-пропасть, которая едва не достигнет нижнего мира. К полудню звери выкопали яму-пропасть, и все собрались вокруг отца-хана. Они бушевали, как море. И хан сказал им своё слово: - Среди вас, зверей, я должен найти того, кто провинился в ханстве лесов. Если мы не найдём виновного, нам грозит беда. Исчезнут деревья и травы. Не будет здесь леса, который стал нашей матерью. Кругом будет только голая пустыня. В наше ханство придут голод и смерть. Не будет ни предков, ни потомков. Не будет даже вороны, чтобы каркнуть, даже сороки, чтобы вскрикнуть. Завтра утром, когда чуть заблестят спины голых камней, начнём прыгать через яму-пропасть. Кто прав, тот перепрыгнет, а кто виноват, тот упадёт вниз. Звери стали расходиться. Каждый шёл и думал: «Кто же виновен? Кто упадёт? Неужели я?» Больше всех опечалился волк. Он шёл и говорил: - Наконец, неумиравший, я умру, негаснувший мой огонь погаснет. Кто виновен больше чем я? Всех зверей я пожирал. Мне не миновать пропасти. Тот, кто хотел мне отомстить, - вот обрадуется! Когда я в бездну упаду – вот посмеётся! Всю ночь волк не спал – плакал, выл, ждал смерти. С тех пор волки стали выть по ночам. А серый заяц, который сидел в кустах и слышал, что говорил волк, отбежал подальше и давай хохотать. Он прямо покатывался со смеху. - Конечно, - кричал он волку, - ты упадёшь в яму-пропасть! Кому и падать, как не тебе! Вот был бы ты, кулугур, честным и безвинным, как я, тогда другое дело! Заяц хохотал до самого утра, пока верхняя губа у него не лопнула. А утром собрались все звери перед пропастью. Хан-отец говорит: - Нас много, времени мало. Начнём с волка. Прыгай! Волк отошёл для разбега далеко-далеко. Так побежал, что язык высунул. И перемахнул пропасть. - Теперь очередь зайца! – сказал хан. Заяц для разбега ускакал ещё дальше. Разбежался и… прыгнул прямо в пропасть. Увидев это, все звери стали признаваться, в чём они виноваты. И все перепрыгнули яму-пропасть. Молодая лиственница, слуга лесного хана, сказала: - Волк, хоть и виновен был, но признал свою вину. Поэтому он и перепрыгнул яму. А заяц, который ободрал в лесу все молодые деревья, так что они высохли, не признался. Поэтому он и упал. А заяц смотрел вверх и кричал: - Умираю! Спасите! Вину свою признаю! Хан зверей сжалился и вытащил его из ямы за уши. - Пусть заяц остаётся жить, - добавила молодая лиственница, - но пусть он будет смаым трусливым среди зверей. И заяц побежал в тайгу. Бежит и косит глаза: не гонится ли кто за ним. С тех пор стал заяц длинноухим, косоглазым и верхняя губа у него осталась раздвоенной. Поделиться сообщением Ссылка на сообщение Поделиться на других сайтах
Chanda 14 Опубликовано: 18 июня 2009 СКАЗКА К ПРАЗДНИКУ 19 июня - Русалии. Русалки - духи дождя, растительности и плодородия - изображались в виде очень красивых девушек с крыльями. Вера в русалок до 17 века называлась "волхованием" и "очарованием" (от слова "чары"). "Русалии" - моления русалкам - праздновались 4 раза в году. В славянском календаре выделялись два важнейших цикла - зимние (12 дневный цикл) и летние русалии. "Русальная неделя" (с 4 июня), "русалии", "русалкино заговение", "проводы русалок", "русалчин велик-день" были разбросаны в диапазоне с середины мая до начала июля. Женя Бороздина. Сказ о русалочьем серебре. ... Могучи и темны вековечные леса вокруг древнего города Мурома. Живет в них зверье непуганое, хитрости человеческой никогда не знавшее. Идет через муромские леса широкий царев тракт. А от него ныряют в дремоту буреломов заросшие бурьяном стежки-дорожки. Кто их протоптал? Куда ведут они? Никто не знает. Но... Чу! Стук копыт по старой дороге. Всадник. Ветки хлещут по шапке собольего меха. Поворот, другой... Замерцал вдруг в чаще огонек. Цок-цок - вынес измученный конь на поляну, к черному от старости домику. Спрыгнул с коня добрый молодец. Тишина кругом, собака не залает, не скрипнет колодезный ворот... - Эй, хозяева! Принимай государева человека на постой! Заплутал я... Отворил ему дверь старичок в потертом егерском мундирчике, свечой дорогу осветил: - Кто будешь-то, сказывай. - Императорский курьер, еду с Москвы в славный Cвияжск-город, что на Волге. Треснул в печи уголек, хлопнула ставенка на ветру... Вот и самовар на столе запыхтел. Как не быть тут разговору? Поправил курьер на боку саблю справную. - А что же ты тут, дедушка, охраняешь? Кругом на сто верст - ни души, глухомань. - То верно, - вздыхает старик, - да оставлены мы здесь царевым указом для сбережения путников от колдовства здешних мест. Каждому проходящему должен я поведать одну историю. Вот и ты, вьюнош, слушай... Стояла когда-то у этой дороги помещичья усадьба, а при ней, значит, пруд с лебедями да утками. Старый помещик умер. Дети его не захотели жить в такой глуши, уехали в столицы. А усадьбу бросили. Бежали дни, годы летели. Обветшал дом. Зарос ряской и тиной пруд. И завелись в нем русалки - водяные нимфы. Днем их не сыскать, не выкликать, а как ночь - они тут как тут. Хороводы водят, песни поют... Да сладко так поют, что твой ручеек звенит! Но единожды в году, в ночь, когда расцветает пахучий ландыш, собираются русалки на маленьком островке посреди пруда и строят там сказочный терем: из водяных брызг плетут они нить тонкую, а нить та - чисто серебро. Ей-ей, не вру! И стоит этот чудо-терем серебряный ровно до рассвета. Потом исчезает, тает, как дым, вместе с царевнами водяными. Много нашлось среди людей охотников до русалочьего серебра. Пробирались они тайком к пруду, дожидались ночи заветной - и к терему! Не ведали люди, что серебро то от прикосновения рук человеческих таяло тут же и опять водою болотною обращалось. Заговоренное, видать, оно... Охотник же с того дня сам не свой становился. Людей сторонился, по лесам бродил, все искал чего-то. Вот и повелел государь-батюшка поставить здесь заставу сторожевую, чтобы прохожих всех назад поворачивать. Вот и ты, государев человек, чай пей да спать ложись. Поутру выведу я тебя на большой тракт, и поедешь себе дальше... А прямой дороги тут нет, запомни! Поднялся молодец, в пояс старику поклонился: - Благодарствуй, дедушка, за приют и угощение. Только не останусь я на ночь. Депеша моя уж больно спешная... Сказано - сделано. Снова поскакал курьер тайною дорогою, все глуше и глуше. Уж и звезд не видать... Вдруг всхрапнул добрый конь, да потянул седока своего куда-то в сторону от пути. А из полумрака лесного пахнуло вдруг влагой болотной, зазвучала песня нежная... Странное оцепенение овладело вдруг юношей. Как будто сон сказочный увидел. Провел он рукой по лицу, как паутину липкую сдирая... - Шалишь! - крикнул в черноту лесную. - Наслышан я про баловство ваше колдовское! Но со мной это не пройдет... Твердой рукою повернул курьер коня на прежний путь. И вскоре стихло вдали эхо лошадиных копыт. Только листва шелестела вслед путнику, ласково так, заманчиво... Поделиться сообщением Ссылка на сообщение Поделиться на других сайтах
Chanda 14 Опубликовано: 20 июня 2009 Ганс Христиан Андерсен Счастливое семейство Самый большой лист в нашем краю, конечно, лист лопуха. Наденешь его на животик — вот тебе и передник, положишь в дождик на голову — зонтик! Вот какой он большущий, этот лопух! И он никогда не растет в одиночку, а всегда уж где один — там и другие, роскошество, да и только! И вся эта роскошь — кушанье для улиток! А самих улиток, белых, больших, кушали в старину важные господа. Из улиток приготовлялось фрикасе, и господа, кушая его, приговаривали: "Ах, как вкусно!" Они и впрямь думали, что это ужасно вкусно, так вот, большие белые улитки ели лопух, потому и стали сеять лопух. В одной старинной барской усадьбе уже давно не ели улиток, и они все повымерли. А лопух не вымер. Он рос себе да рос, и ничем нельзя было его заглушить. Все аллеи, все грядки заросли лопухом, так что и сад стал не сад, а лопушиный лес. Никто бы и не догадался, что тут прежде был сад, если бы не торчали еще где яблонька, где сливовое деревцо. Вот в этом-то лопушином лесу и жила последняя пара старых-престарых улиток. Они сами не знали, сколько им лет, но отлично помнили, что прежде их было очень много, что они иностранной породы и что весь этот лес был насажен исключительно ради них и их родичей. Старые улитки ни разу не выходили из своего леса, но знали, что где-то есть еще нечто, называемое "господским двором", что там улиток варили до тех пор, пока они не почернеют, а потом клали на серебряное блюдо. Что было дальше, они не знали. Впрочем, не представляли они себе и того, что значит свариться и лежать на серебряном блюде, и предполагали только, что это чудесно и необыкновенно аристократично. И ни майский жук, ни жаба, ни дождевой червь, которых они об этом спрашивали, ничего не могли сказать им: никому из них еще не приходилось лежать в вареном виде на серебряном блюде. Что же касается самих себя, то улитки отлично знали, что они, старые белые улитки, самые знатные на свете, что весь лес растет только для них, а усадьба существует лишь для того, чтобы их можно было варить и класть на серебряное блюдо. Жили улитки уединенно и счастливо. Детей у них не было, и они взяли на воспитание улитку из простых. Приемыш их ни за что не хотел расти — он был ведь из простых, но старикам, особенно улитке-мамаше, все казалось, что он заметно увеличивается, и она просила улитку-папашу, если он не замечает этого на глаз, ощупать раковину малютки. Папаша щупал и соглашался. Как-то раз шел сильный дождь. — Ишь как барабанит по лопуху! — сказал улитка-папаша. — И капли-то какие крупные! — сказала улитка-мамаша. — Вон как текут вниз по стеблям! Увидишь, как здесь будет сыро! Как я рада, что и у нас и у нашего сынка такие прочные домики! Нет, что ни говори, а ведь нам дано больше, чем любым другим тварям. Сейчас видать, что мы созданы господами. У нас уже с самого рождения есть свои дома, для нас насажен целый лопушиный лес! А хотелось бы знать, как далеко он тянется и что там за ним? — Ничего за ним нет! — сказал улитка-папаша. — Уж лучше, чем у нас тут, нигде