Matata 0 Опубликовано: 7 июля 2013 С праздником Ивана-Купала, сказочный мир! Поделиться сообщением Ссылка на сообщение Поделиться на других сайтах
Chanda 14 Опубликовано: 7 июля 2013 Radik, благодарю! В детстве, это была одна из самых любимых книжек. Matata, спасибо! СКАЗКА К ПРАЗДНИКУ 7 июля - Иванов день Волшебный цветок Цыганская сказка Произошла эта история в старые года. Жила в одной деревне цыганская семья. Жили они оседло, бедно жили. Избенка у них была такая неказистая, что и поглядеть не на что: крыша покосилась, в стенах щели проглядывают, и ветер сквозь эти щели свистит. А тут прошел слух по деревне, что в таком-то и таком-то месте клад зарыт и клад этот старинный. Вот и выбрал цыган почку потемней, запряг лошадку свою и поехал за кладом. Подъехал цыган к тому месту, где клад зарыт, и копать принялся. Много ли, мало ли времени прошло – никто об этом не знает, только вдруг стукнулась лопата цыгана обо что-то твердое. Обрадовался цыган, стал быстрей копать. Отрыл цыган большую каменную плиту. «Вот, – думает, – подниму эту плиту и стану богатым человеком. Будет семья моя в Достатке жить, будут купцы при встрече со мной кланяться». Однако попытался цыган плиту приподнять, Да видит: пустое дело, одному никак не справиться. Рванулся цыган домой, взял с собой шурина, детей взял, тех, что постарше. Снова стали они все вместе плиту поднимать, однако плита даже не пошевелилась. Наутро весть о кладе облетела всю деревню. Сбежались мужики с ломами да лопатами, стали эту плиту выворачивать. – Ничего! Клада на всех хватит, – решили деревенские промеж себя. Возились, возились мужики вокруг плиты, и так и этак ее пытались поднять, да только все понапрасну: плита как в землю вросла – не сдвинуть ее с места, и все тут. Плюнули мужики и разошлись. Однако кончим об этом говорить. Вот Иванов день подошел. Собрался народ в церкви: попа слушают. И цыган со своей семьей тут же на паперти сидит. В полночь, когда кончилась служба, стал народ расходиться. А в ту пору все в лаптях ходили, из лыка березового сплетенных. Вот идет цыган от церкви, смотрит под ноги: что такое? От одного лаптя сияние исходит. Пригляделся цыган, а это цветок диковинный в лапте у него застрял. Показал он цветок матери своей, а та ему и говорит: – Сынок, счастье-то какое! Раз в году это только бывает – на Иванов день. Расцветает этот цветок для того человека, кому клад хочет открыть. Это, сынок, тебе весточка от хозяина клада. Припустил цыган домой, схватил лопату. Прихватил он шурина своего на всякий случай, и поехали они к тому месту, где каменная плита была. Подъехали цыгане, спрыгнули в яму, руками схватились за плиту, и она сама подалась, легкой стала, как перышко. Отодвинули они плиту, смотрят: а под ней котел стоит, доверху заполненный золотом. Вытащили цыгане котел, на телегу поставили, в рогожку завернули. Только они собрались уезжать, как из ямы старик вылезает – весь седой, волосы лохматые, брови торчком стоят. Вылезает этот старик и говорит: – Не торопитесь домой возвращаться. Не весь еще клад вам в руки дался. Поезжайте туда-то и туда-то, увидите деревню, за ней река протекает, а через речку мост перекинут. Ищите под этим мостом, там сорокаведерная бочка золота спрятана. Обрадовались цыгане такому чуду, хлестнули лошадей и помчались, даже со стариком не простились, даже поблагодарить его позабыли. Покачал головой старик, усмехнулся и опять в эту яму провалился. Налетел тут ветер и заровнял яму. А сверху трава поднялась. Приезжают цыгане к указанному месту, деревню проскочили, к реке подъехали. Вдруг видит цыган: а цветок-то его волшебный пропал куда-то. – Что такое? – говорит цыган шурину. – Только что был цветок, и вдруг его нет! – Да, наверно, ты его по дороге обронил! – отвечает шурин. – Бог с ним, с цветком этим, место мы знаем, так что нам этот цветок уже ни к чему. Раздевайся, пошли бочку искать. Разделись цыгане, зашли в воду, стали золото искать. Лазили, лазили, чуть не утонули в реке, а бочки нет как нет. – Видать, обманул нас этот старик, – стуча зубами от холода, сказал шурин цыгану, вылезая на берег. Вернулись цыгане домой, рассказали все, как было, а мать и говорит: – Эх, сыночек, надо было вам того старика отблагодарить, а вы поторопились скорее за золотом поехать. Вот он и забрал волшебный цветок. Однако и того клада, что дался цыгану в руки, хватило ему и детям его на всю жизнь. Разбогател цыган, дом новый построил, лавку купил, стал жить припеваючи. Поделиться сообщением Ссылка на сообщение Поделиться на других сайтах
Chanda 14 Опубликовано: 11 июля 2013 СКАЗКА К ПРАЗДНИКУ 11 июля - Всемирный день шоколада Джанни Родари Шоколадная дорога Жили-были в Барлетте три брата. Как-то гуляли они за городом и набрели невзначай на дорогу. Странная это была дорога - ровная-ровная и вся коричневая. - А из чего она сделана? - спросил младший брат. - На доски не похоже, - сказал средний. - И на шлак не похоже, - сказал старший. Гадали, гадали, а потом встали на коленки и лизнули дорогу. Шоколад! Дорога была из шоколада! Недолго думая, решили братья попробовать, какова она на вкус. Отломили по кусочку, съели. Потом отломили еще по кусочку, потом еще... Наступил вечер, а они все ползали на четвереньках и ели, ели, ели, пока от дороги не осталось ни одного даже самого маленького квадратика. Не было больше ни шоколада, ни дороги. - Где же мы очутились? - спросил младший брат. - Не в Бари, нет, - сказал средний. - И не в Мольфетти, - сказал старший. Что делать, куда идти - неизвестно. По счастью, как раз в это время на своей тележке возвращался с поля крестьянин, посадил их в свою тележку и довез до Барлетты, до самых дверей их дома. Стали они вылезать из тележки и тут только заметили, что вся она из самого настоящего печенья. Обрадовались братья и, недолго думая, принялись уплетать ее за обе щеки. Всю съели, ничего не оставили: ни колес, ни оглобель. Вот как повезло однажды братьям из Барлетты. А повезет ли им так в другой раз, не знаю. Поделиться сообщением Ссылка на сообщение Поделиться на других сайтах
Chanda 14 Опубликовано: 14 июля 2013 СКАЗКА К ПРАЗДНИКУ 14 июля - День взятия Бастилии Дракон из Тараскона Французская сказка В стародавние времена на том месте, где король Рене построил свой знаменитый замок, была огромная скала, подножие которой уходило в глубокие воды Роны. В этой скале, у самой поверхности воды, зияла широкая расщелина, а в той расщелине жило чудовище, до того страшное и жестокое, что местные жители пребывали в постоянном страхе за свое добро и свою жизнь. Никто не мог со всей правдой описать, как оно на самом деле выглядит, просто потому, что тот, кто, к своему несчастью, с ним встречался, уже никогда не возвращался в родные места. Время от времени чудовище выползало из своего убежища, вскарабкивалось на берег и опустошало все в округе - горе было тому, кого оно встречало на своем пути, будь то осел или лошадь, ягненок или ребенок, старуха или юная девушка... Как-то раз двенадцать смельчаков решили положить конец его злодеяниям. Вооружившись дубинами и рогатками, они на рассвете расположились вокруг скалы, однако чудовище так и не появилось, и к вечеру храбрецы решили разойтись по домам. Однако на прибрежной гальке они заметили огромные следы, те вели к дикому ущелью, туда с грохотом врывалась река, сдавленная со всех сторон неприступными скалами. Гигантские следы сначала шли вдоль берега, а потом сворачивали в одну из расщелин... Вскоре молодые люди оказались в глухом лесу, наполненном ревом и воем. И, спрятавшись за деревьями, они наконец увидели дракона, который пожирал тушу быка. - Это же бык из нашего стада! - воскликнул один юношей. - Тише ты! - зашикали на него товарищи. Поздно! Дракон уже почуял незваных гостей и бросился в их сторону, обнажив сотни острых и окровавленных зубов. Двое охотников были тут же разорваны передними лапами дракона, покуда задними он в ярости царапал землю, с корнем выкорчевывая деревья и выворачивая валуны. Двое других задохнулись, настигнутые зловонным смерчем, который вырывался из драконьей пасти, словно из бездонной пропасти, наполненной мертвецами, а потом были разрублены на куски его чешуйчатым змеиным хвостом. Наконец, еще двоих он раскромсал лезвиями своего спинного гребня. Шестеро оставшихся бросились врассыпную, пока дракон пожирал свои жертвы. Прибежав домой, они в ужасе рассказали обо всем увиденном. И больше уже никто и никогда не осмеливался преследовать дракона, которого с тех пор прозвали Тараском, по названию того места, где были замечены его следы. Дракон же продолжал творить свои злодеяния - то на берегу реки, то на речных островах, то на лесных тропах. Однажды летним днем беда пришла и в хижину местного рыбака: родственники и соседи собрались у его дома, чтобы оплакать одного из сыновей бедняка, попавшего в лапы чудовища. Тем временем мимо проходила юная девушка, одетая в белое праздничное платье. Остановившись у рыбацкой хижины, она удивленно спросила: - Почему вы так: убиваетесь, добрые люди? - Тараск сожрал мальчика, - отвечали ей. - А кто такой этот Тараск? - Дракон, что живет в логове на берегу Роны. Все знают это место, но никто туда не ходит. - Хорошо, я схожу к нему поутру, - сказала незнакомка. Рыбаки с недоумением на нее посмотрели: - Он проглотит тебя в один присест! - Посмотрим, - отвечала девушка. - Не найдется ли у вас немного еды да местечка, где можно переночевать? А за это я завтра выстираю все ваше белье. Утром с корзинок белья она спустилась к подножию скалы и принялась за стирку А рыбаки спрятались в прибрежных кустах и следили за юной прачкой. - Отважная эта малышка, - шепнул рыбак. - Она просто не в себе, - отозвалась его жена. - Лишь бы она живой осталась! Пусть тогда живет у нас и будет нам за дочку. Вдруг вода забурлила, земля вздрогнула и ветер засвистел в камышах. В воздухе запахло падалью. Из воды высунулась чудовищная голова дракона, и на белое платье девушки обрушились темные волны. Громовой голос спросил: - Кто ты? - Меня зовут Марта, я не из местных. - Ты меня не боишься? - А почему я должна тебя бояться? - Потому что я Тараск! Видишь, какой я страшный? На меня и глядеть-то невозможно! А дыхание у меня такое зловонное, что люди падают замертво... - Я на тебя смотрю и не слепну, а дышу, как прежде, - спокойно ответила девушка, продолжая стирать бельё. Тараск приблизился к ней, и рыбаки, съежившиеся от ужаса, с горечью пожалели, что опрометчиво позволили незнакомке отважиться на безрассудный поступок. Дракон угрожающе навис над девушкой, его чешуя была вымазана илом и покрыта грязными водорослями. - Осторожно! - воскликнула прачка, бросив на него невинный взгляд и брызнув водой из пригоршни. - Ты испачкаешь мне белье! Дракон застыл как вкопанный, от изумления он даже слова не мог сказать. - Бедняга! - кротко и нежно продолжала Марта. - Я вижу, никто о тебе здесь не заботится. Ну-ка, садись рядышком и рассказывай обо всем, что у тебя наболело. Знаешь, у меня тоже бывали трудные минуты, когда я убегала от всех и бродила в одиночестве по берегу моря... С драконом произошло что-то невероятное: на его красные глаза навернулись слезы, он вылез из воды, уселся прямо перед девушкой и попросил: - Расскажи, что с тобой было там, на берегу этого моря... И Марта принялась рассказывать. Она вспоминала свой дом и тех, с кем встречалась во время странствий. она говорила о неведомых краях и простых людях, об их заботах и радостях, о любви и надежде. Она говорила так спокойно и участливо, что ужасный дракон задремал у ее ног, как домашний котенок. Рыбаки, пораженные этим чудом, бросились со всех ног в деревню, и вскоре все местные жители собрались на берегу реки. Каково же было их изумление, когда они увидели, что юная незнакомка смывает грязь с чешуйчатых боков чудовища. Потом она сняла свой поясок и обвязала им драконью шею, собираясь повести чудовище за собой, как ручное животное. Тогда толпа взревела и десятки кольев и топоров взвились над головами. - Стойте! - закричала девушка. - Будьте благоразумны, больше он никогда не причинит вам зла!... Но те, кто потеряли своих детей и братьев, свою лошадь, быка или овцу, те, кто долгие годы жили в страхе и унижении, уже не могли сдержать свою ненависть. Никто не слушал, что кричит им эта незнакомка. Разъяренная толпа напала на дракона, колья пронзали его грудь, топоры отсекали его конечности, и кровь Тараска заливала все вокруг, смешиваясь с бурной водой Роны... И перед тем, как испустить дух, дракон с глубокой благодарностью посмотрел на девушку и сказал: - С тобой я узнал, что такое добро, я почувствовал, что ненависть оставляет мое сердце, что мое дыхание становится чистым, а глаза нежными... Еще минута, и я бы поверил, что могу стать красивым! Он рухнул на землю и больше не шевелился. Огромные останки дракона толпа приволокла на центральную площадь в деревне, где они долгие дни выгорали под жарким южным солнцем, покуда не остался один скелет невероятной величины. Дети забирались внутрь этого скелета, поднимались на его хребет и скатывались по гладким ребрам; взрослые, озирая такую махину, только покачивали головой, а дерзкие юноши пробирались вечерами между его обнаженных зубов и пугали подружек, пуская дым из пустых ноздрей, некогда пылавших смертельным огнем... А пока народ веселился, празднуя свое освобождение, никто не обратил внимания, что юная Марта покинула, и навсегда ушла из этих мест, так же незаметно, как и появилась. Эту сказку рассказывают в Провансе. Поделиться сообщением Ссылка на сообщение Поделиться на других сайтах
Chanda 14 Опубликовано: 20 июля 2013 СКАЗКА К ПРАЗДНИКУ 20 июля - Международный день шахмат О. Шумков Сказка о маленькой пешке Когда шахматные фигуры заняли свои места на доске, маленькую белую пешку поставили справа на самый край. — Это, наверное, потому, — сокрушенно подумала пешка, — что я самая некрасивая. У меня отломан кусочек воротничка, а на макушке выщерблена белая краска. Она печально вздохнула. — Вот и в прошлый раз, — вспоминала пешка, — меня поставили тоже с краю, только слева. Другие пешки шли вперед, защищали друг друга, сами нападали. И хотя они гибли, но боролись, стремились к победе. А я не двинулась ни разу. Так и простояла до конца игры. Но тут невеселые мысли маленькой пешки были прерваны. Раздался щелчок — затикали часы белых. Секундная стрелка быстро побежала по кругу. Не успела она пройти несколько делений, как центральная пешка белых стремительно выскочила вперед — сразу на два поля. Снова щелчок кнопки, и часы белых остановились — побежала стрелка черных часов. Тут вперед, тоже, на два поля, выскочила черная пешка и встала прямо против белой, чуть не упершись в нее. Игра началась. Следующими, легко перепрыгнув через пешечную цепь, появились кони с грациозно выгнутыми шеями. Потом вылетел вперед белый слон и стал возле черного коня. Противнику это не понравилось, и крайняя черная пешка угрожающе продвинулась на одно поле с явным намерением уничтожить нахального слона. Но слон сам перешел в нападение — сняв черного коня, он встал на его место. Впрочем, торжество было непродолжительным — тотчас его ударила защищавшая коня черная пешка, и слон во мгновение ока оказался вне доски. — Опять испанская партия, — подумала пешка, — да еще разменный вариант. Значит ничья. Как скучно... Отвернувшись от доски, она стала думать о другом. Однажды (это пешка хорошо запомнила) одна из ее подруг, белая пешка, стоявшая рядом, быстро двигалась вперед и, дойдя до конца доски, внезапно превратилась в королеву. Это было чудесно!.. Сейчас маленькая пешка со сломанным воротничком и щербинкой на макушке даже не мечтала о таком счастье. Где уж ей... Хоть бы просто участвовать в борьбе, помогать своим. Здесь пешка полюбопытствовала, что же произошло на доске, пока она предавалась своим горестным мыслям и воспоминаниям. Нет, ничьей явно не пахло. Хотя уже погибли обе королевы — белая и черная, на доске шла яростная борьба. Белые атаковали. У них не хватало целой фигуры — слона, но они все же атаковали. И еще наша героиня заметила, что черным в свою очередь недостает двух пешек. Выходит слон, уничтожив их, погиб? Это были как раз те черные пешки, что стояли против нее. Значит путь вперед свободен? Ей надо немедленно двигаться туда, к последней горизонтали. Королевой она, конечно, не станет, но сумеет дорого продать свою жизнь. — Итак — вперед! Но что же медлит игрок, почему рука человека не двигает ее туда, к заветной цели? И тут она даже не увидела, а почувствовала, как длинные тонкие пальцы шахматиста нависли над ней. Через несколько мгновений они цепко схватили ее и двинули вперед сразу на два поля. Щелчок следовал за щелчком, ход за ходом. Теперь маленькая пешка неумолимо двигалась вперед. Но туда же к угловому полю угрожающе стягивались и черные фигуры. Они не хотели, чтобы она стала королевой, хотели уничтожить ее. Пешка дрожала от нетерпения. Вот она уже на предпоследней горизонтали. Еще один шаг, и она будет королевой. Правда, ее тотчас убьет неприятельская ладья, но стоящая за ней белая ладья отомстит за нее, и белые победят! Она уже приготовилась пожертвовать собой ради общей победы. — Так почему же мне не дают сделать этот последний шаг? — волновалась пешка. — Почему? Она увидела, что вместо этого к ней длинными прыжками приближается белый конь, а за ним гонятся черные фигуры. — Может быть в этом ужасном цейтноте про меня просто забыли? — со страхом подумала она. В этот самый момент белый конь ворвался на последнюю горизонталь. И встал он рядом с угловым полем, на котором пешка должна была превратиться в королеву. — Зачем это он? — переполошилась было пешка и тотчас поняла. Конь жертвовал собой ради нее — маленькой пешки. Он загораживал угловое поле от удара неприятельской ладьи. Этого черные, конечно, не могли допустить. Тотчас же белый конь полетел с доски и на его место встала черная ладья. Но встав на это поле, сама попала под удар белой пешки. Теперь маленькая белая пешка просто столкнула противную черную ладью и, встав на ее место, превратилась в прекрасную белую королеву — высокую, стройную с черной короной на гордо посаженной головке. И взглянув на черные фигуры, из которых самой высокой был король, она увидела, что он зашатался и упал, так что с него слетела корона, А юная и прекрасная королева все стояла и смотрела на поверженного вражеского короля, на растерянные остатки черных фигур и пешек, и невыразимое счастье наполняло все ее существо - счастье победы, которое принесла белым она, маленькая пешка, все-таки ставшая королевой. — Но только ли она одна? — Тут новая королева вспомнила, как погиб слон, отдав жизнь за две черные пешки, чтобы расчистить ей дорогу. А конь, который пожертвовал собой для того, чтобы она превратилась в королеву и при этом осталась неприкосновенной?.. И гордая королева склонила голову перед памятью погибших. Подержав ее. склоненной ровно столько, сколько требовало приличие, она вновь гордо подняла ее и посмотрела на стоявшие за ней белые фигуры. Их было совсем мало, но у всех был хотя и усталый, но радостный вид. Все радовались общей победе и гордились своей королевой. И еще королева знала, что завтра или послезавтра она станет на доску все такой же маленькой пешкой с отломанным воротничком и щербинкой на головке. И опять ее поставят куда-нибудь с краю. Но это ее почему-то не беспокоило, она уже не считала себя обиженной судьбой. Поделиться сообщением Ссылка на сообщение Поделиться на других сайтах