и быть не может. Я, во всяком случае, лучшего не ищу. — А мне, — сказала улитка-мамаша, — хотелось бы попасть на господский двор, свариться и лежать на серебряном блюде. Этого удостаивались все наши предки, и уж поверь, это что-то особенное. — Господский двор-то, пожалуй, давно развалился, — сказал улитка-папаша, — или весь зарос лопухом, так что людям и не выбраться оттуда. Да и к чему спешить? Ты вот вечно спешишь, и сынок наш туда же, на тебя глядя. Вон он уже третий день все ползет и ползет вверх по стеблю. Просто голова кружится, как поглядишь! — Ну, не ворчи на него! — сказала улитка-мамаша. — Он ползет осторожненько. Вот, верно, будет нам утеха под старость лет, нам ведь больше и жить не для чего. Только ты подумал, откуда нам взять ему жену? Что, по-твоему, там дальше в лопухах не найдется ли кого из нашего рода? — Черные улитки есть, конечно, — сказал улитка-папаша. — Черные улитки без домов. Но ведь это же простонародье. Да и много они о себе воображают. Впрочем, можно поручить это дело муравьям: они вечно бегают взад и вперед, точно за делом, и, уж верно, знают, где искать жену для нашего сынка. — Знаем, знаем одну красавицу из красавиц! — сказали муравьи. — Только вряд ли что-нибудь выйдет — она королева. — Это не беда! — сказали старики. — А есть ли у нее дом? — Даже дворец! — сказали муравьи. — Чудесный муравейник, семьсот ходов. — Благодарим покорно! — сказала улитка-мамаша. — Сыну нашему не с чего лезть в муравейник! Если у вас нет на примете никого получше, мы поручим дело белым мошкам: они летают и в дождь и в солнышко, знают лопушиный лес вдоль и поперек. — У нас есть невеста для вашего сына! — сказали белые мошки. — Шагах в ста отсюда на кусте крыжовника сидит в своем домике одна маленькая улитка. Живет она одна-одинешенька и как раз невестится. Это всего в ста человечьих шагах отсюда! — Так пусть она явится к нашему сыну! У него целый лопушиный лес, а у нее всего-навсего какой-то куст! Послали за улиткой-невестой. Она отправилась в путь и на восьмой день путешествия благополучно добралась до лопухов. Вот что значит чистота породы! Справили свадьбу. Шесть светляков светили изо всех сил. Вообще же свадьба была тихая: старики терпеть не могли суеты и шумного веселья. Зато улитка-мамаша произнесла чудесную речь — папаша не мог, так он был растроган. И вот старики отдали молодым во владение весь лопушиный лес, сказав при этом, как они и всю жизнь говорили, что лучше этого леса ничего нет на свете, и если молодые будут честно и благородно жить и плодиться, то когда-нибудь им или их детям доведется попасть на господский двор, и там их сварят дочерна и положат на серебряное блюдо. Затем старики заползли в свои домики и больше уж не показывались — заснули. А молодые улитки стали царствовать в лесу и оставили после себя большое потомство. Попасть же на господский двор и лежать на серебряном блюде им так и не довелось. Вот почему они решили, что господский двор совсем развалился, а все люди на свете повымерли. Никто им не противоречил — значит, так оно и было. И вот дождь барабанил по лопуху, чтобы позабавить улиток, солнце сияло, чтобы зеленел их лопух, и они были очень счастливы, и все семейство их было счастливо. Вот так. Поделиться сообщением Ссылка на сообщение Поделиться на других сайтах
Chanda 14 Опубликовано: 22 июня 2009 СКАЗКА К ПРАЗДНИКУ 23 июня - Иванов день. Ночь на Ивана Купалу Русская сказка Был у одного барина холоп кабальный. Вот и вздумал этот холоп на Ивана Купалу, в самую ночь, сходить в лес, сорвать папоротник, чтобы клад достать. Дождался он этой ночи, уложил барина спать и в одиннадцать часов пошёл в лес. Входит в лес. Раздался тут свист, шум, гам, хохот. Жутко стало, но он всё ничего: хоть жутко, а идет. Глядит — чёрт на индейском петухе верхом едет. И это ничего: прошёл холоп — слова не сказал. И тут увидел: растёт вдали цветок, сияет — точно на стебельке в огне уголёк лежит. Обрадовался холоп, бегом к цветку побежал, а черти ну его останавливать: кто за полу дёрнет, кто дорогу загородит, кто под ноги подкатится, чтобы он упал. Уж почти добежал холоп до цветка, но тут не вытерпел да как ругнёт чертей: — Отойдите, — говорит, — вы от меня, проклятые! Не успел выговорить, его назад отбросило. Делать нечего, поднялся, опять пошёл, видит: на прежнем месте блестит цветок. Опять его стали останавливать, опять дёргают. Он всё терпит; идёт и идёт, не оглянется, словечка не скажет, не перекрестится, а сзади его такие-то строют чудеса, что страшно подумать! Подошёл холоп к цветку; нагнулся, ухватил его за стебелёк, рванул, глядит — вместо цветка у чёрта рог оторвал, а цветок все растёт по-прежнему и на прежнем месте. Застонал чёрт на весь лес. Не вытерпел холоп да как плюнет: — Тьфу ты! Не успел проговорить, вдруг его опять назад отбросило. Убился больно, да делать нечего. Он встал, опять пошёл. Опять по-прежнему блестит цветок на прежнем месте. Опять его стали останавливать, дёргают. Всё стерпел холоп, тихонько подполз к цветку — и сорвал его! Пустился он со цветком домой бежать и боль забыл. Уж на какие только хитрости ни поднимались черти — ничего; холоп бежит, ни на что не глядит — раз десять упал, пока домой прибежал. Прибегает к дому, а из калитки барин выходит и давай ругать холопа на чём свет стоит: — Алёшка! Где ты, бездельник, был? Как ты смел без спросу уйти? Злой был барин у холопа да и вышел с палкой. Повинился холоп. — Виноват, — говорит, — за цветком ходил, клад достать. Пуще прежнего барин озлился. — Я тебе, — говорит, — дам за цветком ходить, я тебя ждал-ждал! Подай мне цветок! Клад найдём — разделим. Холоп и тому рад, что барин хочет клад разделить с ним. Подал цветок — и вдруг провалился барин сквозь землю. Цветка не стало! Тут и петухи пропели. Глянул холоп кругом — стоит он один; заплакал, бедняга, побрёл в дом. Приходит, смотрит — а барин спит, как его уложил. Потужил, потужил холоп, да так и остался ни с чем — только лишь с синяками. Поделиться сообщением Ссылка на сообщение Поделиться на других сайтах
samopall 0 Опубликовано: 24 июня 2009 Читала её в детстве, только-только научившись читать, и с течением времени благополучно забыла. Почему благополучно? Я с сыном их-http://www.pycckue-cka3ku.ru/skazki.html наоборот вспоминаю. Сколько ж всего у нас потеряно.... |) Поделиться сообщением Ссылка на сообщение Поделиться на других сайтах
Alex Wer Graf 12 Опубликовано: 24 июня 2009 Сколько ж всего у нас потеряно.... У нас потеряно столько сколько найдено, а найденым надо уметь пользоваться, а то будет казатся что потеряно больше. Из этого заключаем что всего хорошо в меру, а без меры всегда найдётся чему потеряться. Поделиться сообщением Ссылка на сообщение Поделиться на других сайтах
Chanda 14 Опубликовано: 24 июня 2009 Почему благополучно? Наверное, потому что незаметно для себя. Запомнились лишь несколько сказок, обложка, и ощущение радостного чуда. И ещё глубокое разочарование от фильма "Финист - Ясный сокол": "Как же так! В сказке этого не было!". И большое спасибо за ссылку! Алина Сергейчук Сказка про сову Вы никогда не задумывались, почему сова летает по лесу ночью, когда все птицы спят? А почему она не поёт песен, но кричит грустно и протяжно? Хотите узнать? Тогда слушайте... Когда-то, давным-давно, сова не была ночной птицей. Вместе с другими обитателями леса она радовалась солнечному свету и даже, говорят, пела прекрасные песни – не многим хуже соловья. Но однажды, ненастной весной, когда тёмные тучи уже несколько дней кряду закрывали небо, так что звери и птицы скучали по ярким, светлым лучам Солнца, произошла грустная история, о которой и повествует эта сказка. Дождь лил целый день и Совушка пряталась от него в дупле развесистого старого дуба. Было сумрачно, капли монотонно стучали по листьям, и Сова сама не заметила, как уснула. Она пробудилась лишь ночью, когда в отверстие дупла лился неяркий серебристый свет. Совушка выглянула наружу и увидела, что дождь перестал и на небе сияет огромная круглая Луна, озаряя своими бледными лучами лес, а застывшие на листьях капли, поймав отблеск лунного света, загораются маленькими светлячками. Ночное светило было прекрасно, и Сове почудилось, что оно простирает к ней свои молочные лучи и задумчиво улыбается. Вокруг мерцали мириады мелких звёзд, переливаясь тысячами светлых алмазов и изумрудов, а большой серебряный диск царствовал над ними и казалось, что в тишине ночного леса звучит едва различимая музыка. Всю ночь Совушка любовалась луной, с замирающим сердцем следила за её мерным движением по небосклону, и, чем ближе спускалось светило к горизонту, тем болезненнее сжималось от щемящей грусти сердце очарованной им птицы. Вот уже лунный диск коснулся краем горизонта, бледнея тем более, чем сильнее светлело предрассветное небо… Утро постепенно вступало в свои права. От горя Сова захлопала крыльями, закричала и, сорвавшись с ветки, полетела вверх – всё выше и выше, что бы ещё хоть несколько мгновений наслаждаться ускользающим видением, но прошли и эти секунды. С печалью в душе вернулась бедная Совушка к своему дереву и, не глядя на покинутое Луной небо, спряталась в дупло. Она не видела, как воссияли на востоке первые золотисто-розовые лучи восходящего Солнца, как поднялось оно и согрело, осветило лес, пробуждая к радостной жизни его обитателей; как возвеселились стосковавшиеся по солнышку звери и птицы, а деревья, согретые долгожданным теплом, протянули навстречу ему свои первые клейкие листочки. Сова забыла о Солнце. Очарованная луной, она каждый вечер встречала её и жадно любовалась шествием ночного светила по небу, с грустью ожидая, что оно вновь исчезнет за горизонтом. А когда Луна заходила, бедная птица с тоской в сердце скрывалась в тёмном дупле. Она не желала видеть наступающего дня, нетерпеливо ожидая вечера, когда она опять будет встречать восход возлюбленного светила. А Луна вовсе не хотела быть кумиром Совы. Однажды, грустно глядя с небес, она тихо произнесла: - Совушка-сова, болезная голова!.. Что ж ты, Совушка, забыла Солнышко? Что ты смотришь на меня во все глаза целые ночи, так, что округлились и расширились твои очи? Опомнись, бедная! Ведь я не имею своего света, но лишь отражаю тот, что даёт мне великое Солнце! Но Сова не поняла слов Луны. Услышав её речь, птица исполнилась невыразимого восторга оттого, что сама Луна говорит с ней и от волнения не разобрала смысла произносимого. Она лишь вперилась в лик Луны с ещё большим обожанием. С той ночи Луна начала убывать. Раньше она всегда оставалась одинаково круглой и светлой, теперь же, жалея Сову, решила умалиться, что бы хоть этим показать ей, что Луна – не главное небесное светило, она мала и темна в сравнении с Солнцем. Но Сова не вняла и этому. Она с ужасом следила за уменьшением луны, в ночь же, когда та вовсе не показалась на небе, впала в такое отчаяние, что прорыдала всю ночь и с тех пор не могла уже петь своих прежних песен. Увидев горе Совы, Луна вновь поднялась над горизонтом, но с тех пор редко показывает она свой полный, круглый диск, редко льются её лучи, освещая ночной лес, ибо не хочет Луна становиться кумиром, старается напомнить, что нельзя забывать ради неё Солнце, ибо именно оно даёт и свет, и тепло. Поделиться сообщением Ссылка на сообщение Поделиться на других сайтах
Chanda 14 Опубликовано: 26 июня 2009 СКАЗКА К ПРАЗДНИКУ 26 июня - Международный день борьбы против злоупотребления наркотиками и их незаконного оборота. Александр Дмитриев КНОПКА Холодов был наркологом. Но не тем, который изо дня в день убеждает испитые рожи, что водка - это кошачья моча. Нет, Холодов был крупным теоретиком по части наркотических соединений. Его работы шли на черном рынке по бешеным ценам. Полезные советы, которые он извлекал из средневековых фолиантов, неизданных рукописей, мифов и устного народного творчества, позволяли наркоману сохранять уверенность в завтрашнем дне. Холодов, кстати, совсем еще молодой человек, регулярно посещал различные конференции, мотался по заграницам, носил модную дребедень, пленявшую юных соотечественниц, и был вполне доволен жизнью. Но все хорошее кажется хорошим, пока не покажется скучным. Что-то подобное описанному А. С. Пушкиным в романе "Евгений Онегин" охватило Холодова к двадцать восьмому году его, в общем-то, безоблачной жизни. "Видите ли, доктор, - говорил он сам себе по утрам, глядя в зеркало и потирая жесткую щетину, - я перестал испытывать чувство глубокого удовлетворения". Но ирония не помогала. И вот однажды в гостиничном холле, где-то в Испании, куда Холодов приехал на очередное ученое сборище, к нему подошел холеный джентльмен с коротко подстриженными усиками. Он представился как мистер Эвил "фром Грейт Бритен" и сообщил, что тоже увлекается наркотической темой. Обменявшись визитными карточками и парой профессиональных словечек, джентльмены договорились поужинать вместе. Мистер Эвил оказался весьма эрудированным собеседником, обслуживание было превосходным, и уже через несколько минут после начала рандеву Холодов достал блокнотик и стал делать кое-какие пометки, бормоча: "Любопытно", "Крайне любопытно", "Крайне, крайне любопытно". Постепенно беседа вознеслась в подоблачные выси и шла уже о таких материях, как психологические наркотики. "Видите ли, - на безупречном английском говорил Холодов, - все, что так или иначе создает ложную картину мира, строго говоря, является наркотиком. Если телек может повлиять на вашу сердечно-сосудистую систему, создавая ложную картину происходящего, то чем он отличается от, скажем, элементарного пластилина?" Мистер Эвил был "эбсолютли" согласен и в свою очередь записал способ изготовления этого самого пластилина - скатывание грязи с тела после марафона по конопляному полю, обязательно на рассвете, до высыхания росы. "Вери интерестинг". Кстати, не обращал ли внимания мистер Холодов на то, что зависимость от психологических наркотиков крайне высока у интеллектуалов? Что, скажем, недостаток информации часто приводит к депрессии, даже ломке? Что низкая чистота наркотика, скажем, грубая и неряшливая пропаганда, дает те же побочные результаты, что и, положим, отравление сивушными маслами? Холодов не ожидал, что его мысль встретит такое тонкое понимание. Ему было лестно. Он уже мысленно представил себе очередную маленькую сенсацию, которую вызовет его новая статья, а может быть, чем черт не шутит, и откроет новое направление. Однако далее дело приняло неожиданный оборот. Мистер Эвил предложил русскому доктору принять участие в проведении некоего эксперимента за вознаграждение. Сумма вознаграждения была эквивалентна удару "под дых", и Холодов кивнул головой, приглашая мистера Эвила изложить суть эксперимента. Оказалось, англичанин изучает сопротивляемость высокоинтеллектуального мозга психологическим наркотикам. Им разработан прибор, который как бы вводит психологический наркотик непосредственно в мозг. Побочный эффект минимальный, вреда для организма, насколько удалось выяснить, никакого. Но впоследствии наступает компенсационный процесс. Короче говоря, чем больше интеллектуального кайфа, тем неожиданней и хуже последствия. Параметры? В процессе эксперимента измеряется время от нажатия на кнопку до ее отпуска. Затем они перешли к выяснению деталей. Что за "интеллектуальный кайф"? О, это стоит попробовать! Вы не в силах будете оторваться от кнопки. Но если последствия будут серьезными, то захочу ли я нажать ее второй раз? О, вот это-то и самое "интерестинг"! Ваша воля борется с желанием. Грехопадение в миниатюре. Можно ли прервать эксперимент на любой стадии? О, да, причем это не отражается на выплаченной сумме. Деньги выдаются перед экспериментом. Швейцарский банк, полная гарантия. Последнее обстоятельство окончательно сломило Холодова, и он тут же, в баре, подписал контракт. В середине следующего дня Холодов, ощущавший легкую пустоту в области желудка, поскольку от волнения не позавтракал, стал владельцем умопомрачительной суммы денег - в валюте, в прекрасных, милых долларах. Затем они перешли в номер мистера Эвила. Тот отомкнул небольшой, черный, с красными узорами сейф, достал оттуда приборчик размером не более пробки от бутылки и с торжественной миной вручил одеревенелому от неожиданных событий Холодову. Да, можно нажать в любое время. Нет, как регистрируется информация,- это тайна. Можно сломать? Не получится - можно выбросить, скажем, на помойку. Только не советую. Потом очень неприятно будет разыскивать его, перекапывая горы отбросов. Да, такие случаи были. Но лучше вернуть мне... Находясь за границей, Холодов жать на кнопку не решался. Черт ее знает, может, она вообще взорвется. Но, вернувшись домой, врезав с друзьями по поводу приезда старого испанского вина и оставив после их ухода на ночь юную, но уже достаточно понятливую блондинку. Холодов осмелел. Прошлепав голышом в спальню, он снял с полочки прибор и сунул его под подушку. Блондинка превратно поняла этот жест и стала отпускать шуточки насчет боязни заразиться СПИДом. Холодов нашел средство ее успокоить, но сам не потерял хладнокровия и в момент пикирования, когда от смены давления ломит в ушах, судорожным движением нащупал под подушкой кнопку. Однажды, еще студентом, Холодов смотрел секретный фильм, который крутили на военной кафедре. Американский самолет шпарил над самой землей, переворачиваясь через крыло с жуткой скоростью, ныряя в ущелья, огибая трубы и холмы и еще стреляя по налетающим с разных сторон, как пчелы, ракетам. Сейчас он ощутил себя этим самолетом. По телу его прошла, как цунами, синусоидальная волна, потом он растекся электрическим скатом, ионизируя и светясь, потом стал пулей, вылетающей из ствола... И еще много-много "потом", и все секунд за пятнадцать, не более. Как он отпустил кнопку, лишь Богу известно. Блондинка, обретя сознание, даже не сумела подобрать нужного слова, а утром лишь искательно заглядывала Холодову в глаза. Молчал и Холодов. Его терзал страх перед расплатой. А в том, что за такие ощущения расплата будет немыслимой, он не сомневался. Но минуло десять минут, полчаса, ночь, сутки - и ничего не происходило. И постепенно Холодов успокоился. Между прочим - зря. В один из вечеров он был приглашен на "парти", где собиралась столичная молодежь. Поскольку от разговоров Холодова уже тошнило, он забрел в интимно освещенную комнату, где не разговаривали, а танцевали. Собственно, это были не танцы, а скорее, "обниманцы". Холодов, автоматически оценив сидящих дев, выбрал одну посимпатичнее и только раскрыл рот, как вдруг с ужасом увидел, что брюки его сами собой расстегнулись и оттуда вырвался фейерверк зеленых, синих и красных звезд, которые сложились в воздухе в четкую надпись: "ПРИГЛАШАЮ НА ТАНЕЦ". Затем все померкло, и Холодов стал застегивать брюки на глазах у изумленной публики - он даже не сообразил, что лучше бы выйти из комнаты. Добравшись до дома, Холодов повалился на кровать и заплакал. Хотелось умереть. В голове вертелось: "...в березовом веселиться, в сосновом молиться, в еловом удавиться". Утро вечера мудренее, поэтому, проснувшись, он ощутил, что все не так уж плохо. Во первых, дело можно представить как некий заграничный фокус. А потом, ну что такого? Да мне цены не будет, если пойдет слух, что я такой зажигательный мужчина. И если все последствия ограничатся подобными кунштюками... Холодов повеселел. Еще больше он повеселел, когда ему позвонила вчерашняя дева, та, что посимпатичнее, и стала напрашиваться в гости. Короче, в этот вечер Холодов нажал кнопку почти сразу и блаженствовал минут двадцать, не особо заботясь о последствиях. А зря. Последствия были столь плачевны, что у автора нет слов, чтобы их описать. Холодов чудом не угодил в психушку. Вызванные перепуганной гостьей друзья возились с ним всю ночь. Следующее утро, хотя и мудренее вечера, было весьма мрачным. Как специалист. Холодов четко понял, что пропал. Отказаться от наркотика он не в силах, но не в силах и переносить последствия. Рвануть за границу? Куплю дом, найму прислугу, которая ничему не удивляется... Нет, не выйдет. Если сказано: будут последствия, значит, будут, как не крути. Он просидел весь день, напряженно думая. И уже ночью вдруг понял, что надо сделать. С трясущимися от нетерпения руками Холодов бросился на кухню - искать валявшуюся где-то в шкафу изоленту. Мистер Эвил сидел за портативным компьютером, напевая по привычке что-то английское. На экране появилось изображение Холодова, который лихорадочно обматывал приборчик липкой лентой и разговаривал сам с собой. - ...Если на кнопку жать без перерыва, то на расплату просто не останется времени… - На этом свете, - добавил мистер Эвил и от удовольствия пристукнул копытом. Музыкальная иллюстрация - Ария - Ангельская пыль Поделиться сообщением Ссылка на сообщение Поделиться на других сайтах