Chanda 14 Опубликовано: 26 июля 2013 Илья Матусов Как дурак стал песни петь и что с ним приключилось Пас дурак на лугу стадо деревенское и пение птиц слушал. И захотелось ему самому попеть. Закрыл он глаза и начал. Долго выводил он трели да присвисты, а когда открыл глаза, то увидел, что все стадо разбежалось кто куда. Делать нечего, пошел собирать его. По следам направился в лес и заблудился. Блуждал, блуждал и вышел на дорогу, и пока думал в какую сторону пойти, услышал топот копыт и лязг железа. А было то войско соседнего государства, идущее на захват земель этих. Приблизились они ближе, а дурак у них и спрашивает: - Здравствуйте, не видали ли вы коровушек деревенских? Разозлил он таким вопросом воинов, и решили они ему голову с плеч снести. - Есть ли у тебя последнее желание? – спросили они его. Почесал затылок дурак и говорит: - Спеть я хочу вам! - Ну, пой свою последнюю песню!- разрешили ему. Ну, дурак и спел, да так, что от войска того, убежавшего в жуткой панике восвояси ничего не осталось. А дурак побрел в другую сторону и вскоре дошел до города. - Не видали ли вы коровушек деревенских? – спрашивал он у встречных. - Что за дурак! – восклицали горожане. Но нашелся один благодушный и, указав ему дорогу к рынку, сказал: - Там тебе и коровы, и козы, и бараны деревенские! На рынке он и вправду увидал и тех и других, но за них надо было платить, а денег у него не было. Зато услышал дурак в народе разговор о том, что князь устраивает состязание певцов и награда победителю мешок чистого золота. Решил и он поучаствовать в этом. На состязании в просторных палатах собралось множество придворных во главе с князем. Дураку выпало самым последним выступать. Вот стали певцы пением своим слух княжеский ублажать и каждый последующий лучше другого пел. Отзвучал предпоследний голос и растроганный князь, утирая слезу и оглядывая дурака, говорит: - Даже не знаю, чем после такого пения ты можешь меня удивить! Спой так, чтобы я непременно тебе отдал награду! Ну, дурак и запел. Ох, что тут началось! Люди из окон стали выпрыгивать, двери ломать, чтобы выбраться на улицу, а князю не дело бежать, все же князь, он и терпит. Но и он не выдержал и прокричал дураку: - Забирай награду, только перестань голосить! Взял дурак заслуженный выигрыш и, купив на рынке стадо коров, воротился в деревню. К его удивлению, те коровы, которых он потерял, вернулись в его отсутствие домой. И теперь с новым мычащим богатством он видный жених на деревне. Поделиться сообщением Ссылка на сообщение Поделиться на других сайтах
Chanda 14 Опубликовано: 1 августа 2013 Михаил Кривич Синтез Пса - Простите, у вас мальчик или девочка? - спрашивает полная блондинка с застиранной болонкой на поводке. - Кобель, - сухо роняю я. И мы не оглядываясь проходим мимо. Дело в том, что у меня есть собака, и я гуляю с нею три раза в день. Стоп. В этой безукоризненной с фактографической точки зрения посылке есть три неточности, если не сказать три вопиющие неправды. Первая из них - совершенно неожиданно - кроется в слове "собака". "Ах, бедная собака!" - говорим мы. - "Какая славная собачка!" И не замечаем, что существительное женского рода стыдливо маскирует очевидное обстоятельство: все животные бывают двух полов. Но если лошадей мы спокойно подразделяем на кобыл и жеребцов, людей - на мужчин и женщин, то с собаками обращаемся куда менее уважительно: простые слова - кобель и сука, придуманные нами же, чтобы различать собачьи особи разного пола, почему-то попали в разряд не очень приличных. Нелепость. Ведь это же идет вовсе не от моральных качеств умнейших и порядочнейших животных, а от наших, человечьих пороков. Так при чем же, скажите на милость, собаки? Так вот, тот, с кем я последние восемь лет делю кров и кусок хлеба, ни под каким видом не может быть назван словом женского рода. Дело даже не в окладистой его бороде и пышных усах, не в боевых шрамах на ушах и лбу. У него суровый, немного сумрачный взгляд бывалого бойца-аскета, он величав, спокоен, вежлив, уравновешен, равнодушен к мелочам жизни. Не надо слышать его голос - уверенный хрипловатый бас, достаточно одного взгляда, чтобы понять: это кобель божьей милостью. Я зову его... Впрочем, как я его зову, не имеет ни малейшего значения; это наши с ним дела, это слишком интимно. Я буду называть его здесь Псом, и вы, если встретите нас на прогулке, обращайтесь к нему так же. Вторая неточность, вторая неправда заключена в построении "у меня есть". Ох, совсем не очевидно, кто у кого есть... Существует расхожее мнение, будто собака перенимает черты своего хозяина. Я сам не раз замечал, что у длинноносого собаковладельца даже курносый боксер кажется каким-то носатым. Все это так. Безусловно, Пес многое перенял у меня - застенчивость, некоторую неуверенность в незнакомом обществе, походку вразвалочку, даже близорукость. Но и я, в свою очередь, кое-что у него позаимствовал. Я ношу бороду и усы такого же ржавого цвета, как и у моего Пса. Когда родственники и друзья уговаривают меня обриться, я ссылаюсь на слабую кожу. В этом есть резон, но ведь я худо-бедно лет двадцать все же брился, а перестал лишь после того, как щенячий пух на морде Пса превратился в усы и бороду. Однако растительность на лице, как и походка, - всего лишь внешние приметы. Я часто ловлю себя на том, что подражаю повадкам Пса. Когда он хочет переменить положение во сне, то, не открывая глаз, приподымается в полный рост и с размаху плюхается на другой бок. И хоть спит он на роскошном ватном одеяле, которое должно смягчать удар от падения его чуть ли не трехпудового тела, вздрагивает пол и позвякивают на стенке медали, завоеванные Псом в молодости на собачьих выставках. Хотите верьте, хотите нет, но я переворачиваясь с боку на бок таким же странным способом - с грохотом, одним рывком. Или еще одна моя сравнительно недавно приобретенная повадка, несомненно, заимствованная у Пса. Когда я в длинном нашем институтском коридоре, или в кабинете директора, или в библиотеке вдруг вижу незнакомого человека, я замираю и, раздувая ноздри, близоруко всматриваюсь. И лишь несколько мгновений спустя иду навстречу. Друзья шутят, что я делаю стойку на женщин. Чепуха. Любой незнакомый человек вызывает у нас - и у Пса, и у меня - такую реакцию. Наконец, последняя неправда, своеобразное следствие неправды второй: поди разберись, кто с кем гуляет - я с ним или он со мной. Вот теперь, введя необходимые, с моей точки зрения, поправки, можно вернуться к исходной посылке. После уточнений она будет звучать так: уже несколько лет мы - я и Пес - принадлежим друг другу и вместе гуляем три раза в день. И по правде говоря, никто нам больше не нужен. По утрам я просыпаюсь от звона будильника. Наверное, Пес подымается со своего одеяла чуть раньше: раскрыв глаза, я всякий раз вижу перед собой его немного заспанную, но неизменно доброжелательную бородатую морду. Он подходит к моей кровати и тянется, тянется, прогибая могучую спину. Он никогда не приносит мне домашние туфли, не подает поводок или ошейник, хотя понимает меня с полуслова и выполняет любую просьбу. Я не люблю подобные штуки; когда собака приносит хозяину тапочки, в этом есть что-то лакейское. А мы с Псом ровня. Не могу сказать, что я в восторге от утренних прогулок. Мы оба охочи поспать, и рассветная свежесть нас вовсе не бодрит, а вызывает лишь озноб и зевоту. Мы оба здоровы поесть, и нас ждет завтрак. Кроме того, мне надо спешить на работу. Так что первая прогулка для нас всего лишь необходимая гигиеническая процедура. Днем я непременно вырываюсь с работы хотя бы на полчаса, благо живу в трех троллейбусных остановках от института. Он встречает меня на пороге, делает несколько неуклюжих прыжков, упирается мне лапами в грудь. Мы выходим на пустырь около дома, и Пес делает вид, что перепутал время. Он деловито устремляется к лесу, время от времени с улыбкой поглядывая на меня. Он прекрасно знает, что мы никуда сейчас не пойдем, что я должен возвращаться на службу. Он просто шутит. Я стою посреди пустыря, что-нибудь жую, просматриваю газету, которую не успел прочитать с утра, или листаю реферативный журнал. Пес возвращается и начинает носиться вокруг меня, низко опустив лохматую голову; его кожаный глянцевито-черный нос работает подобно пылесосу. Пора возвращаться: ему - домой, мне - на работу. Морда у Пса становится надменно-обиженной, он хмурит брови, отворачивается от меня, всячески давая понять, что это была не прогулка, а издевательство, что с собакой, наделенной такими достоинствами, подобным образом не обращаются. И только легкое подрагивание короткого хвоста выдает, что это тоже всего лишь шутка. Мы прощаемся до вечера. А вот вечером, когда все дела переделаны, все телефонные разговоры переговорены, тогда и начинается настоящее. Мы не спеша, обстоятельно собираемся в дорогу. Пес подставляет голову, я застегиваю ошейник и проверяю, не слишком ли он туго затянут, потом надеваю сапоги, телогрейку, подпоясываюсь брезентовым поводком, набиваю трубку, протираю очки. И мы отправляемся навстречу вечерним приключениям. Мы идем в лес. Собственно говоря, лес - будет, пожалуй, слишком громко сказано. Скорее зажатый между двумя шумными проспектами зеленый островок, уцелевший при сокрушительном наступлении города на лес настоящий. Но, когда темнеет, мы чувствуем себя здесь в настоящем дремучем лесу, хотя лесок и населен, я бы даже сказал, перенаселен. Перенаселен он собаками. Островок со всех сторон обложен деревянными запрещающими щитами: нельзя на мотоциклах, нельзя на автомобилях, нельзя мять, нельзя рвать, нельзя разводить костры. Напротив, надо беречь, поскольку лес - наше богатство. И нельзя с собаками. Но вечером, презрев угрозу штрафа, сюда из окрестных кварталов стекаются люди с овчарками и болонками, догами и таксами, ризеншнауцерами и фокстерьерами, керри-блю-терьерами и простыми, но очень симпатичными дворнягами. Лесок наполняется лаем и призывным посвистом собачников. У нас с Псом здесь много знакомых, есть и друзья. Но гулять мы предпочитаем вдвоем. Мы идем по главной аллее, то погружаясь во тьму, то попадая в высвеченный чьим-то карманным фонариком круг, снова скрываемся в тени деревьев и снова выходим на залитые лунным светом полянки. Мы оба большие и в темноте можем, наверное, напугать любого. Оба бородатые, носатые, длинноногие. Ростом велик и ликом страшен, говорили про таких в старину. Мы же абсолютно безопасны. Пес никогда не полезет в драку первым, а подвергшись нападению, поначалу непременно попытается покончить дело полюбовно. И лишь поняв, что обидчик или обидчики (сколько их - для него не имеет ни малейшего значения) не отказываются от своих недобрых намерений, лишь тогда он принимает бой. И горе неприятелю! Я еще менее агрессивен, не говоря уже о том, что по близорукости не вижу дальше протянутой руки. Но встречные - люди и собаки - этого не знают. От нас шарахаются. Бывает, сворачивают на боковую аллею. А когда свернуть некуда, спрашивают издали: - У вас мальчик или девочка? - Кобель, - с достоинством отвечаю я. И мы не оглядываясь проходим мимо. Сейчас осень. Ветер, разогнавшись на двух самых длинных городских проспектах, врывается в наш лесок и путается среди голых стволов, бьется и не находит выхода. Загнанный, мечущийся, несущий опавшие листья ветер вызывает у меня непонятную тревогу. Тревога все усиливается - от того, должно быть, что со вчерашнего вечера Пес ведет себя как-то необычно. Ночью он почти не спал и не дал спать мне. Он ходил по квартире и громко вздыхал, шумно пил воду из своей алюминиевой миски на кухне, зевал, с грохотом валился на пол и тут же вставал. Несколько раз я вскакивал с постели, зажигал лампу и, напялив очки, жмурясь от, яркого света, шел к Псу, чтобы пощупать его нос. Холодный влажный нос меня немного успокаивал: по всей видимости, Пес все же не был болен. На утренней прогулке мое беспокойство усилилось. В самом раннем своем щенячьем возрасте Пес твердо усвоил, что подбирать что-либо на улице в высшей степени неприлично. И эту истину мне ни разу не приходилось ему напоминать. Впрочем, когда мы оба в хорошем расположении духа, Пес может подхватить увесистый сук или рваный, кем-то брошенный мячик и предложить мне сыграть партию в игру, правила которой известны только нам. Я делаю вид, что хочу отнять находку, Пес подпускает меня близко, а затем быстро отскакивает. Нам обоим весело, и мы смеемся. Однако сегодня все было по-другому. Пес озабоченно кружил по пустырю, выискивал какую-то дрянь и без тени улыбки, абсолютно серьезно предлагал мне; рваный ботинок, кольцо от лыжной палки, грязную тряпку и - что бы вы думали? - куриную кость! Последнее было абсолютно неожиданно и столь же непристойно. Будучи в трезвом уме, мой Пес просто не мог поднять на улице что-нибудь съестное, а кость тем более. Мы с Псом не признаем убогого служебного языка, на котором люди обычно общаются с собаками: место! рядом! ко мне! - и так далее. Мы просто разговариваем - Пес понимает меня, а я его. Если мне надо что-то у него попросить, что-то ему посоветовать, от чего-то предостеречь, я, как правило, добавляю "пожалуйста". На сей раз, наверное, от неожиданности у меня вырвалось грубое "фу!". Пес недоуменно пожал плечами и аккуратно положил кость у моих ног. Я с демонстративным омерзением отпихнул ее носком сапога, он же, пристально глядя на меня, снова придвинул ко мне неприличный, запретный предмет. В его глазах был вопрос... От завтрака Пес отказался. На дневной прогулке он вел себя так же странно. Вскоре возле меня вырос маленький холмик, сложенный Псом из его находок. Здесь была какая-то ветка с несколькими желтыми листочками, маленький аптечный пузырек, растрепанный веник, что-то там еще и все та же куриная кость. Наверное, в обычный день я бы попытался разобраться в происходящем, а уж с такими подношениями, как останки курицы, покончил бы раз и навсегда. Но день, увы, был из ряда вон выходящим. Сегодня я впервые за двадцать без малого лет, как говорится, безупречной службы был приглашен в директорский кабинет не для обсуждения планов, не для просмотра нашей с директором совместной статьи, не для отправки моих сотрудников на переборку овощей и не на заседание ученого совета. Впервые я услышал из уст нашего почтенного академика, что работаю неважно. За тем меня и пригласили. - Я прекрасно понимаю ваши трудности, - бубнил директор. - Но, поверьте, все разумные сроки давно уже прошли, а вы по-прежнему делитесь со мною лишь общетеоретическими соображениями. Мы очень эти соображения ценим, но теоретические изыскания следует на время отложить. Сейчас самое время вплотную заняться синтезом. Я намерен подключить к работе еще одну лабораторию. Вы возражаете? Что ж, даю вам еще две недели. Я вас не задерживаю... А мне, признаться, после этого и самому не хотелось задерживаться в директорском кабинете. Я химик-органик, синтезирую лекарственные препараты. И судя по всему, в этом деле немало преуспел: в тридцать лет - кандидат, в тридцать пять заведующий лабораторией, из которой вышли дисизин, помпомин, тиманазид и другие препараты. Эти лекарства можно найти в любой аптеке; впрочем, не приведи господь, чтобы они вам или вашим близким когда-нибудь понадобились. Все шло гладко до нового года, когда я - теперь уже ясно, что весьма легкомысленно, - взялся за злополучный препарат. Тогда новая работа казалась и мне, и моим сотрудникам чрезвычайно интересной и, признаюсь, даже выигрышной. Далеко-далеко, за горами - за морями, на маленьком острове, омываемом теплыми водами Тихого океана, живет небольшое племя. Привлекательные женщины, сильные рослые мужчины - я сам видел фотографии. Их хозяйство примитивно, но природа щедра, и они счастливы. Но какое дело, спросите вы, до этих людей нашему институту, нашей лаборатории и мне? Вот какое. Люди на далеком острове живут подолгу, доживают до глубокой старости. Конечно, и у них случаются болезни, но, заметьте, сердечно-сосудистые - никогда. Никаких инфарктов, никаких гипертонических кризов. Этот феномен был обнаружен несколько лет назад; медики из Всемирной организации здравоохранения тщательно обследовали аборигенов и пришли к выводу, что здоровые сердца - это от особой пищи, а точнее, от некоего моллюска, обитающего на золотистых песчаных отмелях у острова и считающегося в здешних местах деликатесом. Недавно мне в руки попала любопытная книжка - о быте, обрядах, песнях жителей южных морей. Вот, например, как юноша добивается благосклонности своей любимой: крадет ее травяную юбочку и на рассвете, напялив на себя этот предмет девичьего туалета, купается в океане и напевает магическую песню. Боже, если бы все было так просто! Я бы собственноручно стянул с нашей лаборантки Наташи джинсовую юбку и отдал ее из рук в руки своему старшему научному сотруднику Игорю Семеновичу, который уже какой год по Наташе сохнет. Пусть поплещется, надев эту юбку, в ванне, пусть перебудит на рассвете магической песней своих соседей по кооперативному дому. Всем будет хорошо: Наташа, наконец, выскочит замуж, а счастливый Игорь Семенович перестанет целый день пялиться на предмет своей страсти в ущерб лабораторному плану. Увы... Я читал эту милую книжку и думал, что моллюск с восхитительно нежным мясом тут вовсе ни при чем, что у людей, которые свято верят в заклинания от неразделенной любви, и без особой пищи никогда не заболит сердце. Однако вскоре были получены объективные свидетельства в пользу целебных свойств Molluscuc crassus L., так по-латыни называется моллюск. Длинными и сложными путями наш институт получил несколько кубиков экстракта - вытяжки из его мускула. Экстракт испытали на мышах, активность препарата великолепно подтвердилась. (окончание следует) Поделиться сообщением Ссылка на сообщение Поделиться на других сайтах
Chanda 14 Опубликовано: 1 августа 2013 Михаил Кривич Синтез Пса (окончание) Поскольку импортировать экзотический натуральный продукт в достаточных количествах не представлялось возможным, надо было поскорее получить синтетический аналог. Такое задание и получил наш институт. Завлабы постарше меня не спешили взвалить на себя такую обузу, а я, как выскочка-мальчишка, вызвался сам. Поначалу все шло гладко и споро. Мы в считанные недели выделили действующее начало, определили брутто-формулу сердечной панацеи и, блестяще выполнив квартальный план, доложили ученому совету ее структуру. Дело оставалось за малым - синтезировать. Читатель уже знает, что как раз на этом мы безнадежно застряли. Говорят, что в науке это бывает - в биографиях выдающихся исследователей, не чета мне, таких случаев более чем достаточно. Говорят, что в подобных ситуациях полезно на время отложить работу, отвлечься, чтобы потом взяться за нее со свежими силами и свежими мыслями. Но мне-то дали всего две недели. Я лихорадочно искал выход из этого тупика. И неудивительно, что причуды Пса вылетели у меня из головы, едва я возвратился на работу после обеденного перерыва. Однако вечером Пес вновь мне о них напомнил. Пес встретил меня безрадостно и уныло. С вяло опущенным хвостом он понуро бродил по квартире, отводя в сторону глаза, когда я с ним заговаривал. Он и к приглашению на прогулку отнесся как-то незаинтересованно и безучастно, но едва мы вышли на улицу, сорвался с места и как сумасшедший бросился на пустырь. Он даже забыл, честное слово, забыл поднять лапу у первого куста, а сделать это, поверьте, он не забывал никогда. Стремительно пробежав несколько кругов по пустырю, он вдруг прижался носом к земле, завертелся волчком и внезапно опять сник. Медленно, неуверенно он шел ко мне, чем-то расстроенный, чем-то смущенный. Вы когда-нибудь наблюдали за служебной собакой, когда она теряет след? Только что она мчалась, припав к земле, - напряженный, как стрела, хвост, в глазах восторг преследования. И вдруг - останавливается как вкопанная, так что проводник чуть не летит через нее. Собака недоуменно оглядывается, рыщет, крутится на месте. Теплый, остро пахнущий след, он только что был перед самым носом и - внезапно исчез. Ищейка растеряна, смущена, испуганно, виновато глядит на проводника. Точно так же смотрел на меня в эти минуты Пес. И меня осенило. Мой честный, верный, обязательный Пес! Так он же добрые сутки тщился сделать то, что уже несколько месяцев не удавалось мне, сверхэрудированному Игорю Семеновичу, целой лаборатории со всем ее научным скарбом - хроматографами и масс-спектрометрами. Пес преданно и добросовестно выполнял идиотское задание, которое я дал ему, чтобы развлечь своих гостей. Будучи в легком подпитии, я позволил себе дурацкую шутку. А он, бедный, этой шутки не понял, да и не мог понять. Да как можно было шутить над тем, что для Пса было свято? Вчера вечером у меня собрались гости. Да нет, какие там гости. Просто сразу после работы несколько человек наших решили поехать ко мне. По дороге прихватили с собой немного снеди - холодильник у меня всегда полупустой - и пару бутылок. Наташа с Игорем разложили все по тарелкам, я открыл бутылки. Немного выпили. Без особого аппетита закусили. Застольная беседа была вялой и крутилась она, естественно, вокруг проклятого синтеза. Приглашая к себе ребят, я вовсе не собирался устраивать производственное совещание, но втайне надеялся, что за столом, за разговором может появиться какая-нибудь спасительная идея, ну, не идея, так хоть крохотный огонек, который высветит еще не хоженную нами тропку. Ни идеи, ни огонька, ни тропки. И когда общий разговор окончательно угас, когда мои гости стали собираться, выдумщица Наташа подозвала дремавшего в углу Пса. Среди собак, как и среди людей, есть гении, тупицы, посредственности. Но почти каждый, у кого есть собака, твердо убежден, что именно она самая выдающаяся. Что же касается нас с Псом, мы смотрим на вещи трезво. Пес знает мои несовершенства и мирится с ними. Я готов признать, что мой друг отнюдь не собачий гений: он неглуп, но с неба звезд не хватает; он не урод, но и не красавец. Но есть у моего Пса одно незаурядное качество, о котором я готов говорить неустанно, не рискуя показаться смешным. Ибо это качество идеальный нюх - известно всем и никем не оспаривается. Я бы даже назвал Пса гением нюха. Обучаясь в молодости на площадке, он ничем не выделялся среди своих сверстников, а по некоторым дисциплинам, например в задержании, даже отставал. Но когда дело доходило до выборки предмета, мы с Псом торжествовали. Поиски палки были звездными часами Пса. Нет, не часами, конечно, а секундами, потому что выборку он исполнял в считанные мгновения. Служи Пес в милиции или на границе, он, наверное, стал бы известен всей стране. Нам же его уникальный нюх был в общем-то ни к чему. Впрочем, время от времени мы демонстрировали его друзьям и знакомым, как счастливые родители показывают таланты своего вундеркинда. Все участники шоу, кроме Пса, разумеется, доставали банкноты одинакового достоинства, скажем, десятки; номера тщательно переписывались. Затем провозглашалось сакраментальное "деньги не пахнут", и Псу давали понюхать одну из десяток. Деньги тасовали, как карточную колоду, или прятали их в разных углах комнаты. Без малейших колебаний, мгновенно Пес находил и приносил мне нужную бумажку. Гости ахали и охали, глаза Пса (и мои тоже) светились гордостью и самодовольством. Так вот, Наташа порылась в сумочке и извлекла оттуда бюкс, в котором на прошлой неделе носила наши образцы аналитикам. Дно бюкса было едва припорошено остатками злосчастного препарата. Я взял в руки хрупкую стеклянную посудинку и протянул ее Псу. Тот деликатно понюхал. "Ищи", прошептал я. Кто-то из ребят невесело засмеялся. В самом деле, хороши были наши дела, если на Пса оставалась последняя надежда. Однако Пес отнесся к заданию вполне серьезно. Он неторопливо обошел комнату и, остановившись у стенного шкафа, негромко подал голос. Я открыл дверцу, Пес аккуратно взял зубами с полки мой лабораторный халат, выстиранный и выглаженный, и ткнул его мне в колени. Похоже, что Наташина выдумка немного поправила настроение ребятам. Я посмеялся вместе с ними и - не могу понять, как - забыл сделать то, что обязан был сделать сразу. Я забыл потрепать курчавый загривок, забыл сказать Псу, что он - молодец, хороший пес - выполнил задание безукоризненно. Выражаясь протокольным языком, я забыл закрыть дело. А без этого Пес, понятно, не мог считать свою миссию завершенной. И потому не спал всю следующую ночь и не давал спать мне. И потому искал, бедный, на пустыре то, что я велел ему найти. И потому, наверное, отчаявшись выполнить невыполнимое, таскал мне наугад пузырьки из-под лекарств, тряпку, кости и прочую дрянь. Я присел на корточки около Пса, обнял его лохматую шею и тихо шептал ему на ухо: "Молодец, молодец... Хорошо. Все в порядке... Хорошо". Пес прижимался ко мне, и нам обоим и впрямь в эту минуту было очень хорошо. Но внезапно он вырвался из моих рук и сломя голову помчался в сторону леса. И вот я уже добрых пятнадцать минут стою посреди главной аллеи и беспомощно, отчаянно высвистываю из темноты своего Пса. Такого никогда не было. Пес всегда бежит ко мне по первому зову, с первого свиста вылетает из кустов и не убегает вновь, не убедившись, что я его вижу. Даже в самые тяжелые для собачников дни, когда сук водят на коротком поводке, а кобели, теряя голову, целыми компаниями ждут своих дам у подъездов, даже в такие дни Пес сохраняет хладнокровие. Не скажу, что он мало интересуется противоположным полом. Но для него неясный след прекрасной незнакомки куда притягательнее ее самой во плоти. Пес - романтик в любви. Я, кстати, тоже. Наверное, поэтому в нашей квартире до сих пор нет хозяйки. Губы у меня распухли от свиста. Свистеть я уже не могу и издаю какое-то змеиное шипение. Но продолжаю звать Пса. У меня на душе тревожно. И бьющийся в клетке деревьев ветер еще усиливает тревогу. Мне мерещатся дружинники, которые изловили бегающего без поводка Пса и волокут его в милицию. Мне мерещится мой бедный Пес на дороге - он мечется в ослепляющих лучах фар между машинами, которые, не сбавляя скорости, несутся по проспекту. И я свищу, свищу, а с губ срывается едва слышное шипение. Я беспомощен, как в ночном кошмаре. Это кончилось внезапно, как обрывается ночной кошмар. Где-то рядом хрустнула ветка, зашуршали кусты, будто медведь продирался сквозь чащобу, и на дорожке показался темный силуэт крупного зверя. Пес мчался прямо на меня, светя, словно фонарями, зелеными ночными глазами. Все сердитые и горькие слова, которые я для него заготовил, вылетели из головы. Зверь налетел, уперся передними лапами в телогрейку и сразу отскочил в сторону. "Где тебя носило, черт бородатый?" - заорал я, перекрикивая ветер. Но Пес меня не слушал. Он отбегал в сторону и возвращался - он звал меня за собой. Я понял, что это важно для нас обоих и послушно двинулся за ним прямо через кустарник. Ветви хлестали меня по лицу, но я даже не отводил их, чтобы не сбавлять шаг, чтобы не отстать. Я лишь придерживал спадающие с носа очки. Пес вывел меня на опушку, пробежал несколько шагов и звонко залаял. Я приблизился. Передо мной была детская песочница, огороженная низким деревянным барьером. На сыром слежавшемся песке угадывались почти неразличимые в темноте предметы. Я недоуменно уставился на Пса. Не переставая лаять и весело повизгивать, Пес наскакивал на песочницу. Сомнений не было: он привел меня сюда, чтоб показать нечто. Я достал из кармана телогрейки коробок и чиркнул спичкой. Огонек высветил странный набор уже знакомых мне предметов. Спичка догорала, обжигая пальцы, но я успел заметить и аптечный пузырек, и куриную кость, и кусок автопокрышки, и тряпку. Там были еще какие-то листья, обломки веток, куски коры. Я снова засветил огонек, поднял склянку и прочитал сигнатуру. Но тут налетел порыв ветра и задул спичку. Я знал - не могу понять, отчего, - что в выложенном Псом натюрморте есть какая-то символика, какой-то определенный смысл. Мне нужно было как следует рассмотреть эту композицию, это упорно сооружаемое произведение собачьего поп-арта. Вспоминая тот вечер сегодня, я со страхом думаю, что мог просто отмахнуться от чудачеств моего славного Пса, раскидать с таким трудом собранные веточки, тряпочки и косточки. Не знаю, как сложилась бы тогда моя жизнь, а главное, наши отношения с Псом. Я собрал немного хворосту, переложил его обрывками газет и разжег в песочнице костерок, что, кстати, строго-настрого запрещено в нашем лесу. Теперь можно было не торопясь рассмотреть Псовую добычу. В композиции определенно просматривался какой-то непонятный мне порядок. Ее центром, ее осью безусловно служила кость с двумя кусочками резины по краям наподобие гантели. С одной стороны от этой оси лучами отходили ветки крушины, орнаментованные красными листьями осины и боярышника. А с другой стороны - чуть поодаль, но явно на своем месте - лежал пузырек. И еще я увидел засохшие плоды шиповника, и огарок стеариновой свечи, и кусок медной проволоки... Люди глотают книги, не задумываясь над символикой букв и иероглифов. В тишине музыканты читают ноты и слышат никогда не звучавшую прежде музыку. Мы, химики, за плоскими абстракциями структурных формул всеми органами чувств воспринимаем мир веществ, с их запахами, способностью реагировать друг с другом, со всеми их удивительными свойствами. Я увидел и прочел... Не стану утомлять вас чисто профессиональными подробностями: что прочитал я в сочетании куриной кости с ветками крушины и как мне удалось это сделать. Да и сам я, пожалуй, не смогу внятно объяснить, что послужило ключом к шифру. Может быть, число веточек - пять! - сколько ветвей-радикалов в молекуле нашего снадобья. Может быть, тупой угол их наклона к куриной кости - как известно, по Цирлиху, должно быть что-то около ста десяти градусов. А может быть, красные осенние листья, которые содержат набор веществ, необходимый для получения нужной конформации. А может... Какого черта! Все может быть... Мне ничего не надо было записывать. Я видел весь синтез от начала до конца, все его семнадцать стадий одну за другой, все гидрирования, алкилирования, выпаривания, промывки, перекристаллизации и отгонки. Я видел и конечный продукт - сухой белый порошок, расфасованный в картонные коробочки. А Пес, вывалив язык, шумно и часто дыша, сидел рядом с песочницей и озорно улыбался. Две недели мы не выходили из лаборатории. Пес жил тут же. Спали на полу, завернувшись в противопожарные одеяла. Игорь Семенович, всклокоченный, небритый, по двадцать часов кряду манипулировал в вытяжном шкафу, не замечая даже Наташи. А она носила ему бутерброды. Пес три раза в день гулял сам в скверике возле института. Точно в срок я положил на директорский стол отчет - перепечатанный и переплетенный. На твердых корочках было аккуратно выведено: "Синтез ПСА". Академик подписал отчет без единого замечания. Он лишь зачеркнул карандашом название препарата, пояснив, что пентасакратамидарил - это не совсем строго, что назвать препарат следует в точном соответствии с международной номенклатурой подобных соединений. Я вернулся в лабораторию и стер ластиком единственную начальственную поправку. Я уже дважды побывал в зарубежных поездках - по поводу патентования нашего препарата. Ездили мы с Игорем, и он носился по магазинам, выполняя замысловатые поручения своей Наташи. Я же привез из дальних странствий удивительной красоты ошейник и несколько банок собачьих галет, кокетливо оформленных под косточки. Я пробовал их с чаем - довольно вкусно. Пес тоже попробовал, вежливо поблагодарил хвостом, но особого энтузиазма не проявил. Должно быть, он просто не уловил, что его потчевали иноземным яством. И мы, надев новый ошейник и раскурив трубку, пошли гулять. Как помните, мы оба большие и с виду довольно страшные. Потому, стало быть, нам и задают все тот же неумный вопрос: - У вас мальчик или девочка? - Не видите, что ли? Кобель, - бросаю я на ходу. И мы идем себе своей дорогой. Поделиться сообщением Ссылка на сообщение Поделиться на других сайтах
Chanda 14 Опубликовано: 6 августа 2013 Комар и муха Маорийская сказка Наероа, комар, и Наму, муха, жили около лесного пруда с зеленой водой, защищенного от солнца огромными деревьями и рогозом, который рос по берегам. Здесь они однажды встретились и разговорились. - Какой бы подвиг нам совершить, чтобы прослыть храбрецами? - спросил Наму. Наероа замахал прозрачными крылышками так сильно, что они зазвенели в неподвижном воздухе. - Я знаю, какой подвиг принесет нам славу. Давай нападем на человека! Комары и мухи давно враждовали с людьми из-за того, что Ту-матауенга (Ту или Ту-матауенга - прародитель людей.) убил первенца мушиного племени, укравшего у него хау, силу жизни. Наму от радости даже заплясал в воздухе. - Замечательно! - воскликнул он. - Давай сейчас же нападем на человека! Давай напьемся его крови! Комар покачал головой. - Не надо торопиться, друг Наму. Сейчас нельзя нападать на человека, потому что мы не сможем незаметно приблизиться к нему. Он перебьет нас всех. Нужно дождаться ночи. Ночью человек ничего не видит. Лучше напасть на человека ночью, тогда мы напьемся его крови. Но Наму не терпелось броситься в бой. - Я не стану ждать. Я не боюсь человека, - расхвастался он. - Если тебе так хочется, можешь подождать, пока небо укутается в плащ ночи. Мы, мухи, будем сражаться при солнечном свете. Многие из нас погибнут, но мы одолеем человека. Наму тихонько окликнул своих братьев, и в ту же минуту будто черная туча закрыла небо - это братья Наму поднялись в воздух и полетели над лесом. Наероа сидел на листе дерева и смотрел им вслед. Солнечные лучи пробились сквозь нависшие ветви деревьев, пруд согрелся и задремал, и Наероа тоже спокойно уснул. Когда солнце зашло и на воду упали темные тени деревьев, Наероа открыл глаза. Наму кружился вокруг пруда. Он опускался все ниже и наконец сел рядом с Наероа. - Как прошла битва? - спросил Наероа. Наму в ответ опустил голову и запел траурную песню. - Мы узнали вкус крови человека, - сказал Наму, когда допел песню. - Тут уж человек не мог нам помешать. Но он очень сильный. Взмах руки - хлоп! - и тысяча моих братьев погибла. Куда мы ни садились - взмах руки, хлоп! Никто, кроме меня, не вернулся назад. Все мои братья мертвы. Услышав эти слова, Наероа запел: Я говорил тебе! Я говорил! Подожди! Подожди! Иначе погибнешь! Погибнешь от могучей руки человека. Горе! Горе! Страшная участь! Эта скорбная песня пронзила сердце Наму, но в ответ он запел песню борьбы: Пускай смерть! Пускай смерть! Но зато мы пролили, Но зато мы пролили, Но зато мы пролили кровь человека! - Ты поступил неправильно, не надо было нападать на человека днем, - сказал Наероа. - Ведь я предупреждал тебя. Наму гордо вскинул голову. - Человек нас победил, - сказал он, - но не покорил. Человек - наш враг. Мы снова нападем на него и будем нападать снова и снова. Мы никогда не сдадимся. - Так-то это так, но сейчас победу одержал человек, - сказал Наероа. - Мы поступим иначе. Настала ночь. При слабом свете звезд несметные полчища комаров поднялись в небо, чтобы отомстить за гибель своих друзей и покарать ненавистного человека. Человек не знал, что на него готовится нападение. Он лежал дома и спал. Но вот человек шевельнулся. До него долетел какой-то тонкий надоедливый звук. Звук становился все громче. От этого звука у человека леденела кровь. Внезапно наступила тишина. - Ага! - сказал человек. - Это Наероа. Он сел на меня, но я уже перебил всех сородичей Наму, сейчас я разделаюсь с Наероа. Человек хлопнул себя по руке, но комар сидел в другом месте. Над самым ухом человека снова зазвенела боевая песня Наероа. Человек ударил себя по голове с такой силой, что искры посыпались у него из глаз, а Наероа сел на ногу человека и спокойно пил его кровь. Человек почувствовал укус, размахнулся, чтобы ударить по ноге, но Наероа уже улетел, и кто-то из его воинов ощупывал плечо человека. Час за часом сражался человек с Наероа. Молчание комара внушало ему такой же ужас, как его звенящая песня. Когда настало утро, Наероа улетел вместе со своими воинами, ряды которых почти не поредели, а на человеке не осталось живого места. Лицо и руки человека были в крови и распухли так, что его нельзя было узнать. Наму услышал, что Наероа возвращается с победной песнью, он обрадовался торжеству друга, потому что Наероа отомстил человеку за гибель воинов Наму. С тех пор мухи и комары не дают покоя человеку ни днем, ни ночью. Мухи нападают на человека днем, а когда приходит ночь, они уступают место более удачливым комарам. Только Махуика, богиня огня, в силах отогнать комаров, и потомки Ту-матауенги раскладывают на ночь дымные костры, чтобы спастись от потомков Наероа. Поделиться сообщением Ссылка на сообщение Поделиться на других сайтах