Chanda 14 Опубликовано: 26 июня 2009 СКАЗКА К ПРАЗДНИКУ 27 июня - Всемирный день рыболовства. Кир Булычёв Не гневи колдуна! В наши дни никто в колдунов не верит. Создаётся впечатление, что они вымерли даже в литературе. Изредка мелькнёт там волшебник. Но волшебник это не колдун, а куда более воспитанный пришелец с Запада. Пока наши деды не начитались в детстве сказок братьев Гримм и Андерсена, они о волшебниках и не подозревали, а теперь вот какой-нибудь гном нам ближе и понятнее, чем простой колдун. Этим феноменом и объясняется то, что когда колдун вышел из леса и направился к Удалову, тот даже не заподозрил дурного. Колдун был одет неопрятно и притом претенциозно. На нем был драный тулуп, заячья шапка и хромовые сапожки со шпорами и пряжками, как бывают на дамских сумочках. — Ловится? — спросил колдун. Удалов кинул взгляд на колдуна, затем снова уставился на удочку. Ловилось неплохо, хотя и стояла поздняя осень, с утра примораживало и опавшие листья похрустывали под ногами, как вафли. Колдун наклонился над ведром, в котором лежали, порой вздрагивая, подлещики, и сказал: — Половину отдашь мне. — Ещё чего, — улыбнулся Удалов и подсёк. На этот раз попалась плотвичка. Она прыгала по жухлой траве, старалась нырнуть обратно в озеро. — Поделись, — сказал колдун. — Я здесь хозяин. Со мной делиться надо. — Какой год сюда приезжаю рыбачить, — сказал Удалов, кидая плотвичку в ведро, — хозяев не видал. У нас все равны. — Я здесь недавно, — сказал колдун, присаживаясь на корточки и болтая пальцем в ведре. — Пришёл из других мест. Мирный я, понимаешь? Тогда-то Удалов впервые пригляделся к колдуну и остался недоволен его внешним видом. — Вы что, — спросил он, — на маскарад собрались или из больницы сбежали? — Как грубо, — вздохнул колдун. — Ниоткуда я не сбежал. Какую половину отдашь? Здесь у тебя шесть подлещиков, три ерша и плотвичка. Как делить? Удалов понял, что этот человек не шутит. И, как назло, на всем озере ни одного рыбака. Хоть шаром покати. Кричи не кричи, не дозовешься. А до шоссе километра три, и всё лесом. — А вы где живете? — спросил Удалов почти вежливо. — Под корягой, — сказал колдун. — Холодно будет, чью-нибудь пустую дачу оккупирую. Я без претензий. — А что, своего дома нету? Рыбалка была испорчена. Ладно, всё равно домой пора. Удалов поднялся, вытащил из воды вторую удочку и начал сматывать рыболовные орудия. — Дома своего мне не положено, потому что я колдун, вольное существо, — начал было колдун, но, заметив, что Удалов уходит, возмутился. — Ты что, уйти хочешь? Перечить вздумал? А ведь мне никто не перечит. В старые времена от одного моего вида на землю падали, умоляли, чтобы я чего добровольно взял, не губил. — Колдунов не бывает. Это суеверие. — Кому суеверие, а кому и грустная реальность. — Так чего же вас бояться? Удочки были смотаны. Удалов попрыгал, чтобы размять ноги. Холодно. Поднимается ветер. Из-за леса ползёт туча — то ли дождь будет, то ли снег. — Ясное дело, почему боялись, — сказал колдун. — Потому что порчу могу навести. — Это в каком смысле? Глаза колдуна Удалову не нравились. Наглые глаза, страшноватые. — В самом прямом, — сказал колдун. — И на тебя порчу могу навести. И на корову твою, и на козу, и на домашнюю птицу. — Нет у меня скота и домашней птицы, — сказал Удалов, поднимая ведро и забрасывая на плечо удочки. — Откуда им быть, если я живу в городе. Так что прощайте. Удалов быстро шёл по лесной тропинке, но колдун не отставал. Вился, как слепень, исчезал за деревьями, снова возникал на пути и все говорил. В ином случае Удалов поделился бы с человеком рыбой, не жадный, но тут уж дело принципа. Если тебе угрожают, сдаваться нельзя. И так много бездельников развелось. — Значит, отказываешься? Значит, не уважаешь? — канючил колдун. — Значит, так. — Значит, мне надо меры принимать? — Значит, принимай. — Так я же на тебя порчу напущу. Последний раз предупреждаю. — Какую же? — Чесотку могу. И лихорадку могу. — Противно слушать. От этого всего лекарства изобретены. — Ну хоть двух подлещиков дай. — И не проси. — Стой! — колдун забежал вперед и преградил путь. — В последний раз предупредил! — Не препятствуй. Я из-за тебя на автобус опоздаю, домой поздно приеду, завтра на службе буду невыспавшийся. Понимаешь? — На службу ходишь? — удивился колдун. — И еще рыбку ловишь? — А как же? — Удалов отстранил колдуна и проследовал дальше. — Как же в жизни без разнообразия? Так и помереть можно. Если бы я только на службу ходил да с женой общался, без всякого хобби, наверное, помер бы с тоски. Человеку в жизни необходимо разнообразие. Без этого он не человек, а существо. Колдун шёл рядом и соглашался. Удалову даже показалось, что колдун сейчас сознается, что и у него есть тайное хобби, к примеру собирание бабочек или жуков. Но вместо этого колдун вдруг захихикал, и было в этом хихиканье что-то тревожное. — Понял, — сказал колдун. — Смерть тебе пришла, Корнелий Удалов. Знаю я, какую на тебя напустить порчу. — Говори, — Удалов совсем осмелел. — Смотри же. Колдун выхватил клок из серой бороды, сорвал с дерева жёлтый лист, подобрал с земли комок, стал все это мять, причитая по старославянски, и притом приплясывать. Зрелище было неприятным и тягостным, но Удалов ждал, словно не мог оставить в лесу припадочного человека. Но ждать надоело, и Удалов махнул рукой, оставайся, мол, и пошёл дальше. Вслед неслись вопли, а потом наступила тишина. Удалов решил было, что колдун отвязался, но тут же сзади раздались частые глухие шаги. — Все! — задышал в спину колдун. — Заколдованный ты, товарищ Удалов. Не будет в твоей жизни разнообразия. Такая на тебя напущена порча. Будет твоя жизнь идти по однообразному кругу, день за днём, неделя за неделей. И будет она повторяться точь-в-точь. И не вырвешься ты из этого порочного круга до самой смерти и ещё будешь меня молить, чтобы выпустил я тебя из страшного плена, но я только захохочу тебе в лицо и спрошу: «А про рыбку помнишь?» И сгинул колдун в темнеющем воздухе. Словно слился со стволами осин. Только гнетущая влажная тяжесть опустилась на лес. Удалов помотал головой, чтобы отогнать воспоминание о колдуне, и поспешил к автобусной остановке. Там уже, стоя под козырьком и слушая, как стучат но нему мелкие капли дождя, подивился, что колдун откуда-то догадался о его фамилии. Ведь Удалов колдуну, естественно, не представлялся. Ещё в автобусе Удалов о колдуне помнил, а домой пришёл — совсем забыл. Утром Удалова растолкала жена. — Корнелий, ты до обеда спать намерен? Потом подошла к кровати сына Максимки и спросила: — Максим, ты в школу опоздать хочешь? И тут же: плюх-плюх — на сковородку яйца, пшик-пшик — нож по батону, буль-буль — молоко из бутылки, ууу-ууу-иии — чайник закипел. Удалов поднялся с трудом, голова тяжёлая, вчера перебрал свежего воздуха. С утра сегодня заседание. Опять план горит… — Максим, — спросил он. — Ты скоро из уборной вылезешь? В автобусе, пока ехал на службу, заметил знакомые лица. В конторе была видимость деловитости. Удалов раскланялся с кем надо, прошёл к себе, сел за свой стол и с подозрением оглядел его поверхность, словно там мог таиться скорпион. Скорпиона не было. Удалов вздохнул, и начался рабочий день. …Когда Удалов вернулся домой, на плитке кипел суп. Ксения стирала, а Максимка готовил уроки. За окном стояла осенняя мразь, темно, как в омуте. Стол, за которым ещё летом играли в домино, поблескивал под фонарем, а с голых кустов на него сыпались ледяные брызги. Осень. Пустое время. Незаметно прошла неделя. День за днём. В воскресенье Удалов на рыбалку не поехал, какой уж там клёв, сходили в гости к Антонине, Ксениной родственнице, посидели, посмотрели телевизор, попили чаю, вернулись домой. Утром в понедельник Удалов проснулся от голоса жены: — Корнелий, ты что, до обеда спать собрался? Потом жена подошла к кровати Максимки и спросила: — Максим, ты намерен в школу опоздать? И тут же: плюх-плюх — о сковородку яйца, пшик-пшик — нож по батону, буль-буль-буль — молоко из бутылки, ууу-иии — чайник закипел. Удалов с трудом поднялся, голова тяжёлая, а сегодня с утра совещание. А потом дела, дела… — Максим! — крикнул он. — Ты долго будешь в уборной прохлаждаться? Как будто перед мысленным слухом Удалова прокрутили магнитофонную пленку. Где он всё это слышал? В конторе суетились, спорили в коридоре. Удалов прошел к себе, сел и с подозрением оглядел поверхность стола, словно там мог таиться скорпион. Скорпиона не было. Удалов вздохнул и принялся готовить бумаги к совещанию. В воскресенье Удалов хотел было съездить на рыбалку, да погода не позволила, снег с дождём. Так что после обеда он спустился к соседу, побеседовали, посмотрели телевизор. В понедельник Удалов проснулся от странного ожидания. Лежал с закрытыми глазами и ждал. Дождался: — Корнелий, ты до обеда спать собираешься? — Стой! — Удалов вскочил и с размаху босыми пятками в пол. — Кто тебя научил? Других слов не знаешь? Но жена будто не слышала. Она подошла к кровати сына и сказала: — Максим, ты намерен в школу сегодня идти? И тут же: плюх-плюх — о сковородку яйца… Удалов стал совать ноги в брюки, спешил вырваться из дома. Но не получилось. Поймал себя на нервном возгласе: — Максим, ты скоро из уборной… — и осёкся. Опомнился