Chanda 14 Опубликовано: 9 августа 2013 Фёдор Сологуб Равенство Большая рыба догнала малую, и хотела проглотить. Малая рыба запищала: — Это несправедливо. Я тоже хочу жить. Все рыбы равны перед законом. Большая рыба ответила: — Что же, я и не спорю, что мы равны. Коли не хочешь, чтоб я тебя съела, так ты, пожалуй, глотай меня на здоровье, — глотай, ничего, не сомневайся, я не спорю. Малая рыбка примерилась, туда-сюда, не может проглотить большую рыбу. Вздохнула, и говорит: — Твоя взяла, — глотай! Поделиться сообщением Ссылка на сообщение Поделиться на других сайтах
Chanda 14 Опубликовано: 19 августа 2013 СКАЗКА К ПРОШЕДШЕМУ ПРАЗДНИКУ 14 августа - Медовый Спас Братья Гримм Царица пчел Жили-были три королевича. Два старших брата, которым надоело дома сидеть, отправились за приключениями, что даже домой они больше не появились. Тогда отправился на их поиски младший королевич, которого все считали дурачком. Отыскал он своих братьев, а те и давай смеяться, мол, мы такие удалые и то своего пути не нашли, а этот дурень решил нас опередить. Вот и пошли они втроем далее и пришли к большому муравейнику. Двое старших хотели его раскопать и посмотреть, как бы маленькие мурашики закопошились, унося свои яички, но дурачок сказал: - Оставьте муравьев в покое! Я не позволю их тревожить! Потом пошли они далее и пришли к озеру, по которому плавало много-много уток. Двое старших хотели парочку их поймать и изжарить, но дурачок и этого не дозволил, сказав: - Оставьте уток в покое! Наконец пришли они к пчелиному улью в дупле дерева, и в нем было столько меду, что он даже по стволу дерева вниз стекал. Старшие хотели было разложить огонь под деревом и всех пчел выкурить дымом, но дурачок и от этого их удержал. - Оставьте пчел в покое! Наконец, пришли они путем-дорогою к замку, где в конюшне стояли только каменные кони и нигде не видать было ни единой живой души. Они перешли через все залы и затем в самом конце замка нашли дверь, закрытую на три замка. На той двери была, однако, скважина, сквозь которую можно было видеть, что в той запертой комнате происходит. И они увидели серенького человечка, который сидел за столом. Братья окликнули его раз и другой, но он не слышал. Наконец они окликнули его и в третий раз, тогда он поднялся из-за стола, отомкнул все три замка и вышел к ним. Серенький человечек молча привел их к столу, изобильно заставленному кушаньями, а когда они наелись, отвел каждого из них в особую опочивальню. На другое утро человечек пришел к старшему брату и подвел его к каменному столу, на котором были начертаны три задачи, решив их, можно было избавить замок от тяготевших над ним чар. Задачи эти довелось решить только тем, в чьих жилах течет королевская кровь. Первая заключалась в том, что в лесу, подо мхом, рассыпаны были жемчужины королевы - тысяча штук. Все их надо было все разыскать, а если к солнечному закату хотя бы одна из них не будет разыскана, то искавший должен был за это поплатиться тем, что сам на пять лет превращался в мусорщика. Старший разыскивал жемчуг целый день и всего-то разыскал сотню жемчужин, и с ним случилось то, что было написано на мраморной доске стола и он обратился в мусорщика и пошел подметать и убирать изрядно заброшенный замок. А на следующее утро второй брат принялся за то же дело, но и он сумел найти всего двести жемчужин и также отправился расчищать хлам. Наконец очередь дошла и до дурачка, и тот стал рыться во мху, но дело шло так медленно... Вот он присел на камень и заплакал... В это время пришел к нему муравьиный царек, которому он когда-то жизнь спас, привел с собою пять тысяч муравьев, и в самое короткое время собрали они все жемчужины до единой и снесли в одну кучу. Вторая задача состояла в том, чтобы со дна озера достать ключ к опочивальне королевен, хозяек того замка. Пришел дурачок к озеру и видит: плавают по озеру утки, которым он когда-то жизнь спас, нырнули они и добыли ключик. Третья задача была самою трудною из всех: предстояло из трех королевен, спавших в опочивальне, выбрать младшую и красивейшую. Но они были как две капли воды похожи друг на друга, и различить их было возможно только по тому, что на сон грядущий они поели различных лакомств: старшая съела кусок сахару, вторая - немного сиропа, а младшая - ложку меда. Тогда прилетела царица пчел, правившая тем ульем, который когда-то был спасен дурачком от жестокой затеи братьев; эта пчелка заглянула в уста всем трем королевнам и остановилась на тех, которые еще благоухали медом, и таким образом королевич отличил младшую королевну от ее сестер. Когда эта третья задача была разрешена, чары рассеялись, все в замке очнулись от глубокого сна, и все мусорщики вновь получили свой образ королевичей. Правда и замок был убран так, что любо-дорого. Дурачок женился на младшей и красивейшей из королевен и стал королем над тою страною по смерти ее отца, а двоим его братьям достались две старшие сестрицы в жены. Поделиться сообщением Ссылка на сообщение Поделиться на других сайтах
Chanda 14 Опубликовано: 19 августа 2013 СКАЗКА К ПРАЗДНИКУ 19 августа - Яблочный Спас Золотое яблоко Датская сказка Жил на свете богатый купец, и было у него три дочери: Карен, Марен и Метте. Крепко любил купец своих дочерей, а всех больше - младшую. И она тоже души в нем не чаяла.Вот однажды собирается купец по своим торговым делам в город Копенгаген на ярмарку и спрашивает дочек, какие им гостинцы привезти. Старшая, Карен, попросила купить ей золотую прялку; средняя, Марен,- золотое веретено, а младшая, Метте, подумала и говорит: - Больше всего на свете, батюшка, хочется мне золотого яблока с той яблони, что я нынче во сне видела. Привези ты мне его! - Все привезу вам, дочки мои дорогие! - отвечает купец,- в лепешку расшибусь, а добуду! Поехал купец на ярмарку, расторговался и стал гостинцу покупать. Повезло ему. Купил он для Карен золотую прялку, для Марен золотое веретено, а вот яблока золотого для Метте, как ни старался, нигде не мог раздобыть. Воротился он опечаленный домой, отдал страшим дочерям гостинцы, а младшей говорит: - Не достал я, дочка, золотого яблока! Ты уж не будь на меня в обиде! А Метте ему отвечает: - Не тужи, батюшка! Беда невелика. Чует мое сердце, что рано ли, поздно ли, а достанется мне золотое яблоко. Спустя какое-то время приезжает к купцу незнакомый молодец и сватается к его младшей дочери. - Нет! - отвечает ему купец. - У нас обычай таков: сперва старшую дочь замуж отдаешь, потом среднюю, а уж потом и младшей черед. - Ладно, - говорит молодец. - Увезу я с собою твою старшую дочь. Только если она мне чем не угодит, не обессудь - ворочу ее обратно. Снарядили Карен в путь-дорогу, и вышли все за ворота провожать. А молодец сел с невестой в возок и молвил: Свет - впереди, Тьма - позади, Вослед возку никто не гляди! Тут они с глаз и пропали. Очутилась Карен и ее суженый в дремучем лесу. Темно, ни зги не видать. Долго ехали они - и встал вдруг возок перед низенькой кособокой избушкой. Вошли путники внутрь, а там посреди горницы широкое бархатное кресло стоит. Подивилась Карен: откуда в бедном домишке такое богатое кресло? А молодец ей сесть в него велит. Села она - и точно подхватили ее ласковые речные волны. Положила Карен голову на спинку - и точно в лебяжьем пуху утонула. - Сиживала ли ты когда мягче, девушка? - спрашивает ее молодец. - Нет, господин, никогда я мягче не сиживала, - отвечает Карен. Поднес он ей тогда серебряный кубок с питьем. Было это питье сладкое, как мед, крепкое, как вино, студеное, как ключевая вода. - Пивала ли ты что слаще этого питья? - спрашивает ее молодец. - Нет, господин, сроду ничего я слаще не пивала,- отвечает Карен. Вывел тогда ее молодец из избушки, усадил в возок и отвез в родительский дом. На этот раз взял он с собою среднюю дочь. Только с нею все так же, как с Карен вышло. Скоро и она к отцу воротилась. Настал теперь черед младшей дочери с молодцом ехать. Привез он Метте в лесную избушку, усадил в широкое бархатное кресло и спрашивает: - Сиживала ли ты когда мягче, девушка? А Метте ему отвечает: - Мягкое твое кресло, господин, да только колени моей родной матушки еще мягче. Поднес ей молодец серебряный кубок с питьем и спрашивает: - Пивала ли ты что слаще этого питья? А Метте отхлебнула немного и говорит: - Сладко твое питье, господин, да только молоко моей родной матушки еще слаще. В тот же миг избушки как не бывало, и очутилась Метте в королевских покоях, а молодец обернулся пригожим принцем. И поведал ей принц, что много лет назад была у него невеста, гордячка, каких свет не видывал. Привыкла она к роскоши да к богатству, и все хотелось ей слаще всех пить-есть, мягче всех спать. Разгневался на нее за это волшебник и заточил навеки в своем каменном замке. А принцу повелел жить в лесной избушке, покуда не сыщет он себе девушку простую, скромную, чтобы ее ни мягким креслом, ни сладким питьем не удивить было. Долгие годы искал принц себе, невесту - и ни одна девушка перед мягким креслом да сладким питьем не устояла. А Метте с первого взгляда полюбилась ему, только и ее он должен был прежде испытать. И зажили Метте с молодым принцем в королевском замке в любви и согласии. Раз вышла Метте в сад и видит: меж деревьев золотая яблоня, точь-в-точь такая, какую она во сне видела. Рассказала тут Метте принцу про свой сон и про то, как отец нигде для нее золотого яблока не смог добыть. Тогда сорвал принц с дерева три золотых яблока и говорит: - Поедем к твоему отцу, отвезем ему яблоки. Пускай увидит, что сон твой сбылся. А старый купец меж тем тужит-горюет, что любимая его дочь без вести сгинула. Только вдруг видит он: открываются ворота и въезжает в золоченой карете его дочь, а с нею рядом - молодой, пригожий принц. Подошла Метте к отцу, протянула ему три золотых яблока и говорит: - Вот, батюшка, золотые яблоки. Чуяло мое сердце, что рано ли, поздно ли, а сон мой сбудется. Обрадовался купец и задал богатый пир. Три дня и три ночи пировали, всех прохожих потчевали, и мне, признаться, тоже кой-чего перепало. Поделиться сообщением Ссылка на сообщение Поделиться на других сайтах
Chanda 14 Опубликовано: 25 августа 2013 Слово о том, как дочь, унесенная орлом, встретилась со своим отцом в далекой стороне (из сборника "Нихон рё:ики – Японские легенды о чудесах"). При государыне, что управляла Поднебесной из дворца Итафуки в Асука-Кавара, весной, в десятый год Зайца, в одной горной деревне, что в уезде Сидзуми провинции Тадзима, росла маленькая девочка. Как-то раз, когда она ползала по двору, орел схватил ее, взмыл в небо и унес на восток. Мать с отцом кричали, плакали, стенали, но не знали, где искать ее. Поэтому они провели заупокойную службу. Минуло восемь лет. В то время, когда Поднебесной управлял государь из дворца Нагара-но Тоёсаки, что в Нанива, осенью последней декады восьмой луны седьмого года Собаки, отец похищенной орлом девочки приехал по делам в уезд Каса провинции Тамба. Он остановился на ночлег в одном доме. Хозяйская дочь пошла к колодцу за водой. Гость хотел помыть ноги и отправился вместе с ней. У колодца собрались деревенские девочки, которые тоже пришли за водой. Они вырвали ведро у дочки хозяина и не отдавали его. В один голос они кричали: “Даже орел не сожрал тебя. Почему ты так невоспитанна?” Они бранились и колотили ее. Побитая, девочка вернулась домой в слезах. Хозяин спросил: “Отчего ты плачешь?” Гость поведал все как было и спросил, почему девочки бранились и били ее, приговаривая, что даже орел не сожрал ее. Хозяин отвечал: “Тогда-то и тогда-то, когда я забрался на дерево, чтобы наловить голубей, с западной стороны прилетел орел с девочкой [в когтях]. Он сел в гнездо, чтобы накормить птенцов. Девочка кричала от страха. Орлята испугались и не стали клевать ее. Я услышал плач, выхватил девочку из гнезда и спустился вниз. Вот так случилось, что я воспитал девочку”. По времени происшествия гость догадался, что перед ним, несомненно, его дочь. Плача и рыдая, отец рассказал без утайки, как орел похитил ее. Хозяин поверил ему и разрешил девочке [вернуться к родителям]. О! Случилось так, что отец остановился на ночлег в доме, где находилась его дочь, и он снова обрел ее. Воистину: Небо сжалилось и помогло ему. Глубока связь между отцом и ребенком. Такие вот чудеса. Поделиться сообщением Ссылка на сообщение Поделиться на других сайтах
Chanda 14 Опубликовано: 29 августа 2013 СКАЗКА К ПРАЗДНИКУ 29 августа - Хлебный (Ореховый) Спас Зоя Кудрявцева Соломея-полудница Скукота детям в городе, сказку они редко встречают. В городе шум, суета день и ночь, смрад, грязно, а сказке тишина, да раздолье требуются. Хорошо сказке в деревне! Деревенские дети с рождения сказку знают, начинается она у печки. Живёт под нею дед Бабай, так домового зовут. Никто в деревне его не боится. Знают, что дом он бережёт, чистоту и порядок любит, хозяевам помогает. Нельзя в деревне без него, тоскливо. Как старуха-зима закидает снегом деревню до окошек, метельным крылом по стенам зацарапает, он о себе и напомнит: жалобно в трубе завоет, на чердаке вениками зашуршит, в избу тёплую попросится. Чтобы людям не было страшно, сверчка разбудит. Он ноты разложит, скрипицу настроит, заиграет хозяину летние мелодии, всем весело! Так и играет, пока не развеснеет, зима кончится, начнётся сказка летняя на лугу. Летом дел в поле и огороде полно, про домового забывают, появляются летние сказочные нежити, они тоже скрытно живут, людям не докучают. Наработаются взрослые и дети малые в поле, да на огороде, сено просушат, на реку торопятся. Идут взрослые степенно, а ребятня несётся гулкой оравой с горки, да по песочку горячему. Рядом тёплой волной ходит рожь, шуршит созревающим колосом. Где-то среди поля прячется во ржи Полудница, редко она людям показывается, но сказки про неё слагают. Сидит вечером ребятня на крылечке, морковкой с грядки хрустит, сказку слушает. Пахнет с лугов сеном, кричит коростель во ржи, пересвистываются в лесу перед сном птицы, с писком носятся над деревней летучие мыши. Тепло, темно, покойно, рай на земле! И в старости, далеко от родимых мест, не забываются такие сумерки. Освещают их над дальним лесом за Тверцой сверкающие зарницы Мерцаны. Это ангелы в небе открывают окна своих домиков, посылают людям сны. К ночи-то лучше добрые сказки послушать. Любят деревенские сказку о поле ржаном, в котором живёт Полудница. В молодости встречала её бабушка Степанида, теперь ребятишкам рассказывает. - Из себя-то Полудница - красавица, роста невысокого, разодетая в платье белое, волосы по плечам лежат золотые, словно лучи солнечные. Весёлая она и озорная, петь и плясать любит. Да какое одной-то веселье? Целыми днями ходит по полю ржаному, подружку ищет, и находит. Работа в жатву тяжёлая, как притомится жница, приляжет среди тёплых снопов, тут и придёт к ней в полудрёме Полудница, прикажет: - Будешь, девица, петь, да плясать, меня забавлять. Коли не послушаешь, весь хлеб грозой прикажу спалить! Запевай, пляши! Вот и пляшет, девица, стареется. Не отстаёт от неё Полудница. Ох, и ловка петь - плясать Полудница, у неё-то ножки в туфельках, а девка босиком пляшет, пока ноги в кровь не исколет, устанет, так и свалится на снопы, а Полуднице весело. В деревне лучше не рассказывать про это, девицы и молчали. Никто не пожалеет, скажут: так девке и надо, нечего спать в жатву - работы невпроворот. Про полевую и лесную нежить ребятня с малых лет слушает, всё запоминит, своим внукам в старости расскажет. Васятке, внучку бабушкиному, интересно, где Полудница живёт, когда поле сжато. Не ведала этого бабушка, или говорить не хотела. Так годы и шли. У Васятки уже усы золотятся, старательницу Аннушку в соседнем селе присмотрел, к свадьбе дело идёт, а он всё в сказки верит. Засверкали дальние зарницы, хлеба налились, коротка ночь летняя, да тревожная, часто снилась парню девица - невеличка из бабушкиной сказки, звала ласково по имени, за руку брала, к себе манила, пить просила. Никому Васятка сон не рассказал, не мужское дело – снам верить, да однажды под утро птица в оконное стекло ударилась, разбудила. И не понял парень: то ли спал, то ли нет, а нарядился в рубаху праздничную, волосы причесал, зачерпнул кружкой в ведре водицы, решил напоить девицу, чтобы во снах не тревожила. Тайком из избы вышел, пошёл росной тропкой к полю ржаному. Никто его не видел, он тоже никого не встретил. Может, со сна прислышалось, что во ржи птица жалобно кричала: «Пить хочу, пить хочу!». Раздвинул рукой ржаные колосья, крикнул: - Пить принёс! К его ногам перепёлка пёстренькая выбежала, протянул ей Васятка кружку с водицей: - Пей, птаха. Нагнула головку, клювик в воду опустила, пьёт, напилась, выпрямилась. Вот чудеса: не птаха-перепёлка, а девица – красавица перед ним: роста невысокого, разодетая в платье белое нарядное, волосы по плечам лежат золотые, словно лучи солнечные. - Здравствуй, Васятка, давно тебя жду и зову, а ты всё не приходишь, истомила меня жажда. Впервые с ним так девица разговаривала. Понял парень, кого на поле встретил, да виду не подал: - И кто же, ты, девица, как на поле одна оказалась, может, заблудилась? Меня откуда знаешь? - Не заблудилась. Поле ржаное - мой дом родной, я его хозяйка и покровительница, Соломеей, соломенной девой, зовусь, Полудницей прозываюсь. Из знатного я рода, Ярило -мой прадед. Рассказала Полудница, чего парень раньше не ведал: - В века давние не знали люди хлеба, был он пищей богов. Пекли его небожители из золотой пшеницы. Могучий и милосердный Ярило ведал, что люди голодают, только плодами да овощами дикими питаются. Пожалел людей, раскрошил каравай со стола богов, бросил крошки на землю. Проросли крошки, стали золотой рожью. Вздыхает девица, прошлое вспоминает:- Интересно у людей! Просилась и я среди них пожить, хоть кем, за полем досмотр вести, охранять от злого человека, саранчи и стай птичьих. Превратил придворный ведун меня в птицу, вот и бегаю по ржи птахой-перепёлкой, пить хочу. В то утро, как принесёт парень напиться водицы из деревенского колодца, превращаюсь я всего на один день в девицу Полудницу. Такой зарок ведун на меня наложил. Много лет прошло, а только ты голос мой услышал, напиться принёс, быть мне сегодня девицей. Слушал Васятка птицу-девицу, удивлялся:- Чудны, Всевышний, дела твои. А а я-то здесь с какого боку? - Ты встречал меня, да не заметил пташку простую. А тебя приметила, когда вы с отцом поле от камней очистили, перепахали, заборонили, зерно в рыхлую землю бросили. Люб ты мне, Васятка, за добро, что на земле делаешь, да разные судьбы у птицы и человека. Повеселюсь сегодня, попляшу. Потом снова птицей стану, вон уж перепел мой меня заждался. Сберегла я поле, а люди рожь вырастили и собрали, будет зимой каравай золотой, да сказка для ребятишек. Прощай! Колыхалось золотое хлебное поле, вон, сколько в нем перепёлок. Зимой обрадует людей душистым караваем золотым, да сказкой, рассказанной к ночи. Верится: когда-нибудь снова встретят жницы Полудницу во ржи! ПУСТЬ ДОЛГО СКАЗКА ЖИВЁТ, ДЕТИШЕК РАДУЕТ Поделиться сообщением Ссылка на сообщение Поделиться на других сайтах
Chanda 14 Опубликовано: 1 сентября 2013 СКАЗКА К ПРОШЕДШЕМУ ПРАЗДНИКУ 31 августа - День Фрола и Лавра, лошадиный праздник Константин Паустовский СИВЫЙ МЕРИН На закате колхозных лошадей гнали через брод в луга, в ночное. В лугах они паслись, а поздней ночью подходили к огороженным теплым стогам и спали около них, стоя, всхрапывая и потряхивая ушами. Лошади просыпались от каждого шороха, от крика перепела, от гудка буксирного парохода, тащившего по Оке баржи. Пароходы всегда гудели в одном и том же месте, около переката, где был виден белый сигнальный огонь. До огня было не меньше пяти километров, но казалось, что он горит недалеко, за соседними ивами. Каждый раз, когда мы проходили мимо согнанных в ночное лошадей, Рувим спрашивал меня, о чем думают лошади ночью. Мне казалось, что лошади ни о чем не думают. Они слишком уставали за день. Им было не до размышлений. Они жевали мокрую от росы траву и вдыхали, раздув ноздри, свежие запахи ночи. С берега Прорвы доносился тонкий запах отцветающего шиповника и листьев ивы. Из лугов за Новоселковским бродом тянуло ромашкой и медуницей, - ее запах был похож на сладкий запах пыли. Из лощин пахло укропом, из озер - глубокой водой, а из деревни изредка доносился запах только что испеченного черного хлеба. Тогда лошади подымали головы и ржали. Однажды мы вышли на рыбную ловлю в два часа ночи. В лугах было сумрачно от звездного света. На востоке уже занималась, синея, заря. Мы шли и говорили, что самое безмолвное время суток на земле всегда бывает перед рассветом. Даже в больших городах в это время становится тихо, как в поле. По дороге на озеро стояло несколько ив. Под ивами спал сивый мерин. Когда мы проходили мимо него, он проснулся, махнул тощим хвостом, подумал и побрел следом за нами. Всегда бывает немного жутко, когда ночью лошадь увяжется за тобой и не отстает ни на шаг. Как ни оглянешься, она все идет, покачивая головой и перебирая тонкими ногами. Однажды днем в лугах ко мне вот так же пристала ласточка. Она кружилась около меня, задевала за плечо, кричала жалобно и настойчиво, будто я у нее отнял птенца, и она просила отдать его обратно. Она летела за мной, не отставая, два часа, и в конце концов мне стало не по себе. Я не мог догадаться, что ей нужно. Я рассказал об этом знакомому делу Митрию, и он посмеялся надо мной. - Эх ты, безглазый! - сказал он. - Да ты глядел или нет, чего она делала, эта ласточка. Видать, что нет. А еще очки в кармане носишь. Дай покурить, тогда я тебе все объясню. Я дал ему покурить, и он открыл мне простую истину: когда человек идет по некошеному лугу, он спугивает сотни кузнечиков и жуков, и ласточке незачем выискивать их в густой траве - она летает около человека, ловит их на лету и кормится без всякой заботы. Но старый мерин нас не испугал, хотя и шел сзади так близко, что иногда толкал меня мордой в спину. Старого мерина мы знали давно, и ничего таинственного в том, что он увязался за нами, не было. Попросту ему было скучно стоять одному всю ночь под ивой и прислушиваться, не ржет ли где-нибудь его приятель, гнедой одноглазый конь. На озере, пока мы разводили костер, старый мерин подошел к воде, долго ее нюхал, но пить не захотел. Потом он осторожно пошел в воду. - Куда, дьявол! - в один голос закричали мы оба, боясь, что мерин распугает рыбу. Мерин покорно вышел на берег, остановился у костра и долго смотрел, помахивая головой, как мы кипятили в котелке чай, потом тяжело вздохнул, будто сказал: "Эх вы, ничего-то вы не понимаете!" Мы дали ему корку хлеба. Он осторожно взял ее теплыми губами, сжевал, двигая челюстями из стороны в сторону, как теркой, и снова уставился на костер - задумался. - Все-таки, - сказал Рувим, закуривая, - он, наверное, о чем-нибудь думает. Мне казалось, что если мерин о чем-нибудь и думает, то главным образом о людской неблагодарности и бестолковости. Что он слышал за всю свою жизнь? Одни только несправедливые окрики: "Куда, дьявол!", "Заелся на хозяйских хлебах!", "Овса ему захотелось - подумаешь, какой барин!". Стоило ему оглянуться, как его хлестали вожжой по потному боку и раздавался все один и тот же угрожающий окрик: "Но-но, оглядывайся у меня!" Даже пугаться ему запрещалось - тотчас возница начинал накручивать вожжами над головой и кричать тонким злорадным голосом: "Боишьси-и, черт!" Хомут всегда затягивали, упираясь в него грязным сапогом, и тем же сапогом толкали мерина в брюхо, чтобы он не надувал его, когда затягивали подпругу. Благодарности не было. А он всю жизнь таскал, хрипя и надсаживаясь, по пескам, по грязи, по липкой глине, по косогорам, по "битым" дорогам и кривым проселкам скрипучие, плохо смазанные телеги с сеном, картошкой яблоками и капустой. Иногда в песках он останавливался отдохнуть. Бока его тяжело ходили, от гривы поднимался пар, но возницы со свистом вытягивали его ременным кнутом по дрожащим ногам и хрипло, с наигранной яростью кричали: "Но-о, идол, нет на тебя погибели!" И мерин, рванувшись, тащил телегу дальше. Начало быстро светать. Звезды бледнели, как бы уходили от земли в глубину неба. Неожиданно над головой, на огромной высоте, загорелось нежным розовым светом одинокое облачко, похожее на пух. Там, в вышине, уже светило летнее солнце, а на земле еще стоял сумрак, и роса капала с белых зонтичных цветов дягиля в темную, настоявшуюся за ночь воду. Мерин опустил голову к самой земле, из его глаз выкатилась одинокая старческая слеза, и он уснул. Утром, когда роса горела от солнца на травах так сильно, что весь воздух вокруг был полон влажного блеска, мерин проснулся и громко заржал. Из лугов шел к нему с недоуздком, перекинутым через плечо, колхозный конюх Петя, недавно вернувшийся из армии белобрысый красноармеец. Мерин медленно пошел к нему навстречу, потерся головой о плечо Пети и безропотно дал надеть на себя недоуздок. Петя привязал его к изгороди около стога, а сам подошел к нам - покурить и побеседовать насчет клева. - Вот вы, я гляжу, - сказал он, сплевывая, - ловите на шелковый шнур, а наши огольцы плетут лески из конского волоса. У мерина весь хвост повыдергали, черти! Скоро обмахнуться от овода - и то будет нечем. - Старик свое отработал, - сказал я. - Известно, отработал, - согласился Петя. - Старик хороший, душевный. Он помолчал. Мерин оглянулся на него и тихо заржал. - Подождешь, - сказал Петя. - Работы с тебя никто не спрашивает - ты и молчи. - А что он, болен, что ли? - спросил Рувим. - Да нет, не болен, - ответил Петя, - а только тяги у него уже не хватает. Отслужил. Председатель колхоза - ну, знаете, этот сухорукий – хотел было отправить его к коновалу, снять шкуру, а я воспрепятствовал. Не то чтобы жалко, а так... Все-таки снисхождение к животному надо иметь. Для людей - дома отдыха, а для него - что? Шиш! Так, значит, и выходит – всю жизнь запаривайся, а как пришла старость - так под нож. "Нет, говорю, Леонтий Кузьмич, не имеешь ты в себе окончательной правды. Ты, говорю, за копейкой гонись, но и совесть свою береги. Отдай мне этого мерина, пусть он у меня поживет на вольном воздухе, попасется, - ему и жить-то осталось всего ничего". Поглядите, даже морда у него - и та кругом седая. - Ну, и что же председатель? - спросил Рувим. - Согласился. "Только, говорит, я тебе для него не дам ни полпуда овса. Это уже, говорит, похоже на расточительство". - "А мне, говорю, на ваш овес как будто наплевать, я своим кормить буду". Так вот и живет у меня. Моя старуха, мамаша, сначала скрипела: зачем, мол, этого дармоеда на дворе держим, а сейчас обвыкла, даже разговаривает с ним, с мерином, когда меня нету. Поговорить, знаете, не с кем, вот она ему и рассказывает всякую всячину. А он и рад слушать... Но-о, дьявол! - неожиданно закричал Петя. Мерин, ощерив желтые зубы, тихонько грыз изгородь около стога. Петя поднялся. - Два дня в лугах погулял, теперь пусть постоит во дворе, в сарае, - сказал он и протянул мне черную от дегтя руку. - Прощайте. Он увел мерина. Тихое утро было полно такой свежести, будто воздух промыли родниковой водой. В озере отражались белые, как первый снег, цветы водокраса. Под ними медленно проплывали маленькие лини. И где-то далеко, в цветущих лугах, добродушно заржал мерин. Поделиться сообщением Ссылка на сообщение Поделиться на других сайтах
Chanda 14 Опубликовано: 1 сентября 2013 СКАЗКА К ПРАЗДНИКУ 1 сентября - День знаний Как дед ходил в школу Украинская сказка Жил-был бедный дед. Как-то собрался он и пошёл в сельскую управу. Встретил там учителя с сигарой в зубах. Говорит ему дед: - Курите! Всё курите! - Может, и вы бы закурили, дедушка? И угостил деда сигарой. Спрашивает дед: - Скажите мне, пан учитель, как это вы курите дорогие сигары, а у меня не на что купить и простого табака? - Потому, что я в школе учился - ответил учитель. Идёт дед и думает: "Пойду-ка и я завтра в школу". На следующий день приходит в школу. - Что вам, дедушка? - спрашивает учитель. - Да вот пришёл в школу. - Э, дедушка, опоздали вы малость. - Ну, тогда будьте здоровы... На другой день дед ранёхонько встал и опять в школу. - Что вам, дедушка? - Вот пришёл я в школу пораньше, а то вы вчера сказали, что опоздал малость. Учитель смеётся: - Да не так я говорил, дед! Не к уроку ты опоздал, а учить тебя уже поздно - больно стар. - И то правда. Повернул дед домой. Идёт и на дороге находит сумку. Взял её, открыл - а сумка полна денег. Зажили дед с бабой припеваючи. Только как-то поссорились они. Стукнул дед бабу по затылку. Рассердилась баба, да и донесла, что дед забрал чужую сумку с деньгами. Таскают деда в полицию, допрашивают, бьют. Нашёлся и пан - хозяин той сумки. И вызывают деда в суд. Судья спрашивает: - Нашёл ты, дед, деньги? - Нашёл. - А когда нашёл? - Да когда в школу ходил. Посмотрел судья: деду уже лет семьдесят, а пан совсем молодой. "Нет. Деньги не этого пана". И остались деньги у деда. Поделиться сообщением Ссылка на сообщение Поделиться на других сайтах
Vilvarin 0 Опубликовано: 6 сентября 2013 Chanda, последняя сказка очень повеселила :clapclap: :smile: Спасибо! Поделиться сообщением Ссылка на сообщение Поделиться на других сайтах
Vilvarin 0 Опубликовано: 6 сентября 2013 Chanda, последняя сказка очень повеселила :clapclap: :smile: Спасибо! Поделиться сообщением Ссылка на сообщение Поделиться на других сайтах
Chanda 14 Опубликовано: 6 сентября 2013 Илья Варшавский ВЕЧНЫЕ ПРОБЛЕМЫ Соломенно-желтый шар медленно вращается на экране Раскаленные пустыни, высохшие водоемы, растрескавшиеся голые скалы. Мертвая, покинутая планета. Народный Уполномоченный повернул выключатель и откинулся в кресле. Серебристо-матовая поверхность экрана медленно тускнела. Покинутая планета! Десять лет титанического труда по эвакуации населения, бессонные ночи и полные напряженной работы дни - все это уже позади. Ну что ж! Пора и ему надевать скафандр. Иначе не выйдешь на поверхность. Слегка согнувшись под тяжестью кислородного баллона, он медленно бредет по бесконечным пустынным улицам подземного города. Центральный Пульт. Здесь еще чувствуется жизнь Сияющие белизной панели, тысячи разно цветных лампочек, экраны с изображениями ритмично работающих машин, дрожащее стрелки приборов. Одну за другой он нажимает кнопки. РЕАКТОРЫ АВАРИЙНОГО ОСВЕЩЕНИЯ, зеленый сигнал вспыхивает на щите - подтверждение запуска реакторов; ОСТАНОВКА КИСЛОРОДНЫХ СТАНЦИЙ, ОСТАНОВКА ФАБРИК СИНТЕТИЧЕСКОЙ ПИЩИ, ЛАБОРАТОРИИ ОРГАНИЧЕСКОГО СИНТЕЗА, КЛИМАТА, ПРОМЫШЛЕННЫХ ПРЕДПРИЯТИЙ, СВЯЗИ, ТРАНСПОРТА, ГОРНОРУДНОЙ ПРОМЫШЛЕННОСТИ. Теперь уже почти все стрелки приборов стоят на нуле. Гаснут лампочки на щитах. Застыли в непривычной неподвижности изображения машин на экранах. Подземный мир планеты погружается в сон. Последняя кнопка. ЭНЕРГОСНАБЖЕНИЕ. Темнеющие экраны. В тусклом свете ламп аварийного освещения зал центрального пульта кажется бесконечным. Старый смертельно уставший человек поднимается по ступеням неподвижного эскалатора. Жар раскаленной поверхности планеты проникает через плотную ткань космического комбинезона Пора включать индивидуальное охлаждение. Пилот нетерпеливо поглядывает на часы. До старта осталось пятнадцать минут Небольшая задержка, и все навигационные расчеты придется делать заново. Почему же он так медленно идет? - Товарищ Уполномоченный! Корабль готов к старту, экипаж и пассажиры в кабине. - Мария уже сняла скафандр? - Нет, она в грузовом отсеке. - Попросите, пожалуйста, ее выйти. Пилот сокрушенно смотрит на циферблат, но Уполномоченный слишком занят своими мыслями, чтобы это заметить. Через несколько минут маленькая фигурка в мешковатом комбинезоне сбегает по трапу. - Что-нибудь случилось? Голубые глаза тревожно смотрят сквозь стекло шлема. - Простите, что я вас побеспокоил. Мне хочется перед отлетом посмотреть на ваших питомцев. - Пройдем в колонию? - Нет, вызовите старшего сюда. Мария вытаскивает из купола шлема тонкий прут антенны. - А триста восемьдесят один! Срочно направляйся к месту старта. Ориентируйся по моим радиосигналам. Пилот, безнадежно махнув рукой, поднимается по трапу. Нужно все подготовить для корректировки расчетов. Уполномоченный с любопытством смотрит на приближающуюся фигуру робота. - А триста восемьдесят один прибыл по вашему вызову. - С тобой хочет говорить наш начальник. - Слушаю. - Мы улетаем. - Знаю. Вы когда-нибудь вернетесь? - Нет, мы навсегда покидаем Солнечную систему. Живые здесь не могут больше оставаться. Теперь хозяевами планеты будут роботы. Ты хорошо знаешь свои обязанности? - Хранить в памяти человеческие знания, беречь себя и все что нам оставлено Живыми, производить себе подобных и обучать их, менять тактику поведения в зависимости от внешних условий, непрерывно совершенствоваться. В случае появления на планете пришельцев из космоса, передать им то, что заложено в нашей памяти Живыми, и все, сохранившееся к этому времени на планете. - Правильно. Не забывай, что находиться в подземельях опасно. Ожидаются землетрясения. Подземные города, вероятно, будут разрушены. Вам придется производить раскопки. - Это заложено в нашей программе. - Следите за тем, чтобы ваши солнечные батареи были всегда заряжены. - Знаю. - Планета лишилась атмосферы. Сейчас на поверхности очень велика метеоритная опасность. - Наша колония уже под крышей. - Хорошо, можешь идти. Помни: Живые доверили вам всё, что ими было добыто за многие миллионы лет. - Помню. - Иди. Желаю успеха. - Удачного полета. - Спасибо. Черное небо с нестерпимо ярким светилом над головой. Свинцовые подошвы глубоко ушли в толстый слой желтой пыли. Время идет, а Уполномоченный о чем-то думает, забыв про старт. Девушка не решается прервать его размышления. - Боюсь, Мария, что они не справятся. Сейсмические прогнозы очень неблагоприятны. Этот астероид пробудил такие силы в недрах планеты, против которых беспомощны даже мы. Откровенно говоря, я больше рассчитываю на музей-спутник, чем на ваших роботов. - Можете быть совершенно спокойны, это - автоматы самого высокого класса. - Хорошо. Идите в кабину. Скажите пилоту, что я приду через две минуты. Он ждет, пока девушка скроется во входном люке, опускается на колени и бережно собирает в платиновую шкатулку горсть пыли с лика мертвой планеты... Прошло два миллиона лет, а крохотная, лишенная атмосферы песчинка на краю Галактики, лежащая в стороне от маршрутов лайнеров Космического Содружества, так и не привлекла ничьего внимания. Что же касается роботов, то... впрочем, лучше послушаем, что они сами говорят. П_р_е_д_с_е_д_а_т_е_л_ь. Уважаемые коллеги! Наш симпозиум посвящен одной из наиболее интересных проблем современной науки - гипотезе немашинных форм жизни Слово для сообщения предоставляется профессору химического синтеза, автомату класса "А" досточтимому ЛА-36-93. Прошу вас, профессор! Л_А_-_З_6_-_9_3. Жесткий регламент, принятый на наших собеседованиях, позволяет мне, к сожалению, ограничиться только кратким сообщением о полученных экспериментальных данных и вытекающих из них предположениях. Более подробно материал изложен в тезисах доклада, розданных участникам совещания. В течение последних лет в нашей лаборатории ведутся опыты по синтезу высокомолекулярных углеводородных соединений. В этом году нам удалось создать небольшой комок слизи проявляющий все признаки того, что мы привыкли называть жизнедеятельностью. (Оживление в зале) В жидкой органической среде этот комок обнаруживает способность к самопроизвольному передвижению, реагирует на раздражение током и усваивает находящиеся в растворе вещества. Вследствие не вполне еще разгаданных процессов окисления этих веществ обеспечивается необходимый энергетический жизненный баланс. При отсутствии кислорода в жидкости комок погибает. Наиболее интересным свойством полученных в последнее время вариантов слизи является ее способность, ассимилируя органические соединения, расти и размножаться делением. Таким образом, не подлежит сомнению, что здесь мы имеем дело с совершенно новой формой жизни, резко отличающейся от привычных нам представлений о высокоорганизованной материи. Может быть, где-нибудь во вселенной существуют миры, где органическая жизнь достигла такого же высокого развития как и на нашей планете машинная (Оживление в зале, иронический скрип на скамьях автоматов класса "Б"). Я понимаю, что автоматов класса "Б" больше интересует техническое применение сделанного открытия. Мне кажется, что способность полученного вещества реагировать на внешние раздражения позволит использовать ею в некоторых счетно-решающих устройствах, облегчающих работу автоматов, а впоследствии, может быть, даже создать на этой базе некое подобие электронного мозга. П_р_е_д_с_е_д_а_т_е_л_ь. Слово предоставляется заведующему кафедрой эволюции машин, автомату класса "А", достопочтенному РА-84-41. P_A_-_8_4_-_4_1. Доложенный здесь нашим ученым коллегой экспериментальный материал очень интересен, и у нас нет никаких оснований сомневаться в его достоверности. Однако я вынужден возразить по поводу некоторых выводов докладчика. Неясно, действительно ли мы имеем дело в данном случае с проявлением жизнедеятельности в полном смысле этого слова. Мне кажется, что реакции на раздражение током могут быть просто следствием изменения поверхностного натяжения комка слизи. Может быть, на этом принципе и возможно какое то моделирование некоторых функций полупроводникового нейрона, однако сомнительно, чтобы из столь примитивных моделей когда-нибудь удалось