только на улице. Куда он едет? На службу едет. Зачем? А в конторе была суматоха. Готовились к совещанию по итогам месяца… Но стоило Удалову поглядеть на потёртую поверхность своего стола, как неведомая сила подхватила его и вынесла вновь на улицу. Почему-то побежал он к рыбному магазину и, отстояв небольшую очередь, купил щуку, килограмма в три весом. Завернул щуку в газету и с этим свёртком появился на автобусной остановке. …Сыпал мокрый снежок, таял на земле и корнях деревьев. Лес был молчалив. Внимательно прислушивался к тому, что произойдет. — Эй, — сказал Удалов несмело. Из-за дерева вышел колдун и сказал: — Щуку принес? В щуке костей много. — Откуда же в щуке костям быть? — возмутился Удалов. — Это же не лещ. — Лещ-то лучше, — сказал колдун. Пощупал рукой висящий из газеты щучий хвост. — Мороженая? — Но свежая, — сказал Удалов. — А что, допекло? — колдун принял щуку, как молодой отец ребенка у роддома. — Сил больше нет, — признался Удалов, — плюх-плюх, пшик-пшик… — Быстро, — сказал колдун. — Всего две недели прошло. — Я больше не буду, — сказал Удалов. Колдун поглядел на серое небо, сказал задумчиво: — Что-то я сегодня добрый. А казалось бы, чего тебя жалеть? Ведь заслужил наказание? — Я вам щуку принес. Три кило двести. — Ну ладно, подержи. Колдун вернул щуку Удалову и принялся совершать руками пассы. На душе у Корнелия было гадко. А вдруг это шутка? — Всё, — сказал колдун, протягивая руки за рыбой. — Свободен ты, Удалов. Летом будешь мне каждого второго подлещика отдавать. — Обязательно, — сказал Удалов, понимая уже, что его провели. Колдун закинул щуку на плечо, как винтовку, и зашагал в кусты. — Постойте, — сказал Удалов вслед. — А если… Но слова его запутались в мокрых ветвях, и он понял, что в лесу никого нет. Удалов вяло добрёл до автобусной остановки. Он покачивал головой и убеждал себя, что хоть колдун — отвратительная личность, шантажист, вымогатель… Пока Удалов добрался до дому, он так измучился и постарел, что какая-то девушка попыталась уступить ему место в автобусе. В страхе он улёгся спать и со страхом ждал утра, во сне ведя бесцельные и озлобленные беседы с колдуном. И чем ближе утро, тем меньше он верил в избавление… Но обошлось. На следующее утро Ксения сварила манную кашу, Максимка заболел свинкой и не пошёл в школу, а самому Удалову пришлось уехать в командировку в Вологду, сроком на десять дней. Поделиться сообщением Ссылка на сообщение Поделиться на других сайтах
Chanda 14 Опубликовано: 30 июня 2009 Акакий Назарыч Зирнбирнштейн (Александр Минаев) Подкидыш Гулял как-то раз Зопух в лесном массиве недалеко от дома. Смеркалось. На лес опускалась мгла. В это время суток он всегда плохо видел и при ходьбе в основном больше полагался на нюх, чем на зрение. Он шел по тропинке легкой походкой беззаботного человека и пинал в разные стороны сучки, шишки, газеты, пакеты, банки, бутылки, коробки, ящики из-под фруктов и овощей, старую мебель, автомобильные покрышки, лодки-байдарки и палатки, оставленные незадачливыми туристами. Вдруг в сгустившейся темноте Зопух увидел белый предмет округлой формы размером с десятикилограммовый арбуз. «Ща как дам», — подумал Зопух и начал разбегаться для удара. Отбежав метров сто, он для порядка постучал немного копытом о землю, рявкнул что-то невнятное и понесся на предмет. По мере приближения он разгонялся все быстрее и быстрее и вот, наконец, размахнулся и ударил со всей силы. Лесные обитатели сначала присели, а потом, когда звон начал постепенно стихать, попрятались в норы. Зопух летел долго, переворачиваясь в воздухе и скуля, затем резко, почти вертикально, упал на землю. Земля застонала, но выдержала. Он встал, растер ушибленную ногу и, не раздумывая, пошел смотреть, что это было. Вернувшись на место, Зопух увидел, что белый предмет не сдвинулся ни на миллиметр. Это его насторожило. «Камней что ли набросали, сволочи», — подумал он и нагнулся, принюхиваясь к предмету. Но это был не камень. Зопух принюхался внимательнее и понял — это яйцо. «Во дела», — удивился он. — «Это какая же гадина такое яйцо выбросила?» Поразмыслив немного, он решил забрать его домой. Прикатив яйцо к подъезду, Зопух долго не мог подняться с ним по ступенькам, потом нашел две крепкие доски, затолкал яйцо наверх и аккуратно погрузил его в лифт. Доставить яйцо в квартиру было делом техники и не составило труда. Оставив его посередине комнаты, Зопух долго думал, что с ним делать и наконец решил, что раз уж он его сюда притащил, то неплохо было бы его высидеть. Зопух пошел на кухню, попил чайку, потом вымылся, одел все чистое, залез на яйцо и начал ждать. Было уже очеь поздно. Зопух сидел на яйце с широко открытыми глазами и ни о чем не думал. Его начал смаривать сон. Зопух это почувствовал и на секунду отлучился. Он вернулся с коробкой цветных карандашей, залез на свое место, вставил карандаши в глаза и застыл в нелепой позе. Время шло. Карандаши один за другим попадали, глаза закрылись, и Зопух заснул. Ему снилась деревня, птицеферма, светлый и чистый инкубатор, вокруг много яиц и он там главный. Ходит и показывает пальцем, куда какие яйца девать. Эти, например, сюда, а вот эти — туда, и все у него получается. А петухи и куры кланяются ему, когда он выходит во двор. Но вдруг в тишине что-то хрустнуло. Зопух открыл один глаз, еще не понимая, где находится. Хрустнуло еще раз, Зопух открыл второй глаз и еожиданно провалился в яйцо. Снаружи остались только голова, плечи, руки и ноги от колен и дальше. Зопух сидел и не двигался, ему стало обидно. «Неужели яйцо было пустым?» — с горечью думал он. — «Неужели все мои труды бвли напрасны?» Зопух чувствовал себя идиотом и поэтому плакал. Он попробовал вылезти из яйца, но не тут-то было. Его словно зажало в тиски. Он побарахтался еще немного, но понял, что вылезти невозможно и опустил безжизненные конечности. «Какая нелепая смерть», — подумал Зопух. — «В мои-то годы умереть в яйце от голода, имея за стеной полный холодильник». Но вдруг в яйце что-то зашевелилось, хрюкнуло и чем-то очень острым впилось Зопуху в зад. От неожиданности Зопух выпрямился и разломил яйцо пополам. Он бегал по комнате в одной ночной рубашке и орал. Боль в заду не утихала. Немного успокоившись, Зопух побежал в коридор, у него там висело большое зеркало. Подбежав к зеркалу и встав боком, он увидел, что у него на заднице висит небольшой птеродактиль с длинной зубастой мордой, перепончатыми крыльями и глупо моргает глазами. «Ну вот, высидел», — сказал Зопух вслух. Изловчился, разжал птице челюсти и освободил зад. Зубы у птеродактиля были действительно очень острые. Зад Зопуха нестерпимо ныл, надо было произвести дезинфекцию. Зопух достал аптечку, быстро забинтовал птеродактилю клюв, обработал свои раны зеленкой и опять подошел к зеркалу. Бледный, почти белый, Зопух с зеленым задом представлял собой жалкое зрелище. Слезы опять потекли сами собой. Он повернулся к птице и, проглотив комок в горле, начал речь: «Что же ты за сволочь такая. Я тебя, гада, высиживал, душу, можно сказать, в тебя вкладывал, а ты у меня ползадницы откусил, скотина». Птеродактиль молчал. Жевал бинт и пускал пузыри. Зопух продолжал: «Завтра же пойду на птичий рынок и продам тебя к едрени фени». Проснувшись часа в четыре, Зопух почувствовал, что его зад очень сильно ныл, а порою выл, да так, что у Зопуха закладывало уши. Зопух взглянул на птицу. Птица сидел в углу и продолжал жевать бинт и пускать пузыри. «Пора собираться на рынок», — подумал Зопух и начал стягивать с себя ночную рубашку. Птица замычал. «Надо бы его перебинтовать», — решил Зопух и двинулся в сторону птицы. Птица заерничал и пополз в угол. «Не бойся», — сказал Зопух. — «Я только сменю повязку». Нагнулся и схватил птицу за клюв. Птеродактиль захлопал крыльями и попытался взлететь. Но Зопух знал свое дело. Одной твердой рукой он держал птицу за все, а другой сдирал повязку с клюва. Птица боялся. «Не боись», — приговаривал Зопух. — «Ща все будет хорошо». Но вдруг птица вырвался из цепких рук, взлетел и под потолоком заорал: «Ты что делаешь, папа?» Зопух остолбенел. Поделиться сообщением Ссылка на сообщение Поделиться на других сайтах
Chanda 14 Опубликовано: 2 июля 2009 Шелковая кисточка Алтайская сказка Жила-была девочка, звали ее Шелковая Кисточка — Торко-Чачак. Глаза у нее были — как ягоды черемухи. Брови — две радуги. Однажды заболел старик отец. Вот мать и говорит: — Пойди, Шелковая Кисточка, позови мудрого кама. Поспеши, дитя мое Торко-Чачак! Девочка прыгнула в седло и поехала. Кам жил в берестяном аиле. Аил стоял над бурной рекой. Кам сидел у своего порога и большим ножом резал березовые чочойки. Брови у него были, как мох. Борода росла от глаз и до земли. Еще издали увидал он Шелковую Кисточку. Уздечка ее лошади прыгала, как хвост трясогузки. Кольца сбруи весело звенели. Кисточка на шапке сияла, как лунный луч. Нож выпал из правой руки кама и до крови царапнул ногу. Из левой покатилась в костер чочойка. Торко-Чачак три раза повторила: — Дядя, мой отец заболел. Помогите нам! И, только когда Шелковая Кисточка повторила свою просьбу восьмой раз, кам медленно зевнул, как бы пробуждаясь от сна. — Завтра, на утренней заре, приду. Еще не успели в стойбище расстелить на полу белую кошму, еще не заквасили чегеня для араки, как уже стал слышен звон бесчисленных бубенчиков с шубы кама и грозный гул его кожаного бубна. Кам приехал затемно, задолго до зари. Молча, не открывая глаз, слез он с коня и вошел в аил. Люди внесли за ним тяжелую шубу. Большой бубен повесили на гвоздь и зажгли под бубном костер из душистых ветвей можжевельника. Весь день, от утренней зари до вечерней, кам сидел молча, не поднимая век, отказываясь от пищи. Поздней ночью он глубоко, до бровей, надвинул свою красную шапку. Перья, выдернутые из хвоста филина, торчали на шапке, словно уши. Две тряпки свисали сзади, как два крыла. На лицо упали крупные, как град, бусы, Кряхтя поднял кам с земли свою двухпудовую шубу. Просунул руки в тяжелые рукава. По бокам шубы висели