создать хотя бы жалкое подобие электронного мозга. Не следует забывать что в основе всякой мыслительной деятельности лежит способность хранить информацию, называемая памятью. При всем разнообразии известных нам видов памяти: магнитной, емкостной, криогенной, - ни один из них не может быть осуществлен в органической материи. Таким образом, следует считать все предположения о возможности моделирования мыслительных процессов автоматов комбинацией элементов, составленных на базе углеводородных соединений, совершенно беспочвенными. П_р_е_д_с_е_д_а_т_е_л_ь. Слово предоставляется доктору философии, заслуженному автомату класса "А", высокочтимому НА-54-26. Н_А_-_5_4_-_2_6. Мне хотелось бы подойти к обсуждающейся проблеме с несколько иных позиций, чем это было сделано в предыдущих выступлениях. Прежде всего, требуется определить само понятие жизни. По нашим представлениям, оно складывается из следующих элементов: а) наличия устройств, превращающих солнечный свет в электрическую энергию, являющуюся основой моторной деятельности организма и протекающих в нем мыслительных процессов; б) способности конструирования себе подобных и передачи им накопленного опыта. Может ли органическая материя удовлетворять этим условиям? Мы знаем, что на базе углеводородных соединений нельзя создать фотоэлементы, преобразующие излучение в электрическую энергию. Поддержание энергетического баланса за счет реакций окисления возможно только в жидкой среде, так как в контакте с газообразным кислородом органические существа немедленно бы сгорели. Нам удается получать жидкости только в лабораторных условиях. Можно, конечно, пофантазировать и представить себе гипотетический мир, в котором вещество находится в жидкой фазе и содержит всё необходимое для жизнедеятельности органических существ. Что же произойдет в этом случае? Бесконтрольное размножение в геометрической прогрессии путем деления очень быстро исчерпает все жизненные ресурсы среды, и размножающаяся материя сама себя лишит того, что служит предпосылкой для ее существования. Вывод напрашивается сам собой: предположение о существовании в природе углеводородных форм жизни не выдерживает критики. П_р_е_д_с_е_д_а_т_е_л_ь. Есть еще желающие высказаться? Вы хотите? Ваш индекс и звание? Отлично! Слово предоставляется аспиранту Института Истории Планеты, автомату класса "В", полупочтенному ЮВ-9611-7442. Ю_В_-_9_6_1_1_-_7_4_4_2. Я, так сказать, мало компетентен и вообще не берусь утверждать, но мне кажется, в общем, что, может быть, изображения странных существ, попадающихся в раскопках древних поселений эры примитивных машин, считающихся плодом творчества первобытных автоматов... не были ли они, на самом деле, памятниками культуры органических пришельцев из космоса, подчинивших себе в ту далекую эпоху наших предков. (Веселый скрип в зале, переходящий в оглушительный скрежет.) Я еще думал, что, может быть, конический спутник нашей планеты, так сказать, дело их рук. (Шум в зале, крики: "регламент!") Простите, я, конечно... так сказать... не предполагал, вообще... (Садится на место.) П_р_е_д_с_е_д_а_т_е_л_ь. Разрешите подвести итоги нашей дискуссии. По-видимому, сегодня нет ни каких оснований считать реальным существование в природе органических форм жизни на базе углеводородных соединений. Что же касается технического применения парадокса, обнаруженного нашим коллегой, то, как мне кажется, попытки использовать его в новых счетно-решающих приборах могут заслуживать внимания, хотя на пути реализации этой идеи стоит очень много чисто инженерных трудностей. Поделиться сообщением Ссылка на сообщение Поделиться на других сайтах
Chanda 14 Опубликовано: 9 сентября 2013 СКАЗКА К ПРАЗДНИКУ 9 сентября - Международный день красоты Александр Куприн Синяя звезда Давным-давно, с незапамятных времен, жил на одном высоком плоскогорье мирный пастушеский народ, отделенный от всего света крутыми скалами, глубокими пропастями и густыми лесами. История не помнит и не знает, сколько веков назад взобрались на горы и проникли в эту страну закованные в железо, чужие, сильные и высокие люди, пришедшие с юга. Суровым воинам очень понравилась открытая ими страна с ее кротким народом, умеренно теплым климатом, вкусной водой и плодородною землей. И они решили навсегда в ней поселиться. Для этого совсем не надо было ее покорять, ибо обитатели не ведали ни зла, ни орудий войны. Все завоевание заключалось в том, что железные рыцари сняли свои тяжелые доспехи и поженились на местных красивейших девушках, а во главе нового государства поставили своего предводителя, великодушного, храброго Эрна, которого облекли королевской властью, наследственной и неограниченной. В те далекие наивные времена это еще было возможно. Около тысячи лет прошло с той поры. Потомки воинов до такой степени перемешались через перекрестные браки с потомками основных жителей, что уже не стало между ними никакой видимой разницы ни в языке, ни в наружности: внешний образ древних рыцарей совершенно поглотился народным эрнотеррским обличьем и растворился в нем. Старинный язык, почти забытый даже королями, употребляли только при дворе и то лишь в самых торжественных случаях и церемониях или изредка для изъяснения высоких чувств и понятий. Память об Эрне Первом, Эрне Великом, Эрне Святом осталась навеки бессмертной в виде прекрасной, неувядающей легенды, сотворенной целым народом, подобной тем удивительным сказаниям, которые создали индейцы о Гайавате, финны о Вейенемейне, русские о Владимире Красном Солнышке, евреи о Моисее, французы о Шарлемане. Это он, мудрый Эрн, научил жителей Эрнотерры хлебопашеству, огородничеству и обработке железной рудою Он открыл им письменность и искусства. Он же дал им начатки письменности и закона: религия заключалась в чтении молитвы на непонятном языке, а основной закон был всего один: в Эрнотерре никто не смеет лгать. Мужчины и женщины были им признаны одинаково равными в своих правах и обязанностях, а всякие титулы и привилегии были им стерты с первого дня вступления на престол. Сам король носил лишь титул «Первого слуги народа». Эрн Великий также установил и закон о престолонаследии, по которому наследовали престол перворожденные: все равно будь это сын или дочь, которые вступали в брак единственно по своему личному влечению. Наконец он же, Эрн Первый, знавший многое о соблазнах, разврате и злобе, царящих там внизу, в покинутых им образованных странах, повелел разрушить и сделать навсегда недосягаемой ту горную тропу, по которой впервые вскарабкались с невероятным трудом наверх он сам и его славная дружина. И вот под отеческой, мудрой и доброй властью королей Эрнов расцвела роскошно Эрнотерра и зажила невинной, полной, чудесной жизнью, не зная ни войн, ни преступлений, ни нужды в течение целых тысячи лет. В старом тысячелетнем королевском замке еще хранились, как память, некоторые предметы, принадлежавшие при жизни Эрну Первому: его латы, его шлем, его меч, его копье и несколько непонятных слов, которые он вырезал острием кинжала на стене своей охотничьей комнаты. Теперь уже никто из эрнотерранов не смог бы поднять этой брони хотя бы на дюйм от земли или взмахнуть этим мечом, хотя бы даже взяв его обеими руками или прочитать королевскую надпись. Сохранились также три изображения самого короля: одно – профильное, в мельчайшей мозаике, другое – лицевое, красками, третье – изваянное в мраморе. И надо сказать, что все эти три портрета, сделанные с большой любовью и великим искусством, были предметом постоянного огорчения жителей, обожавших своего первого монарха. Судя по ним, не оставалось никакого сомнения в том, что великий, мудрый, справедливый, святой Эрн отличался исключительной, выходящей из ряда вон некрасивостью, почти уродством лица, в котором, впрочем, не было ничего злобного или отталкивающего. А между тем эрнотерры всегда гордились своей национальной красотою и безобразную наружность первого короля прощали только за легендарную красоту его души. Закон наследственного сходства у людей знает свои странные капризы. Иногда ребенок родится не похожим ни на отца с матерью, даже ни на дедов и прадедов, а внезапно на одного из отдаленнейших предков, отстоящих от него на множество поколений. Так и в династии Эрнов летописцы отмечали иногда рождение очень некрасивых сыновей, хотя эти явления с течением истории становились все более редкими. Правда, надо сказать, что эти уродливые принцы отличались как нарочно, замечательно высокими душевными качествами: добротой, умом, веселостью. Таковая справедливая милость судьбы к несчастным августейшим уродам примиряла с ними эрнотерров, весьма требовательных в вопросах красоты линий, форм и движений. Добрый король Эрн XXIII отличался выдающейся красотой и женат был по страстной любви на самой прекрасной девушке государства. Но детей у них не было очень долго: целых десять лет, считая от свадьбы. Можно представить себе ликование народа, когда на одиннадцатом году он услышал долгожданную весть о том, что его любимая королева готовится стать матерью. Народ радовался вдвойне: и за королевскую чету и потому, что вновь восстанавливался по прямой линии славный род сказочного Эрна. Через шесть месяцев он с восторгом услыхал о благополучном рождении принцессы Эрны XIII. В этот день не было ни одного человека в Эрнотерре, не испившего полную чашу вина за здоровье инфанты. Не веселились только во дворце. Придворная повитуха, едва принявши младенца, сразу покачала головой и горестно почмокала языком. Королева же, когда ей принесли и показали девочку, всплеснула ладонями и воскликнула: – Ах, боже мой, какая дурнушка! – И залилась слезами. Но, впрочем только на минутку. А потом, протянувши руки сказала: – Нет, нет, дайте мне поскорее мою крошку, я буду любить ее вдвое за то, что она бедная так некрасива. Чрезвычайно был огорчен и августейший родитель. – Надо же было судьбе оказать такую жестокость! – говорил он. – О принцах-уродах в нашей династии мы слыхали, но принцесса-дурнушка впервые появилась в древнем роде Эрнов! Будем молиться о том, чтобы ее телесная некрасивость уравновесилась прекрасными дарами души, сердца и ума. То же самое повторил и верный народ, когда услышал о некрасивой наружности новорожденной инфанты. Девочка меж тем росла по дням и дурнела по часам. А так как она своей дурноты еще не понимала, то в полной беззаботности крепко спала, с аппетитом кушала и была превеселым и прездоровым ребенком. К трем годкам для всего двора стало очевидным ее поразительное сходство с портретами Эрна Великого. Но уже в этом нежном возрасте она обнаруживала свои прелестные внутренние качества: доброту, терпение, кротость, внимание к окружающим, любовь к людям и животным, ясный, живой, точный ум и всегдашнюю приветливость. Около этого времени королева однажды пришла к королю и сказала ему: – Государь мой и дорогой супруг. Я хочу просить у вас большой милости для нашей дочери. – Просите, возлюбленная моя супруга, хотя вы знаете сами, что я ни в чем не могу отказать вам. – Дочь наша подрастает и, по-видимому, бог послал ей совсем необычный ум, который перегоняет ее телесный рост. Скоро наступит тот роковой день, когда добрая, ненаглядная Эрна убедится путем сравнения в том, как исключительно некрасиво ее лицо. И я боюсь, что это сознание принесет ей очень много горя и боли не только теперь, но и во всей ее будущей жизни. – Вы правы, дорогая супруга. Но какою же моею милостью думаете вы отклонить или смягчить этот неизбежный удар, готовящийся для нашей любимой дочери? – Не гневайтесь, государь, если моя мысль покажется вам глупой. Необходимо, чтобы Эрна никогда не видела своего отражения в зеркале. Тогда, если чей-нибудь злой или неосторожный язык и скажет ей, что она некрасива, – она все-таки никогда не узнает всей крайности своего безобразия. – И для этого вы хотели бы? – Да… Чтобы в Эрнотерре не осталось ни одного зеркала! Король задумался. Потом сказал: – Это будет большим лишением для нашего доброго народа. Благодаря закону моего великого пращура о равноправии полов женщины и мужчины Эрнотерры одинаково кокетливы. Но мы знаем глубокую любовь к нам и испытанную преданность нашего народа королевскому дому и уверены, что он охотно принесет нам эту маленькую жертву. Сегодня же я издам и оповещу через герольдов указ наш о повсеместном изъятии и уничтожении зеркал, как стеклянных, так и металлических, в нашем королевстве. Король не ошибся в своем народе, который в те счастливые времена составлял одну тесную семью с королевской фамилией. Эрнотерране с большим сочувствием поняли, какие деликатные мотивы руководили королевским повелением, и с готовностью отдали государственной страже все зеркала и даже зеркальные осколки. Правда, шутники не воздержались от веселой демонстрации, пройдя мимо дворца с взлохмаченными волосами и с лицами, вымазанными грязью. Но когда народ смеется, даже с оттенком сатиры, монарх может спать спокойно. Жертва, принесенная королю поданными, была тем значительнее, что все горные ручьи и ручейки Эрнотерры были очень быстры и потому не отражали предметов. Принцессе Эрне шел пятнадцатый год. Она была крепкой, сильной девушкой и такой высокой, что превышала на целую голову самого рослого мужчину. Была одинаково искусна как в вышивании легких тканей, так и в игре на арфе… В бросании мяча не имела соперников и ходила по горным обрывам, как дикая коза. Доброта, участие, справедливость, сострадание изливались из нее, подобно лучам, дающим вокруг свет, тепло и радость. Никогда не уставала она в помощи больным, старым и бедным. Умела перевязывать раны и знала действие и природу лечебных трав. Истинный дар небесного царя земным королям заключался в ее чудесных руках: возлагая их на золотушных и страдающих падучей, она излечивала эти недуги. Народ боготворил ее и повсюду провожал благословениями. Но часто, очень часто ловила на себе чуткая Эрна бегучие взгляды, в которых ей чувствовалась жалость, тайное соболезнование… «Может быть я не такая, как все?» – думала принцесса и спрашивала своих фрейлин: – Скажите мне, дорогие подруги, красива я или нет? И так как в Эрнотерре никто не лгал, то придворные девицы отвечали ей чистосердечно: – Вас нельзя назвать красавицей, но бесспорно вы милее, умнее и добрее всех девушек и дам на свете. Поверьте, то же самое скажет вам и тот человек, которому суждено будет стать вашим мужем. А ведь мы, женщины плохие судьи в женских прелестях. И верно: им было трудно судить о наружности Эрны. Ни ростом, ни телом, ни сложением, ни чертами лица – ничем она не была хоть отдаленно похожа на женщин Эрнотерры. (окончание следует) Поделиться сообщением Ссылка на сообщение Поделиться на других сайтах
Chanda 14 Опубликовано: 9 сентября 2013 Александр Куприн Синяя звезда (окончание) Тот день, когда Эрне исполнилось пятнадцать лет, – срок девической зрелости по законам страны, – был отпразднован во дворце роскошным обедом и великолепным балом. А на следующее утро добросердечная Эрна собрала в ручную корзину кое-какие редкие лакомства, оставшиеся от вчерашнего пира, и, надев корзину на локоть, пошла в горы, мили за четыре, навестить свою кормилицу, к которой она была очень горячо привязана. Против обыкновения, ранняя прогулка и чистый горный воздух не веселили ее. Мысли все вращались около странных наблюдений, сделанных ее на вчерашнем балу. Душа Эрны была ясна и невинна, как вечный горный снег, но женский инстинкт, зоркий глаз и цветущий возраст подсказали ей многое. От нее не укрылись те взгляды томности, которые устремляли друг на друга танцевавшие юноши и девушки. Но ни один такой говорящий взор не останавливался на ней: лишь покорность, преданность, утонченную вежливость читала она в почтительных улыбках и низких поклонах. И всегда этот неизбежный, этот ужасный оттенок сожаления! Неужели я в самом деле так безобразна? Неужели я урод, страшилище, внушающее отвращение, и никто мне не смеет сказать об этом? В таких печальных размышлениях дошла Эрна до дома кормилицы и постучалась, но не получив ответа, открыла дверь (в стране еще не знали замков) и вошла внутрь, чтобы обождать кормилицу; это она иногда делала и раньше, когда ее не заставала. Сидя у окна, отдыхая и предаваясь грустным мыслям, бродила принцесса рассеянными глазами по давно знакомой мебели и по утвари, как вдруг внимание ее привлекла заповедная кормилицына шкатулка, в которой та хранила всяческие пустяки, связанные с ее детством, с девичеством, с первыми шагами любви, с замужеством и пребыванием во дворце: разноцветные камушки, брошки, вышивки, ленточки, печатки, колечки и другую наивную и дешевую мелочь; принцесса еще с раннего детства любила рыться в этих сувенирах, и хотя знала наизусть их интимные истории, но всегда слушала их вновь с живейшим удовольствием. Только показалось ей немного странным, почему ларец стоит так на виду; всегда берегла его кормилица в потаенном месте, а когда, бывало, ее молочная дочь вдоволь насмотрится, завертывала его в кусок нарядной материи и бережно прятала. «Должно быть, теперь очень заторопилась, выскочила на минутку из дома и забыла спрятать» – подумала принцесса, присела к столу, небрежно положила укладочку на колени и стала перебирать одну за другой знакомые вещички, бросая их поочередно себе на платье. Так добралась Эрна до самого дна и вдруг заметила какой-то косоугольный, большой плоский осколок. Она вынула его и посмотрела. С одной стороны он был красный, а с другой – серебряный, блестящий и как будто бы глубокий. Присмотрелась и увидела в нем угол комнаты с прислоненной метлой… Повернула немного – отразился старый узкий деревянный комод, еще немножко… и выплыло такое некрасивое лицо, какого принцесса и вообразить никогда бы не сумела. Подняла она брови кверху – некрасивое лицо делает то же самое. Наклонила голову – лицо повторило. Провела руками по губам – и в осколке отразилось это движение. Тогда поняла вдруг Эрна, что смотрит на нее из странного предмета ее же собственное лицо. Уронила зеркальце, закрыла глаза руками и в горести пала головою на стол. В эту минуту вошла вернувшаяся кормилица. Увидала принцессу, забытую шкатулку и сразу обо всем догадалась. Бросилась перед Эрной на колени, стала говорить нежные жалкие слова. Принцесса же быстро поднялась, выпрямилась с сухими глазами, но с гневным взором и приказала коротко: – Расскажи мне все. И показала пальцем на зеркало. И такая неожиданная, но непреклонная воля зазвучала в ее голосе, что простодушная женщина не посмела ослушаться, все передала принцессе: об уродливых добрых принцах, о горе королевы, родившей некрасивую дочь, о ее трогательной заботе, с которой она старалась отвести от дочери тяжелый удар судьбы, и о королевском указе об уничтожении зеркал. Плакала кормилица при своем рассказе, рвала волосы и проклинала тот час, когда, на беду своей ненаглядной Эрне, утаила она по глупой женской слабости осколок запретного зеркала в заветном ларце. Выслушав ее до конца, принцесса сказала со скорбной улыбкой: – В Эрнотерре никто не смеет лгать! И вышла из дома. Встревоженная кормилица хотела было за нею последовать. Но Эрна приказала сурово: – Останься. Кормилица повиновалась. Да и как ей было ослушаться? В этом одном слове она услышала не всегдашний кроткий голос маленькой Эрны, сладко сосавшей когда-то ее грудь, а приказ гордой принцессы, предки которой господствовали тысячу лет над ее народом. Шла несчастная Эрна по крутым горным дорогам, и ветер трепал ее легкое длинное голубое платье. Шла она по самому краю отвесного обрыва. Внизу, под ее ногами, темнела синяя мгла пропасти и слышался глухой рев водопадов, как бы повисших сверху белыми лентами. Облака бродили под ее ногами в виде густых хмурых туманов. Но ничего не видела и не хотела видеть Эрна, скользившая над бездной привычными легкими ногами. А ее бурные чувства, ее тоскливые мысли на этом одиноком пути? Кто их смог бы понять и рассказать о них достоверно? Разве только другая принцесса, другая дочь могучего монарха, которую слепой рок постиг бы столь внезапно и незаслуженно… Так дошла она до крутого поворота, под которым давно обвалившиеся скалы нагромоздились в обычном беспорядке, и вдруг остановилась. Какой-то необычный звук донесся до нее снизу, сквозь гул водопада. Она склонилась над обрывом и прислушалась. Где-то глубоко под ее ногами раздавался стонущий и зовущий человеческий голос. Тогда, забыв о своем огорчении, движимая лишь волнением сердечной доброты, стала спускаться Эрна в пропасть, перепрыгивая с уступа на уступ, с камня на камень, с утеса на утес с легкостью молодого оленя, пока не утвердилась на небольшой площадке, размером немного пошире мельничного жернова. Дальше уже не было спуска. Правда, и подняться наверх уже стало невозможным, но самозабвенная Эрна об этом даже не подумала. Стонущий человек находился где-то совсем близко, под площадкой. Легши на камень и свесивши голову вниз, Эрна увидела его. Он полулежал-полувисел на заостренной вершине утеса, уцепившись одной рукой за его выступ, а другой за тонкий ствол кривой горной сосенки; левая нога его упиралась в трещину, правая же не имела опоры. По одежде он не был жителем Эрнотерры, потому что принцесса ни шелка, ни кружев, ни замшевых краг, ни кожаных сапог со шпорами, ни поясов, тисненных золотом, никогда еще не видала. Она звонко крикнула ему: – Эгей! Чужестранец! Держитесь крепко, а я помогу вам. Незнакомец со стоном поднял бледное лицо, черты которого ускользали в полутьме, и кивнул головой. Но как же могла помочь ему великодушная принцесса? Спуститься ниже для нее было и немыслимо и бесполезно. Если бы была веревка!… Высота всего лишь в два крупных человеческих роста отделяла принцессу от путника. Как быть? И вот, точно молния озарила Эрну одна из тех вдохновенных мыслей, которые сверкают в опасную минуту в головах смелых и сильных людей. Быстро скинула она с себя свое прекрасное голубое платье, сотканное из самого крепкого и прекрасного льна; руками и зубами разорвала его на широкие длинные полосы, ссучила эти полосы в тонкие веревки и связала их одну с другой, перевязав еще несколько раз для крепости посередине. И вот, лежа на грубых камнях, царапая о них руки и ноги, она спустила вниз самодельную веревку и радостно засмеялась, когда убедилась, что ее не только хватило, но даже оказался большой запас. И увидев, что путник, с трудом удерживая равновесие, между расщелиной и сосновым стволом, ухитрился привязать конец веревки к своему поясу из буйволовой кожи, Эрна начала осторожно вытягивать веревку вверх. Чужеземец помогал ей в этом, цепляясь руками за каждые неровности утеса и подтягивая кверху свое тело. Но когда голова и грудь чужеземца показались над краем площадки, то силы оставили его, и Эрне лишь с великим трудом удалось втащить его на ровное место. Так как обоим было слишком тесно на площадке, то Эрне пришлось, сидя, положить голову незнакомца к себе на грудь, а руками обвить его ослабевшее тело. – Кто ты, о волшебное существо? – прошептал юноша побелевшими устами. – Ангел ли, посланный мне с неба? Или добрая фея этих гор? Или ты одна из прекрасных языческих богинь? Принцесса не понимала его слов. Зато говорил ясным языком нежный, благодарный и восхищенный взор его черных глаз. Но тотчас длинные ресницы сомкнулись, смертельная бледность разлилась по лицу. И юноша потерял сознание на груди принцессы Эрны. Она же сидела, поневоле не шевелясь, не выпуская его из объятий и не сводя с его лица синих звезд своих глаз. И тайно размышляла Эрна: «Он так же некрасив, этот несчастный путник, как я, как и мой славный предок Эрн Великий. По-видимому, все мы трое – люди одной и той же особой породы, физическое уродство которой так резко и невыгодно отличается от классической красоты жителей Эрнотерры. Но почему взгляд его, обращенный ко мне, был так упоительно сладок? Как жалки перед ним те умильные взгляды, которые вчера бросали наши юноши на девушек, танцуя с ними? Они были как мерцание свечки сравнительно с сиянием горячего полуденного солнца. И отчего же так быстро бежит кровь в моих жилах, отчего пылают мои щеки, и бьется сердце, отчего дыхание мое так глубоко и радостно? Господи! Это твоя воля, что создал ты меня некрасивой, и я не ропщу на тебя. Но для него одного я хотела бы быть красивее всех девиц на свете!» В это время послышались голоса. Кормилица, правда, не скоро оправилась от оцепенения в которое ее поверг властный приказ принцессы. Но, едва, оправившись, она тотчас же устремилась вслед своей дорогой дочке. Увидев, как Эрна спускалась прыжками со скал, и, услышав стоны доносившиеся из пропасти, умная женщина сразу догадалась в чем дело и как ей надо поступить. Она вернулась в деревню, всполошила соседей и вскоре заставила их всех бежать бегом с шестами, веревками и лестницами к обрыву. Путешественник был бесчувственным невредимо извлечен из бездны, но, прежде чем вытаскивать принцессу, кормилица спустила ей на бечевке свои лучшие одежды. Потом чужой юноша был по приказанию Эрны отнесен во дворец и помещен в самой лучшей комнате. При осмотре у него оказалось несколько тяжелых ушибов и вывих руки; кроме того, у него была горячка. Сама принцесса взяла на себя уход за ним и лечение. Этому никто не удивился: при дворе знали ее сострадание к больным и весьма чтили ее медицинские познания. Кроме того, больной юноша, хотя и был очень некрасив, но производил впечатление знатного господина. Надо ли длинно и подробно рассказывать о том, что произошло дальше? О том, как благодаря неусыпному уходу Эрны иностранец очнулся, наконец, от беспамятства и с восторгом узнал свою спасительницу. Как быстро стал он поправляться здоровьем. Как нетерпеливо ждал он каждого прихода принцессы и как трудно было Эрне с ним расставаться. Как они учились друг у друга словам чужого языка. Как однажды нежный голос чужестранца произнес сладостное слово «amo!» и как Эрна его повторила робким шепотом, краснея от радости и стыда. И существует ли хоть одна девушка в мире, которая не поймет, что слово «amo» значит «люблю», особенно когда это слово сопровождается первым поцелуем? Любовь – лучшая учительница языка. К тому времени, когда юноша, покинув постель, мог прогуливаться по аллеям дворцового сада, они уже знали друг о друге все, что им было нужно. Спасенный Эрною путник оказался единственным сыном могущественного короля, правившего богатым и прекрасным государством – Францией. Имя его было Шарль. Страстное влечение к путешествиям и приключениям привело его в недоступные грозные горы Эрнотерры, где его покинули робкие проводники, а он сам, сорвавшись с утеса, едва не лишился жизни. Не забыл он также рассказать Эрне о гороскопе, который составил для него при рождении великий французский предсказатель Нострадамус и в котором стояла, между прочим, такая фраза: «… и в диких горах на северо-востоке увидишь сначала смерть, потом же синюю звезду; она тебе будет светить всю жизнь». Эрна тоже, как умела передала Шарлю историю Эрнотерры и королевского дома. Не без гордости показала она ему однажды доспехи великого Эрна. Шарль оглядел их с подобающим почтением, легко проделал несколько фехтовальных приемов тяжелым королевским мечом и нашел, что портреты пращура Эрны изображают человека, которому одинаково свойственны были красота, мудрость и величие. Прочитавши же надпись на стене, вырезанную Эрном Первым, он весело и лукаво улыбнулся. – Чему вы смеетесь, принц? – спросила обеспокоенная принцесса. – Дорогая Эрна, – ответил Шарль, целуя ее руку, – причину моего смеха я вам непременно скажу, но только немного позже. Вскоре принц Шарль попросил у короля и королевы руку их дочери: сердце ее ему уже давно принадлежало. Предложение его было принято. Совершеннолетние девушки Эрнотерры пользовались полной свободой выбора мужа, и, кроме того, молодой принц во всем своем поведении являл несомненные знаки учтивости, благородства и достоинства. По случаю помолвки было дано много праздников для двора и для народа, на которых веселились вдоволь и старики и молодежь. Только королева-мать грустила потихоньку, оставаясь одна в своих покоях. «Несчастные! – думала она. – Какие безобразные у них родятся дети!…» В эти дни, глядя вместе с женихом на танцующие пары, Эрна как-то сказала ему: – Мой любимый! Ради тебя я хотела бы быть похожей хоть на самую некрасивую из женщин Эрнотерры. – Да избавит тебя бог от этого несчастья, о, моя синяя звезда! – испуганно возразил Шарль. – Ты прекрасна! – Нет, – печально возразила Эрна, – не утешай меня, дорогой мой. Я знаю все свои недостатки. У меня слишком длинные ноги, слишком маленькие ступни и руки, слишком высокая талия, чересчур большие глаза противного синего, а не чудесного желтого цвета, а губы, вместо того чтобы быть плоскими и узкими, изогнуты наподобие лука. Но Шарль целовал без конца ее белые руки с голубыми жилками и длинными пальцами и говорил ей тысячи изысканных комплиментов, а глядя на танцующих эрнотерранов хохотал как безумный. Наконец праздники окончились. Король с королевой благословили счастливую пару, одарили ее богатыми подарками и отправили в путь. (Перед этим добрые жители Эрнотерры целый месяц проводили горные дороги и наводили временные мосты через ручьи и провалы.) А спустя еще месяц принц Шарль уже въезжал с невестой в столицу своих предков. Известно уже давно, что добрая молва опережает самых быстрых лошадей. Все население великого города Парижа вышло навстречу наследному принцу, которого все любили за доброту, простоту и щедрость. И не было в тот день не только не одного мужчины, но даже ни одной женщины, которые не признали бы Эрну первой красавицей в государстве, а следовательно, на всей земле. Сам король, встречая свою будущую невестку в воротах дворца, обнял ее, запечатлел поцелуй на ее чистом челе и сказал: - Дитя мое, я не решаюсь сказать, что в тебе лучше: красота или добродетель, ибо обе мне кажутся совершенными… А скромная Эрна, принимая эти почести и ласки думала про себя: «Это очень хорошо, что судьба меня привела в царство уродов: по крайней мере, никогда мне не представится предлог для ревности». И этого убеждения она держалась очень долго, несмотря на то, что менестрели и трубадуры славили по всем концам света прелести ее лица и характера, а все рыцари государства носили синие цвета в честь ее глаз. Но вот прошел год, и к безмятежному счастью, в котором протекал брак Шарля и Эрны прибавилась новая чудесная радость: у Эрны родился очень крепкий и очень крикливый мальчик. Показывая его впервые своему обожаемому супругу, Эрна сказала застенчиво: – Любовь моя! Мне стыдно признаться, но я… я нахожу его красавцем, несмотря на то, что он похож на тебя, похож на меня и ничуть не похож на наших добрых соотечественников. Или это материнское ослепление? На это Шарль ответил, улыбаясь весело и лукаво: – Помнишь ли ты, божество мое, тот день, когда я обещал перевести тебе надпись, вырезанную Эрном Мудрым на стене охотничьей комнаты? – Да, любимый! – Слушай же. Она была сделана на старом латинском языке и вот что гласила: «Мужчины моей страны умны, верны и трудолюбивы: женщины – честны, добры и понятливы. Но – прости им бог – и те и другие безобразны». Поделиться сообщением Ссылка на сообщение Поделиться на других сайтах
Chanda 14 Опубликовано: 9 сентября 2013 СКАЗКА К ПРАЗДНИКУ 9 сентября - Осенины, первая встреча осени. В старину, с этого дня начинались посиделки. Сказка о золотой прялке Чешская сказка Перевод Л. Толстой У одной бедной вдовы росли две дочери-двойняшки. С виду они были так похожи, что никто не мог их различить. Тем разительнее отличались они своими характерами. Добрунка была девушка послушная, работящая, приветливая и разумная — словом, на редкость хорошая. Злобога, напротив, была зла, мстительна, непокорна, ленива и, горда — она обладала всеми недостатками, Какие только возможны у людей. Однако мать любила одну только Злобогу и во всем ей потворствовала. Жила вдова со своими дочерьми в лесу, в маленькой избушке, куда редко кто и заглядывал, хотя до города было совсем близко. Чтобы Злобога могла чему-нибудь выучиться, мать определила ее в город в услужение, где ей жилось совсем неплохо. А Добрунка тем временем вела дома все их скромное хозяйство. Накормив утром козу, приготовив неприхотливый, но вкусный обед, чисто подметя сени и кухоньку и хорошенько прибрав в комнате, она садилась за прялку и усердно пряла, если под руками не оказывалось другой работы. Ее тонкую пряжу мать потом продавала в городе и на вырученные деньги частенько покупала Злобоге какую-нибудь обновку. Самой же Добрунке никогда, ничего не перепадало. И все-таки она любила свою мать и, хотя по целым дням не видела от неё ласкового взгляда и не слышала приветливого слова, всегда повиновалась беспрекословно, и даже сам господь бог не слышал от нее ни одного слова жалобы. Однажды мать отправилась в город. — Смотри, ты не бездельничай, как я уйду, — наказала она Добрунке, прощаясь и отбирая у нее узелок, который дочь помогла нести матери. — Вы же знаете, матушка, что меня не надо понуждать к работе: разумеется, и сегодня, как только приберу все дома, я сразу сяду за свою прялку, чтобы вы были мною довольны. Добрунка отдала матери узелок и вернулась назад в избушку. Быстро-быстро убрав сени, кухню и комнату, она села за прялку. И таков уж был у девушки обычай, что, оставаясь одна дома, она всегда пела, сидя за своей прялкой; а потому и на этот раз Добрунка, как только уселась, сразу начала петь своим приятным голосом песни одну за другой, какие только знала. Вдруг слышит во дворе конский топот. Думает: «Кто бы это к нам забрел? Надо посмотреть». Встала девушка от прялки, выглянула в маленькое окошечко на дворик и увидела юношу, который слезал с горячего вороного коня. — Ну и красивый же пан,— шепчет про себя Добрунка, все еще стоя у окна.—И как ладно сидит на нем его кожаное платье и шапка с белым пером на черных кудрях! Вот он привязывает коня и идет к нам; посмотрю-ка, что ему надо. Тут молодой пан вошел в дверь; ведь в ту пору еще не знали никаких запоров и замков, и все-таки ни у кого ничего не пропадало. — Да благословит тебя бог, девушка! — сказал он Добрунке. — И вас, пане! — ответила та. — Что вам угодно? — Немного воды, мне очень хочется пить. — Сейчас подам, а вы пока присядьте. Она выбежала из комнаты, взяла кувшин, чисто его вымыла, набрала из ключа воды и принесла гостю. — Я бы рада вам получше услужить, да у меня ничего другого нет. — Ты же видишь, как мне понравилось, — ответил юноша, возвращая пустой кувшин. Добрунка поставила его на место и даже не заметила, что молодой пап тем временем подбросил ей в постель кошелек, полный денег. — Теперь спасибо тебе за угощение, а если позволишь, я приду завтра снова. — Коли вам это приятно, приходите. Гость подал Добрунке руку и, выйдя во двор, тотчас вскочил на коня и уехал. Девушка села за прялку, но образ молодого пана не выходил у нее из головы. Никогда еще так часто не обрывалась у нее нитка, как в этот раз. Вечером пришла домой мать; она много рассказывала о Злобоге, чему та уже научилась и как она с каждым днем хорошеет. Наконец спросила Добрунку: — Разве ты ничего не слышала? Говорят, здесь была большая охота. — Ах да, я забыла вам рассказать, что к нам заходил какой-то пан; он попросил у меня воды, и я ему дала напиться. На нем было красивое кожаное платье. Помните, когда я однажды была с вами в городе, мы видели людей, так же одетых, в маленьких меховых шапочках с белыми перьями. На плече у пана висел самострел; конечно, это был один из охотников. Он напился воды, сел на своего вороного коня и тотчас уехал. Но о том, что гость пожал ей на прощание руку и обещал на другой день опять прийти, Добрунка матери не сказала. Вечером, когда девушка стелила постель, оттуда выпал тяжелый кошелек с деньгами. С удивлением посмотрела на него Добрунка и протянула матери. — Кто тебе дал столько денег? — Мне никто не давал. Это, верно, тот пан сюда положил, иначе откуда могли взяться деньги? Мать высыпала содержимое кошелька на столик. Там было одно золото. — Бог ты мой, сколько денег! — удивилась старуха.— Богатый нее, должно быть, этот пан; он, верно, увидел, что у нас так бедно, и решил сделать доброе дело; дай бог ему за это счастья. Потом она собрала деньги и спрятала их в сундук. Обычно, когда Добрунка ложилась спать после тяжелой дневной работы, она быстро засыпала, но в эту ночь ей никак было не уснуть: все стоял перед глазами образ молодого охотника. Лишь поздно ночью сомкнула она глаза. И приснилось Добрунке, что она жена богатого пана, живет в большом замке и что пан этот — тот самый всадник, которого она вчера видела. Дают большой пир, на пиру много гостей. Они с супругом встают из-за стола и идут в другую комнату; супруг хочет ее обнять, но в это время между ними прыгает черная кошка и вонзает когти прямо в сердце Добрунки, так что на ее белое платье падают капли крови. Добрунка хочет крикнуть — и просыпается. — Ну и страшный же сон мне приснился, — проговорила она. — К чему бы это? Так чудесно начался этот сон, и злая кошка все испортила. Это не к добру. Объяснив себе так страшный сон, Добрунка встала и принялась одеваться. Никогда раньше она не тратила на это много времени, но сегодня все казалось ей худо разглаженным и неровно подшитым. Она убрала волосы и вплела в косы красные ленты, что делала только по праздникам. Юбка у Добрунки была из простой ткани, но чистая и обшитая лентами. Девушка надела корсаж из дамаска и рубашку, белую как снег. Когда Добрунка так нарядилась, приятно было на нее посмотреть. Потом она принялась за свою домашнюю работу. К полудню девушка уже не могла спокойно усидеть на месте за своей прялкой; все находила она какое-нибудь дело на дворе — так не терпелось ей увидеть молодого пана. И тот не заставил себя долго ждать. Добрунка только его завидела, тотчас побежала к своей прялке, боясь, как бы гость не догадался, что она поджидала его. Молодой пан въехал во двор, соскочил с коня и, войдя в сени, учтиво поздоровался. У девушки при этом так забилось сердце, что чуть не выскочило из корсажа. Мать собирала в лесу хворост, и Добрунка встретилась с гостем наедине. Она поздоровалась с ним, предложила ему сесть, а сама снова принялась за пряжу. — Хорошо ли ты спала, Добрунка? — спросил гость, взяв ее за руку. — Хорошо, пане. — Что же тебе приснилось? — Ах, я видела очень страшный сон. — Расскажи его мне, я хорошо умею толковать сны.