лягушки и змеи, сплетенные из кожи. На спине болтались шкурки дятлов. Длинные тряпки вздрогнули. Бубенцы зазвенели. Кам упал наземь, и люди видели только темный бубен да слышали страшный стук деревянной колотушки. Кам встал, отблески пламени зажглись на его бубенцах. Кам стал медленно кружиться. Он кружился все быстрей и быстрей. Вдруг бубенцы разом стихли. В тишине, как удар грома, ухнул кожаный бубен. Кам выпрямился. Руки его раскинуты. Бусы упали с лица на темя. Он сел, протянул руку к берестяному подносу, съел сердце козла и сказал: — Надо уничтожить Шелковую Кисточку — Торко-Чачак. Нечистый дух Дер-Ээзи, хозяин земли, наслал на нас ее красоту. Пока девочка ходит здесь, коровы не дадут приплода, дети вымрут, болезнь старика не пройдет. Женщины упали лицом вниз. Старики прижали руки к глазам, и сквозь стиснутые пальцы просочились слезы. Молодые люди два раза покраснели, два раза побледнели. — Посадите Шелковую Кисточку в деревянную бочку, — гудел кам, — окуйте бочку девятью железными обручами, заколотите дно медными гвоздями и бросьте в бурную реку. Кам скинул свою тяжелую шубу. Снял шапку, сел в седло и уехал. — Эй, —сказал он дома своим слугам, — идите на берег бурной реки, вода принесет мне большую бочку. Поймайте, выловите ее и поставьте в мой аил. Сами бегите в лес. Плач услышите — не возвращайтесь. Стон, крик по лесу разольется — не приходите. Раньше чем через три дня в мой аил не показывайтесь. Семь дней люди не решались выполнить приказ кама. Семь дней плакала Шелковая Кисточка. На восьмой ее посадили в большую бочку, оковали бочку девятью железными обручами, забили дно медными гвоздями и бросили в бурную реку. А у реки в этот день удил рыбу сирота-рыбак — Балыкчи. Он первый увидел большую бочку, выловил ее, принес в свой зеленый шалаш, взял топор, выбил дно и увидел девочку. Как стоял Балыкчи с топором в руке, так и остался стоять. Славно кузнечик прыгало его сердце. Шелковая Кисточка рассказала Балыкчи про злого кама. Рыбак вынул девочку из бочки, посадил туда злую собаку и бросил обратно в реку. Слуги кама поймали бочку, отнесли в аил, а сами убежали в лес: так приказал кам. Они еще недалеко ушли, когда из аила послышался крик, стон, вой. — Помогите! — кричал кам. — Помогите! Но слуги бежали еще быстрей, еще дальше: так приказал кам. Только через три дня они посмели вернуться. Кам лежал мертвый поперек костра. Кто перегрыз ему горло, слуги не могли понять. А Торко-Чачак стала жить у рыбака в зеленом шалаше. Но есть им было совсем нечего, потому что рыбак больше не мог удить. Он день и ночь смотрел на Шелковую Кисточку. Сколько раз брал Балыкчи свою удочку, пробовал идти к реке! Шагнет — и обернется. А чуть только скроется за стволом сосны лицо девочки, Балыкчи бежит обратно, чтобы еще раз взглянуть на Шелковую Кисточку, потому что глаза у нее были как ягоды черемухи, брови словно радуга, а в косах звенели китайские раковины. Взяла Торко-Чачак кусок бересты, вырезала ножом на коре свое изображенье, прибила бересту к палке, а палку воткнула в землю у берега. И Балыкчи стал часто ходить к реке, чтобы увидеть поближе разрисованную бересту. Как-то раз засмотрелся на бересту Балыкчи и не заметил, что клюнула большая рыба. Рыба потянула леску, удочка выскользнула из рук Балыкчи, удилище зацепило. за палку, береста упала в воду и поплыла вниз по реке. Громко заплакала Шелковая Кисточка, ладонями стала тереть свои брови, пальцами растрепала косы. — Кто увидит бересту, придет сюда! Кто найдет бересту, кто придет? Уходи, Балыкчи, чтобы тебя не убили! Сшей себе козью шубу, выверни ее мехом вверх, сядь на. синего быка и поезжай искать меня вдоль реки. У самого устья бурной реки раскинулось стойбище Кара-хана. Его рабы выловили разрисованную бересту, увидели лицо Шелковой Кисточки и сели на берег, забыв о работе. Их шапки вода унесла. Скот разбежался по холмам. — Кто сказал, что сегодня праздник? Чей справляете той? — загремел Кара-хан, подскакав к рабам. Тут он увидел кусок бересты. Отнял бересту у рабов, тронул повод и повернул коня к истоку реки. За Кара-ханом поскакали все его силачи и прислужники. Шелковая Кисточка была одна в зеленом шалаше. Она не заплакала, не засмеялась, увидав это грозное войско. Молча села на белого, точно облитого молоком, коня, в шитое жемчугом седло. В стойбище Кара-хана три года никто не слыхал, как она говорит. Три года никто зубов ее в улыбке не видал. Она три года не плакала, три года не смеялась. Вдруг в одно раннее утро Торко-Чачак захлопала в ладоши и весело улыбнулась. По дороге шел синий бык, на быке сидел парень в козьей шубе мехом вверх. — Не над ним ли ты смеешься, Шелковая Кисточка — спросил Кара-хан. — Да, да! — Милая Торко-Чачак, надеть шубу мехом вверх вовсе нетрудно. Сесть на синего быка я тоже могу. Я сам тебя сейчас развеселю. Кара-хан приказал Балыкчи слезть с быка, сорвал с его плеч козью шубу. Потом сопя подошел к синему быку, поставил левую ногу в железное стремя. Моо, моо! замычал бык и, не дав Кара-хану перекинуть через седло правую ногу, потащил его по долинам, по холмам. Все народы, подвластные Кара-хану, стояли вокруг смотрели. От стыда лопнуло сердце Кара-хана. А Шелковая Кисточка взяла сироту Балыкчи за правую руку, и они вернулись вдвоем в свой зеленый шалаш. Поделиться сообщением Ссылка на сообщение Поделиться на других сайтах
Chanda 14 Опубликовано: 5 июля 2009 СКАЗКА К ПРАЗДНИКУ 6 июля - Всемирный день поцелуев. Юрий Пригорницкий СЕГОДHЯ УТРОМ, СТО ЛЕТ HАЗАД ( из цикла «Вариации на тему Шарля Перро») В одной руке ангел держал реторту, в другой - лягушку. Он парил над столом, заваленным книгами и склянками. "Неужели философский камень жидкий?" - зачарованно спросил я. «В этом весь смысл! - ответствовал ангел-алхимик, сливая содержимое реторты в чашу. - Теперь три капли лягушачьей крови... Бери же!». Я потянулся за желанной чашей, но что-то сотрясло вселенную, чаша исчезла, и в глаза ударил свет: я проснулся. - А? Что? - хватаясь за шпагу, выпрыгнул я из постели. Господи, да зачем же в такую рань? И снилось - то как раз... Вздохнув, я присел на кровать, но уже в следующую минуту все двенадцать пушек сделали новый залп, от которого на меня едва не обрушился потолок. Я в бешенстве распахнул окно: - Прекратить, канальи! - махнул платком. Офицер заметил и скомандовал погасить фитили. Из венецианского зеркала, еще подрагивавшего после стрельбы, меня с сомнением оглядел мрачный старичок. Его губы дернулись и прозвучало капризное: - Одеваться!.. По вытоптанной траве парка я в беспокойство ковылял к конюшням. Слушая доклады идущих рядом мерзавцев, иногда останавливался - перевести дух и пообещать кому-нибудь смертную казнь. Оказывается, одна из лошадей очнулась! Одна из тех лошадей. Вот и началось. Ежеминутно ко мне подбегали с докладами, из коих явствовало... из коих... Голова моя закружилась, меня вели под руки, небеса дрожали, а очертания дворца колебались в тумане - это слезы тревожного счастья застилали предо мною мир. - Ваше высочество! Фрейлины проснулись! Ваше высочество, пажи продрали глаза! Ваше высочество, камеристки!.. лакеи!.. повара!.. - А как же она? - перебиваю. - Есть признаки? Признаков нет. Мы огибаем южное крыло дворца. Под мертвыми яблонями - клетка с оборванцами. Они возбужденно перехватывают грязными руками прутья - почуяли, догадались... - Радуйтесь, принцы! -кричу я. - Пробил час пробуждения! Сегодня поднимется та, к которой шел каждый из вас! Ее разбужу я! По предсказаниям - поцелуем! Приглашаю на нашу свадьбу! Вас пронесут в клетке вокруг стола! Я смеюсь над этой смердящей коллекцией, собранной здесь в течение десятилетий... Hе отшатнулся, даже не пошевелился только этот, белокурый. Его перехватили вчера, когда он выходил из волшебного леса. Этот человек был первым, перед кем лес расступился. Прежде чем войти в ее спальню, я приказываю освободить из-под стражи звездочетов, программистов, электронщиков и алхимиков. Им повезло, не начнись пробуждение, я бы подверг господ шарлатанов пыткам. Подумать, ели, пили, обирали мою убогую казну: золото им, видите ли, для каких-то кон-ден-са-то-ров требовалось! Рубины отовсюду выковыривали: ла-зер, дескать, ла-зер... Приходилось терпеть. Принцесса проспала только сорок лет, когда мы продрались сюда сквозь этот кошмарный лес. Рубишь его, а из каждой щепки - новое дерево. Еще тридцать лет ушло на бесплодные попытки разбудить ее. Пушки постоянно перегреты, люди оглохли. Hо сколько ни палили мы в Морфея - это не действовало ни на принцессу, ни на похрапывавших - до сего дня - придворных. Фея, устроившая сие, не предусмотрела лишь одного: моей любви к заколдованной красавице. И сколь сомнительными ни казались посулы программистов и прочих чернокнижников ускорить ход времени во дворце, я разрешил этот научный грабеж казны, сопровождавшийся яростными склоками, то есть диспутами, после которых, истребовав вина старых запасов, хохочущие алхимики шли к кухаркам, а угрюмые радиоинженеры - к феям. Hепостижимо, как эта опутанная интригами компания сумела построить свой Генератор и в течение суток прогнала во дворце тридцать лет. Как бы то ни было, но 40+30+30=100. Передо мной открывают скрипящую дверь - принцесса лежит на ложе, увитом гирляндами искусственных цветов. Я наклоняюсь к ее лицу и целую в щеку, целую с трепетом, несмотря на то, что делал это миллион раз. О, как я торопил пробуждение! Пушки грохотали, свирепые петухи орали на балконе, а внизу навзрыд распевали серенады лучшие испанские кабальеро. В погожие дни я тысячу раз пускал солнечные зайчики на сомкнутые веки ее высочества. Эскулапы бесконечно созывали консилиумы, после которых, не теряя профессиональной самоуверенности, разводили руками – неплохо бы, дескать, провести вскрытие, тогда можно было бы со всей определенностью сказать, как следовало (!) применять снадобья и т, д. За эти крамольные речи я не казнил лекарей лишь потому, что уж больно нужны они были в госпитале, вечно забитом до отказа. Дело в том, что в коридоре, у самых дверей спальни ее высочества был натянут крепкий шнур - дабы каждый проходящий с грохотом обрушивался па пол. Увы, увы... Hо сейчас, когда в этих стенах миновали положенные сто лет, когда поднялись все заколдованные вместе с ней, - вот сейчас... Я втягиваю живот и заставляю себя глядеть соколом. Сейчас она сладко потянется и откроет глаза... Еще мгновение... Hу же! Hи малейшего движения. - Вы действительно принц? - спросил я, как только его привели. - Действительно. Делаю знак цирюльнику и, пока он возится с рукавом белокурого юноши, перед которым расступился лес, отворачиваюсь и молю бога, чтоб оправдалась моя последняя надежда. - Ваше высочество, голубая, - млеет цирюльник. -Прикажете остановить? - И немедленно! Я смотрю в глаза юного принца взглядом преданного друга. - Кровь вам еще понадобится, не так ли, сударь? Отныне вы свободны. То, что не удалось мне, удастся вам. Свадебный стол будет ждать вас у входа во дворец. Спешите же! Разбудите ту, прекраснее которой нет под небесами! Пообещав некой Куамелле, женщине с завидным слухом, десять серебряных, я поставил ее под дверь спальни. Стол уже был накрыт, оркестр рассажен, а самые расторопные стражники караулили парадный вход, чтобы молодой принц не слишком долго утомлял принцессу своим обществом. Стражники вздрагивают: мимо них проносится Куамелла. - Проснулась, проснулась, ваше высочество! - кудахчет она на бегу. - От первого же поцелуя! Уже выходят из спальни. Ваше высочество, а как насчет десяти... Hемедленно убрать. Бешено бьется сердце. Она спускается с ним по лестнице. Прекрасная. Прекрасная. Ослепительная. Hо отчего мои подданные разбегаются? Им вослед, словно улюлюканье, - зв... зв... зв... Кто-то включил Генератор! Принцесса и принц исчезают в глубине дворца. Пока ученых допрашивают, хожу, ломая руки!. Моя бедная возлюбленная, она там превращается в старуху. Впрочем, он тоже не в младенца. Дьявольская машина работает на пределе: восемьдесят лет за полчаса. Страшная догадка заставляет меня окаменеть. Бежать-то следовало не от дворца, а во дворец! Время, ускоренное для нас, там тянулось обычно. Значит, они успели прожить целую жизнь, и она любила его, а за окнами - застывший мир, остановившееся солнце, под которым, как муха в янтаре, - я, старый безумец... Разорвать, разорвать густую смолу! Я бегу, спотыкаюсь, бегу, из ноздрей течет не по-стариковски горячая кровь; спотыкаюсь, скатываюсь по ступенькам и вновь бегу, не чувствуя боли, не обращая внимания на вопли слуг, на камердинерский вой. Зв... зв... зв... - все громче звучит надо мной монотонный приговор. Во дворце все обвито тяжелой от пыли, фантастической паутиной. Источенная шашелем мебель рассыпалась по ветхим коврам. Цепенея от страха, я шепчу имя Девы Марии, крадусь по зловонным коридорам, пока не оказываюсь в бывших своих апартаментах. Странно, если не считать пыли, здесь все почти так же, как было утром. Сегодня утром, сто лет назад. Если не считать и этого полуистлевшего листка в мраморной шкатулке. »Ваше высочество, - читаю и дрожу, оглушенный тем, что говорится в письме, - ...все мои попытки проникнуть за пределы дворца или остановить Генератор были тщетны, этот белокурый паук намертво опутал меня своей невидимой паутиной: кажется, он всегда заранее знал о каждой авантюре, которую я только могла предпринять, чтобы встретиться с Вами. Да простятся мне такие слова о покойном. Скоро - я это знаю - и за мною придет смерть. Hе жаль: вся моя жизнь после пробуждения стала пыткой. Я узнала о Вас все; подумать только, Вы истратили всего себя, все свои сокровища и время, чтобы разрушить колдовство и добиться моей любви! И тут является самодовольный юнец, которому предопределено получить мою руку. Знайте же, ни секунды я не любила его. Все эти ужасные годы Вы один были моим Принцем. Hедавно я закрыла глаза разбудившего меня. Hо и теперь не выйду из дворца, как бы ни мечтала хоть тайком коснуться Вас. Любите юную принцессу; старушке же довольно и того, что видит Вас, устремившегося к главному входу. Как хорошо, что вы не успеете! Прощайте. Быть может, мы встретимся где-нибудь там, где нет времени». Я долго брожу по дворцу, и ничто уже не тревожит меня. В небольшой гостиной, наполовину занятой Генератором, со скукой слежу за полетом ядра, выпущенного одной из моих пушек. Едва вращаясь, ядро ползет прямо сюда. Странно - ведь только сейчас, войдя в эту комнату, я подумал, что убью проклятую машину. Волокна воздуха окутывают темный шар, тянутся мантией; ядро страшно медленно и очень точно приближается к окну. Прекрасный выстрел. Всех наградить. Музыкальная иллюстрация - Kiss - I Was Made For Lovin' You http://vision.rambler.ru/users/botiz/1/42/ Поделиться сообщением Ссылка на сообщение Поделиться на других сайтах
Chanda 14 Опубликовано: 9 июля 2009 (изменено) Лоцман из Булони Французская сказка Жил однажды в Булони старый отставной лоцман, с женой и маленьким сыном. Пенсию он получал небольшую и поэтому. завел себе лодочку, в которой каждый день ездил удить рыбу. У него был сын лет семи или восьми, который часто просил отца взять его с собой в море, но старый моряк, опасаясь за своего единственного ребенка, не давал согласия. Мальчик же, горя желанием прокатиться по морю, спрятался как-то между снастями и парусами, а когда лодка отчалила, выскочил и весело закричал:— Вот, отец, и я доехал с тобой на рыбную ловлю! Когда лодка подошла к тому месту, где водилась рыба, лоцман увидел корабль с поднятым флагом, что означало просьбу ввести судно в порт. Лодка направилась к кораблю, и, когда подошла к нему, матросы судовой команды спросили рыбака, не лоцман ли он.— Был раньше лоцманом и, хоть я сейчас в отставке, все же сумею ввести вас в порт.Его приняли вместе с сыном на борт. Корабль шел из королевства Нац и должен был по приказу короля этой страны привезти мальчика-француза, чтобы на чужбине его воспитать и потом женить на королевской дочери.Когда королевские посланцы увидали сына лоцмана, им так понравился крепкий на вид, здоровый и смышленый мальчик, что они сказали:— Нам как раз такой и нужен. Ехать дальше ни к чему.Накормив и напоив лоцмана, они сказали, что он может вернуться в свою лодку, так как они в нем больше не нуждаются.Лоцман сел в лодку и стал звать сына, но ему ответили, что мальчик останется на судне, и корабль ушел на всех парусах, оставив отца, потерявшего своего единственного сына, в полном отчаянии.Корабль прибыл в столицу королевства Нац. Он салютовал городу двадцатью одним пушечным выстрелом, и город ответил ему таким же залпом. Ребенка привели ко двору, и королю очень понравился маленький француз. Он приказал воспитывать славного мальчика так, как если бы это был его собственный сын. Когда тому исполнилось восемнадцать лет, король женил его на своей дочери — его однолетке.Живя в довольстве и богатстве, сын лоцмана часто вспоминал своих родителей:— Они не были богаты, когда я покинул их. Хотелось бы мне повидать их и обеспечить на старости лет!Он поведал жене о своем желании, она нашла его вполне естественным и захотела сопровождать мужа. В королевстве Нац женщины и девушки носят чадру, и муж вправе увидеть лицо своей жены лишь после того, как она станет матерью. Когда муж принцессы попросил у своего тестя разрешения поехать в Булонь, король, раньше чем согласиться, заставил зятя поклясться, что тот во время путешествия не будет пытаться взглянуть на лицо своей жены. А если он узнает, что зять, на горе себе, нарушил клятву, жестоко его накажет.Принцесса и ее муж сели на корабль и вскоре подъехали к Булони. Корабль салютовал городу двадцатью одним пушечным выстрелом, и таможенная стража, побывав на борту корабля, доложила властям, что принц и принцесса из Наца приехали во Францию поразвлечься. Гости, сойдя с корабля, сели в серебряную лодочку и высадились на берег. Там они увидели префекта, мэра и прочее начальство, которое явилось встретить их и гостеприимно предложить им самые прекрасные покои в городе.Муж принцессы, окруженный пышной свитой, увидел у покосившего забора старика, в заплатанной матросской блузе, и узнал своего отца. Покинув своих знатных спутников, он подошел к старику и спросил, как тот поживает, Лоцман очень удивился, что господин, одетый в шелка, весь в драгоценностях, осведомляется о здоровье такого бедняка, как он.— Вы не узнаете меня? — спросил принц.— Нет, сударь, — ответил старик.— Я ваш сын, которого увез когда-то за море корабль из королевства Нац. Я женат на принцессе той страны. Как поживает моя матушка?— Она дома, очень постарела, очень горюет.— Утешьтесь, отец мой, я приехал, чтобы обеспечить вас на старости лет.Вернувшись к сановникам, муж принцессы сказал им, что будет жить у старого лоцмана, и гостил у отца три недели.Однажды мать сказала ему:— Сын мой, я должна признаться, что одна вещь меня крайне удивляет. Никто ни разу не видел лица твоей жены.— Так принято в той стране: муж видит лицо своей жены лишь после того, как она становится матерью. Перед отъездом я поклялся тестю уважать этот обычай.— Будь я на твоем месте, — ответила мать, — я все же захотела бы узнать, кого мне дали в жены — красавицу или урода. Если взяться за дело ловко, твой тесть ничего не узнает.Сын лоцмана передал жене все то, что ему сказала мать.— Хорошо, — сказала она, — но я боюсь, как бы об этом не проведал отец. Ведь он в дружбе со всеми волшебниками нашей страны. Тогда он разжалует тебя и жестоко покарает.Принцесса сняла покрывало, но когда муж поднес светильник к ее лицу, чтобы получше рассмотреть его, упала искра и обожгла молодой женщине щеку.— Ах! — воскликнула принцесса. — Этого-то я и боялась! Мы погибли.Корабль покинул Булонь и пришел в Нац. Как только принц сошел на берег, король спросил его: — Не преступили ли вы мой приказ?— Нет.— Я это проверю, и горе вам, если вы нарушили свою клятву.Он позвал дочь и сказал ей:— Открывал ли муж твое лицо?— Нет, батюшка.— Не лги. Если ты говоришь неправду, я узнаю и накажу тебя так же, как и его.Когда она подняла свое покрывало, король вначале ничего не заметил. Но, надев очки, он увидел ожог и страшно разгневался:— Негодная! Уйди с глаз моих и никогда больше не показывайся.Он послал своих слуг за волшебниками, феями и колдунами и, когда те явились, приказал им превратить зятя в такого урода, какого еще свет не видывал.Один из колдунов сказал:— Пусть он будет ослепнет на один глаз, а на другой окосеет.— Пусть его рот растянется до ушей, — приказал другой.— Пусть вырастет у него горб сзади и спереди.— Пусть его нос станет таким, какого еще на свете ни у кого не было.— Я посажу ему голову задом наперед.— Пусть он охромеет, одна нога будет вывернута наружу, другая — внутрь.По мере того как волшебники произносили свои заклинания, превращение совершалось, и когда они кончили, бедный юноша стал таким безобразным существом, которого никогда не бывало. Этим месть короля не ограничилась, — он приказал солдатам выгнать своего зятя из города, как простого бродягу.Став калекой, бедный сын лоцмана передвигался с большим трудом.Он долго странствовал; наконец подошел к маленькому домику и, увидав сидевшую у порога старушку, поздоровался с ней. Это была старая фея, которую король позабыл позвать, когда решил наказать своего зятя.— Уж не зять ли вы короля?— Увы, это я.— Славно же они вас разукрасили! Но, к счастью, у меня еще есть ключ от моего чулана.Она сходила туда, принесла палочку и сказала:— Я узнала о ваших злоключениях от соседки, заходившей ко мне сегодня утром за огоньком, и решила: чем смогу, помогу бедному французу, если судьба приведет его ко мне.Она коснулась его своей палочкой, и он стал зрячим на оба глаза, его нос и рот уменьшились наполовину, из двух горбов остался только один, голова оказалась повернутой уже не задом наперед, а только вбок, и он перестал хромать.Фея передала через него записку своей соседке с просьбой сделать королевского зятя еще прекрасней, чем он был раньше. Сын лоцмана от всей души поблагодарил старую фею и ушел от нее уже не такой печальный, как пришел.Войдя в дом соседки, он передал ей записку и сказал:— Добрый день, сударыня Марго.— А, вы зять короля! Я закончу то, что начала моя кума.Она взяла свою палочку и пожелала, чтобы сын лоцмана превратился в стройного, прекрасного лицом юношу, и это тотчас же исполнилось. Потом она сказала ему:— Не унывайте. Вы, конечно, хотите вернуться домой? Вот вам клубок, он будет катиться перед вами и укажет дорогу, по которой вам нужно идти. Даю вам еще два копья. Одним вы убьете любого, кто захочет взять вас в плен, другим будете защищаться от диких зверей.Фея дала ему хлеба и мяса и предупредила о всех опасностях, которые его ждут в пути. Он поблагодарил фею и, следуя за клубком, пришел в лес. Около часу шел он по лесу и вдруг увидел на дороге льва. Поодаль лежал медведь, а позади него — леопард. Клубок прокатился по спящим зверям, они проснулись и зарычали. Сын лоцмана отдал одну половину хлеба льву, другую медведю, а леопарду он бросил мясо, и звери пропустили его.Добрая женщина Марго сказала ему, что под вечер он увидит среди леса ярко освещенный замок. Печь там будет топиться, стол будет накрыт, а кругом — ни души.Клубок вкатился во двор, прыгнул на крыльцо, и дверь сама собой открылась. Сын лоцмана вошел следом за клубком и, когда обогрелся, сел за стол. Невидимая рука поставила перед ним еду и питье. Потом он лег спать на мягкую постель, а когда утром проснулся, то увидел приготовленный на столе завтрак. Поев, он собрался уйти, как вдруг появились несколько девиц в белых платьях и загородили ему дорогу.— Хотите потанцевать со мной? — сказала первая.— Нет, — ответил он решительно.— Потанцуйте немного со мной, попросила вторая.— Нет.— Не хотите ли потанцевать? — спросила третья.— Нет, — ответил он тихо.Уходя, третья девица уронила на лестнице стеклянный башмачок. Сын лоцмана поднял его, и девица, обернувшись, сказала ему:— Когда я вам понадоблюсь, возьмите этот башмачок и скажите: «Явись, прекрасная девица», и я всегда услужу вам.Он пустился в путь вслед за клубком и вдруг увидел на дороге три огромных призрака.— Куда идешь ты, ничтожный земляной червь, прах от ног моих? — закричал страшным голосом самый огромный из них.Сын лоцмана взял башмачок и сказал: — Явись, прекрасная девица. — Что я могу для тебя сделать?— Пусть эти чудища рассыплются пылью, пусть их развеет ветер.В один миг его желание исполнилось, и он пошел дальше. Долго шел он и наконец пришел в Булонь. Он жил там у своих родителей и не раз упрекал свою мать за то, что она дала ему дурной совет, причинивший ему столько горя.Так как в первый свой приезд он оставил родителям немалую сумму денег, то купил себе теперь судно; затем вызвал прекрасную девицу.— Прекрасная девица, — сказал он, — я хотел бы отомстить своему тестю, так жестоко поступившему со мной. Как это сделать?— Возьми с собой двадцать девять матросов и смело пускайся в путь. Об остальном я позабочусь.Подойдя к столице королевства Нац, корабль салютовал двадцатью одним пушечным выстрелом, и все высшее начальство порта явилось осведомиться, что этому кораблю угодно.— Мне угодно взять город, — сказал сын лоцмана.Эти слова передали королю, но тот в ответ расхохотался и сказал своим офицерам:— Спросите его, когда он предпочитает затонуть — сегодня или завтра?— Завтра я займу свое место, — ответил сын лоцмана.— Да кто вы такой?Король, сильно разгневанный, приказал потопить корабль и созвал для этого множество солдат. Но каждый раз, когда солдаты хотели дать залп, они начинали отчаянно чихать и никак не могли взять прицел. Сын лоцмана невредимым прошел сквозь ряды войска и, подойдя к королю, заколол его копьем.Потом он нашел свою жену, и они на радостях задали пир на весь мир. На всех перекрестках стояли бочки с вином, по улицам бегали жареные кабаны с перцем и солью в ушах, с горчицей под хвостом и с вилками, воткнутыми в бок. Каждый мог отрезать себе кусок.Мне наказали приготовить соус, но я по глупости слишком много отведал, и меня прогнали. Ушел на Гуэдик я, тут и сказка вся. Изменено 10 июля 2009 пользователем NULL Поделиться сообщением Ссылка на сообщение Поделиться на других сайтах
Chanda 14 Опубликовано: 10 июля 2009 СКАЗКА К ПРАЗДНИКУ 11 июля - Всемирный день шоколада. Анфиса Чехова Маленькая кондитерская Город был настолько маленьким, что на перекрёстках не устанавливали даже знаки «уступите дорогу» - те немногие машины, которым приходилось разъезжаться, вполне обходились правилом правой руки. Зато здесь были площадь с памятником, целых два продуктовых магазина и одна кондитерская. Её хозяйка, одинокая полная женщина, овдовела десять лет назад и с тех пор всегда ходила в одном и том же аккуратном коричневом платье, белом накрахмаленном фартуке и идеально чистом чепчике. Она всегда улыбалась посетителям своей кондитерской, и люди относились к ней с симпатией. Хотя и поговаривали, что она немного не в себе, поскольку все горожане давно знали о её маленькой страсти. Точнее, об этом сначала узнали дети, которые любили подглядывать за ней в щёлочки между занавесками. Они рассказали об этом своим родителям. А от тех, в свою очередь, узнал и весь город. Каждую субботу женщина закрывала свою кондитерскую на час раньше обычного, объясняя это тем, что за неделю очень устала и собирается ещё до захода солнца лечь спать. Потом она тщательно перемывала всю посуду, подметала пол, не забывая заглянуть веником под прилавок, и выпивала чашку чая с мятой и мелиссой. Затем кондитерша открывала многочисленные дверцы своих шкафчиков, доставала муку, яйца, соль, корицу, сахарную пудру, венчики для взбивания сливок, стеклянные плошки и большой противень. И до самой поздней ночи готовила праздничный торт. Когда торт был готов, она ставила его на стол, шла в спальню, ложилась в одиночестве в постель и тут же засыпала. Пока пекла, она мечтала, будто у неё большая семья – муж, дети и собака. Представляла, что сегодня они рано легли спать, а она тем временем готовит большой торт на десерт к воскресному семейному обеду. Утром её девочки выбегут на кухню и воскликнут: «Как здорово, мама, что ты приготовила для нас торт!» Муж ласково обнимет, а собака будет радостно вертеться под ногами. Кондитерша воображала, как она улыбается и кладёт каждому на тарелку по огромному куску угощения. Себе же она оставляла самый маленький. Во первых, чтобы не поправляться ещё больше, ведь она и так не совсем довольна своей фигурой. Во вторых, потому что сама она не очень любит торты – гораздо больше ей по вкусу шоколадные драже в разноцветной глазури. Да и готовила-то не для себя, а для других. Но воскресным утром никто не выбегал на кухню с радостными визгами. Кондитерша в накрахмаленном фартуке спускалась в неё одна, вздыхала, наливала себе кофе, грустно смотрела на торт и пальцем снимала с него немного взбитых сливок, облизывала, одними губами произносила: «Вкусный», допивала кофе и выносила великолепный торт на задний двор. Всё равно некому его есть. Так пусть хоть бездомные собаки полакомятся, хотя им и не рекомендуется давать сладкое. …Однажды субботним вечером дети в очередной раз подглядывали в окно кондитерской. И вдруг им стало так жалко эту женщину: «Смотрите, она всё время печёт и печёт, а для неё никто никогда ничего не приготовил». Они дождались, пока кондитерша допекла свой торт и ушла спать, и тихонечко пробрались к ней на кухню. Город был очень маленьким, все друг друга знали, поэтому никому даже в голову не приходило запирать дома на замок. Дети пооткрывали все дверцы шкафчиков в кондитерской, нашли орехи, шоколад и разные приспособления. Они долго возились, но всё же сделали целую плошку шоколадных драже в разноцветной глазури и с большими лесными орехами внутри. Подмели пол, насыпали драже в красивую вазочку, поставили рядом с тортом и убежали. Одинокая кондитерша так никогда и не узнала, кто приготовил для неё драже. Но с того воскресного утра, глаза её светились счастьем. Поделиться сообщением Ссылка на сообщение Поделиться на других сайтах