— Вам я как раз не могу рассказать. — Почему? — Ну, потому, что это было про вас. — Именно поэтому ты и должна мне рассказать. Так они спорили, пока Добрунка все же не рассказала, что ей приснилось ночью. — Посмотри-ка на эту кошку, — сказал незнакомец. — Твой сон должен сбыться. — Как это может случиться? Неужели я могу стать такой важной дамой? — Ты не хочешь стать моей женой? — Пане, я ведь понимаю шутки. — Нисколько, Добрунка, это никакая не шутка, я серьезно так думаю и сегодня нарочно приехал за ответом: хочешь ли ты отдать мне свою руку? Добрунка задумалась и, слегка покраснев, подала руку гостю. В это время в дверь вошла мать. Юноша поздоровался с ней и тут же сказал, что они с Добрункой любят друг друга и что для полного счастья им не хватает только ее материнского благословения. — У меня есть свой дом, — добавил он, — и я могу в достатке жить со своей женой; и для вас, матушка, всегда найдется место за моим столом. Стоило старухе это услышать, как она, не задумываясь, благословила их. Тогда юноша сказал Добрунке: — Пряди только, моя милая; когда напрядешь мне на свадебную рубашку, я приеду за тобой. — Поцеловав девушку, юноша подал руку ее матери, вскочил на своего вороного коня и тотчас ускакал. С этой минуты мать стала гораздо ласковее с Добрункой. На деньги, полученные от молодого пана, она купила кое-что для Добрунки, хотя и теперь большая часть их пошла на Злобогу. Добрая девушка, однако, не обратила на это никакого внимания. Радостная сидела она за прялкой, старательно пряла и думала о своем милом. Так быстро пролетело время, и не успела девушка оглянуться, как пряжи уже достало на целую рубашку. Ее милый, должно быть, хорошо рассчитал время, потому что приехал как раз в тот самый день, как и обещал. Добрунка выбежала навстречу, и юноша прижал ее к своей груди. — Ну как, напряла на рубашку? — спросил он ее. — Да. — Значит, ты можешь тотчас со мной ехать? — Зачем же так вдруг? — Я не могу иначе, дорогая моя: завтра я должен отправиться в поход, и мне бы хотелось, чтобы в мое отсутствие ты жила в нашем доме, а когда я ворочусь, встретила бы меня. — Но что еще скажет на это мать? — Она будет довольна. Молодые люди пошли в комнату к матери, где жених сказал о своем желании. Та, конечно, помрачнела, потому что в голове у нее сложился совсем другой план. Но что поделаешь? Мать должна была подчиниться воле богатого жениха. Когда она благословила жениха и невесту, молодой пан обратился к ней с такими словами: — Возьмите-ка ваши вещи и перебирайтесь к моей Добрунке, чтобы ей не было скучно. Когда дойдете до города, спросите Добромила из княжеского замка, люди вам тотчас покажут, куда идти. Потом он взял заплаканную Добрунку за руку, посадил ее впереди себя на коня и поскакал домой. В княжеском замке тем временем собралось множество рыцарей, чтобы вместе отправиться в поход. Иные стояли у ворот, словно бы поджидая кого-то. Вдруг люди увидели, что к замку мчится всадник, и не один, а с девицей на коне, да такой красивой, как самый ясный солнечный день. «Едет! Едет!» — закричали рыцари, и крик этот разнесся по всему замку. Каждый бросил свое дело и поспешил к воротам. Когда Добромил с Добрункой подскакали к самым воротам, все, словно сговорившись, закричали в один голос: «Да здравствует наша княжна, да здравствует князь!» Добрунка была как во сне и не знала, что обо всем этом думать. — Разве ты, Добромил, князь? — спросила она, глядя в светлое лицо своего молодого мужа. — Да, а разве ты этому не рада? — Мне все равно, ты можешь быть кем угодно, но скажи, зачем ты меня так обманул? — Я не обманывал, ведь я тебе обещал, что твой сои сбудется, если выйдешь за меня замуж. В те времена еще не требовалось столько приготовлений к свадьбе, как нынче; если двое молодых людей любили друг друга и родители давали согласие на их брак, ничего больше и не надо было. А потому Добромил тотчас представил Добрунку своим подданным как свою жену, после чего все перешли в просторную залу, где пировали до поздней ночи. На другой день молодой муж простился со своей милой Добрункой и уехал в поход. Словно заблудившаяся овечка, ходила молодая княгиня по роскошному замку; охотнее бы она бродила по лесу и ожидала супруга в своей одинокой избушке, чем здесь, где ей было тоскливо, как на чужбине. Но так продолжалось недолго, к вечеру ее доброе сердце не выдержало, и на другой день она послала за своей матерью; та пришла и принесла с собой прялку. Добрунка думала — для матери будет приятной неожиданностью узнать, что ее дочь стала княгиней, но вышло не так: мать со злостью смотрела на Добрунку, так как обманулась в своих надеждах, что это счастье достанется любимице Злобоге. Через несколько дней мать сказала Добрунке: — Знаю, милая дочка, что сестра причинила тебе много зла, но теперь она об этом жалеет; поэтому прости ее и возьми к себе. — Я бы от всего сердца рада сделать это, только не уверена, что она пойдет ко мне. Хотите, мы отправимся к ней сию же минуту? Княгиня велела заложить карету; потом они с матерью сели в нее и поехали к лесу. Так они доехали до самой опушки; тут мать с дочерью вышли из кареты, и Добрунка приказала слуге ожидать их, а сама направилась с матерью к избушке, где их поджидала сестра. Не успели они подойти к дому, как навстречу им выбежала Злобога и принялась целовать свою счастливую сестру, желая ей всяческой удачи в жизни. Потом мошенницы повели Добрунку в комнатку. Но едва та переступила порог, они напали на нее, и Злобога вонзила сестре в грудь заранее приготовленный нож. Затем злодейки отрезали несчастной руки и ноги, выковыряли глаза и унесли изуродованное тело в лес, а глаза, ноги и руки, хорошенько завернув, взяли с собой в замок, будучи уверены, что князь не полюбит их, если в доме ничего не останется от прежней его жены. Злобога надела платье Добрунки, вместе с матерью они вышли из избушки, сели в коляску и отправились домой. (окончание следует) Поделиться сообщением Ссылка на сообщение Поделиться на других сайтах
Chanda 14 Опубликовано: 9 сентября 2013 Сказка о золотой прялке Чешская сказка (окончание) В замке никто не заметил, что это не настоящая княгиня; слугам только показалось, будто госпожа их в первый день была много красивее, чем теперь. Между тем милая Добрунка не умерла: через несколько часов она проснулась и почувствовала, как чья-то теплая рука растирает ее и вливает ей в рот целебные капли. Но Добрунка не видела, кто это делает, потому что глаз у нее не было. Понемногу она все припомнила и стала жаловаться на жестокую мать и безжалостную сестру. — Молчи и не жалуйся, — раздался глухой голос возле нее, — все кончится хорошо. — Ах, как же это может быть, ведь у меня нет ни глаз, ни ног, ни рук; я уже никогда больше не увижу ясного солнца и зеленого леса, никогда больше не обниму моего Добромила и не смогу даже прясть пряжу ему на рубашку. Чем я провинилась? Ты, злая мать, и еще во много раз худшая сестра, за что вы меня искалечили? Между тем старик, который с ней говорил, вышел из пещеры и трижды крикнул. На зов прибежал мальчик и спросил, что ему надо. Старик приказал, чтобы мальчик дожидался, пока он вернется. Вскоре он принес золотую прялку и сказал: — С этой прялкой ты пойдешь в город в княжеский замок. Там сядешь у ворот, и, если тебя будет кто спрашивать, сколько стоит прялка, ответишь: «Я отдам ее в обмен на глаза» — и никому ее не отдавай, пока тебе не принесут глаза. Отослав с этим приказанием мальчика, старик опять вернулся к Добрунке. А мальчик зашагал к городу, подошел к замку и уселся у ворот с прялкой в то самое время, когда Злобога с матерью возвращались с прогулки. — Посмотрите-ка, матушка, — воскликнула Злобога,— какая прекрасная прялка! На такой бы я и сама стала прясть. Погодите, я спрошу, не продается ли она. Злобога подошла к мальчику и спросила его, сколько стоит прялка. — Я отдам ее в обмен на глаза, пани. — На глаза? — Да. — Вот чудо-то! Почему же именно на глаза? — Не знаю, так велел мне отец, и потому я не смею продать прялку за деньги. Злобога принялась осматривать прялку, и чем больше на нее глядела, тем больше она ей нравилась; и тут она вспомнила о глазах Добрунки. — Матушка, не правда ли, раз уж я княгиня, то я должна иметь что-нибудь такое, чего нет ни у кого другого; когда князь вернется домой, он захочет, чтобы я пряла, а подумайте только, как это будет красиво, когда я сяду прясть на золотой прялке. У нас ведь есть Добрункины глаза, отдадим их за эту прялку, нам еще останутся руки и ноги. Мать, такая же легкомысленная, как и дочь, не стала возражать. Злобога принесла сестрины глаза и отдала их за прялку. А мальчик поспешил в лес. Когда он отдал глаза старику, а сам скрылся, тот пошел с глазами к Добрунке и тут же вставил их ей в глазницы. И тотчас Добрунка прозрела. Она увидела перед собой старика; его белая борода спускалась на самую грудь, темная одежда покрывала высокую фигуру от головы до пят. Последние лучи заходящего солнца проникали через узкий ход в пещеру и ложились розовым отблеском на благородное и приветливое лицо старика. — Как я тебе, святой человек, отплачу за твою доброту? Ах, если бы я могла поцеловать твои руки! — воскликнула Добрунка. — Лежи тихо, — прервал старик ее речь, — и спокойно жди. Потом он, принес девушке на деревянной тарелке вкусных ягод, поставил их на ее ложе, сделанное из душистых веток и устланное мохом. Старик выбирал самые спелые ягоду, и как заботливая мать кормит любимое дитя, так он начал кормить Добрунку, потом дал ей запить водой из деревянной чашки. На другой день рано утром старец стал перед пещерой и позвал мальчика. Когда тот прибежал, он подал ему пряслицу и сказал: — С этой пряслицей ты снова пойдешь в княжеский замок и сядешь у самых ворот; если кто спросит тебя, что она стоит, скажи, что отдашь ее за ноги, и никому не отдавай, прежде чем тебе не принесут ноги. Мальчик ушел, а старик воротился в пещеру. Злобога стояла у окна и смотрела на двор, как вдруг увидела мальчика с пряслицей, который сидел у ворот. Тотчас побежала она к матери и рассказала ей об этом. — Посмотрите, этот мальчик опять сидит у ворот, и у него прекрасная пряслица. Мать и дочь вышли к нему. — Что стоит эта пряслица? — спросила Злобога. — Я отдам ее за ноги, пани. — За ноги? — Да. — Скажи, на что они твоему отцу? — Этого я не знаю, потому что никогда не спрашиваю у отца, для чего ему надобно то или другое. Что он мне приказывает, то я и выполняю, а потому могу отдать вам пряслицу только за ноги. — Послушайте, матушка, раз уж у меня есть золотая прялка, хорошо бы иметь к ней и пряслицу. У нас ведь спрятаны Добрункины ноги; что, если я их отдам? Нам еще останутся руки. — Делай как хочешь, — ответила мать. Тогда Злобога принесла завернутые ноги и отдала их мальчику за пряслицу, а сама, счастливая, вернулась в комнаты. Мальчик же поспешил к лесу. Когда он отдал ноги старику, тот пошел с ними в пещеру, взял мазь, намазал Добрункины раны и приставил ноги. — Теперь лежи тихо, пока совсем не поправишься, тогда я разрешу тебе встать. Добрунка с радостью послушалась старца — она верила, что ничего дурного он ей не сделает. На третий день утром старик снова позвал мальчика, дал ему золотое веретено и сказал: — С этим веретеном ступай опять в княжеский замок; если тебя спросят, что оно стоит, скажи, что отдашь его только за руки; и кто тебе предложит руки, тому отдай веретено. Когда мальчик с веретеном пришел в замок и уселся с ним у ворот, к нему тотчас подбежала Злобога, которая как раз прогуливалась по двору с матерью. — Что стоит это веретено? — спросила она. — Я отдам его за руки, госпожа. — Странное дело, что ты ничего не продаешь за деньги. — Уважаемая госпожа, я не могу поступить иначе — так приказал мне отец. Но теперь Злобога заколебалась. Веретено было очень красивое, и она охотно купила бы его к прялке. Однако ей было жаль отдать за него руки, потому что тогда у нее ничего не осталось бы от сестры. — Скажите, матушка, должна ли я обязательно иметь что-нибудь от Добрунки, чтобы князь любил меня так же, как ее? — Ну все-таки было бы лучше оставить руки, — ответила мать, — я по крайней мере слышала, что это хорошо помогает сохранить семейное счастье. Впрочем, делай как хочешь. Злобога с минуту поколебалась, но легкомыслие и вера в свою красоту победили; она побежала за руками и отдала их мальчику. Веретено, на котором лен блестел, как лучший шелк, было из червонного золота. Обрадованная таким прекрасным приобретением, Злобога положила его к прялке и пряслице, а мать только качала головой, досадуя на сумасбродство своей любимицы. Мальчик тем временем пустился в обратный путь. Придя к пещере, он отдал руки старику, а сам исчез. Старик, как и накануне, пошел смазать раны Добрунки и приладил руки к телу. Едва Добрунка смогла пошевелить пальцами, как тотчас вскочила с постели. Она кинулась старцу в ноги и стала целовать руки, которые сделали ей столько добра. — Тысячу раз тебе спасибо, благодетель мой! — воскликнула Добрунка, заливаясь слезами радости. — Мне никогда не удастся достойно отблагодарить тебя за добро, я это знаю, но чего бы мне это ни стоило, я всегда с радостью выполню всякое твое желание. — Мне от тебя ничего не нужно, — ответил старец. — То, что я для тебя сделал, я сделал бы для всякого другого — это мой долг. А теперь оставайся здесь до тех пор, пока кто-нибудь за тобой не приедет; о еде не тревожься, я буду тебе посылать ее. Добрунка хотела еще что-то сказать, но старик исчез у нее на глазах, и больше она его не видела. Тогда Добрунка выбежала из пещеры, чтобы снова полюбоваться на божий свет. Только теперь она поняла цену своего выздоровления. Она упала на землю и поцеловала ее, а потом стала танцевать и обнимать стройные ели и снова, охваченная любовью, с плачем протягивала руки к городу. Девушка без труда бы туда добежала, если бы ее не удерживали слова старца. А в замке творились странные дела. Гонцы принесли весть, что князь возвращается из похода, и все радовались, потому что не слишком были довольны своей госпожой. Злобога же и ее мать слегка побаивались возвращения князя, не зная наверное, удастся ли его обмануть. Спустя несколько дней князь приехал; с радостным лицом побежала навстречу к нему Злобога, и он горячо прижал мнимую жену к сердцу. У нее тотчас пропал всякий страх, что князь раскроет обман. В замке стали готовиться к пиру: с князем приехало много гостей, и все они хотели отдохнуть и повеселиться после похода. Злобога, которая сидела рядом с Добромилом, не могла на него наглядеться; полюбился ей статный князь, и она была рада, что так удачно отделалась от сестры. После пира Добромил спросил мнимую жену: — Что же ты делала без меня, моя милая Добрунка? Верно, все сидела за прялкой? — Вы правы, дорогой супруг мой, — ответила лживая Злобога, — но, знаете ли, моя старая прялка испортилась, а тут как раз пришел какой-то мальчик и предложил купить у него прекрасную золотую прялку, я ее и купила вместо старой. — Ты должна мне ее тотчас показать, — сказал князь и, обняв Злобогу, повел ее из комнаты. Она пошла с ним в горницу, где у нее хранилась прялка, и показала ее ему. Добромилу прялка очень понравилась. — Сядь, Добрунка, — обратился князь к жене, — и попряди на ней, мне так хочется снова увидеть тебя за прялкой. Злобога не заставила себя долго просить и тут же села за прялку. Она нажала ногой на педаль, колесо завертелось, и вдруг в прялке что-то запело: «Не верь, господин, не верь ей, она тебя обманывает: она убила собственную сестру и запрятала ее в лесу». Не помня себя, Злобога хотела отскочить от прялки, но князь, поняв вдруг по ее искаженному от страха лицу, что перед ним не его милая Добрунка, схватил злодейку за руку и силой усадил ее снова за прялку. Еще раз повернула она злосчастное колесо, и тут снова раздался тонкий голосок: «Сядь, господин, на коня вороного, поспеши, поезжай в лес, в пещере Добрунка томится, с тоскою к тебе стремится». Услышав это, Добромил бросил Злобогу и, выбежав из комнаты во двор, приказал, чтобы ему вмиг оседлали самого быстрого коня. Слуги, перепуганные грозным видом князя, во весь дух побежали исполнить его повеление. Не прошло и минуты, как оседланный конь уже стоял перед Добромилом, и только вороной почувствовал шпоры своего господина, как понесся с ним через горы и долины, так что подковы едва касались земли. Когда князь въехал в лес, он задумался, где же искать пещеру; подумал — и решил ехать прямо. Вдруг дорогу ему перебежала белая лань, конь испугался, кинулся вправо и понесся со своим седоком через кусты и заросли, пока не остановился перед скалой. Добромил спрыгнул с коня и отвел его к дереву, решив, что один, без лошади, он скорее сумеет найти свою Добрунку. Прежде всего он влез на скалу и тут увидел, что между деревьев что-то белеет; желая узнать, что бы это могло быть, он стал пробираться дальше — и вдруг оказался перед самой пещерой. Какова же была его радость, когда, войдя в пещеру, он увидел Добрунку! Князь бросился к жене и долго обнимал и целовал ее, любуясь ее прелестным личиком. Где у меня были глаза, что я тебя, ангела, от твоей чертовой сестры сразу не отличил? — Что ты знаешь о моей сестре? Кто тебе рассказал? — спросила Добрунка, которая ни о прялке, ни о чем другом, разумеется, ничего не слыхала. Тут только князь ей все рассказал, и она, в свою очередь, поведала ему о своих несчастьях после его отъезда. — С тех пор как старец исчез, — закончила она свое горестное повествование, — мальчик доставляет мне каждый день еду. Потом они уселись на траве, и Добрунка принесла князю на деревянной тарелке ягод. Они наелись и еще немного поговорили, а потом взяли деревянную тарелку и чашку с собой на память и спустились со скалы. Добромил посадил дорогую жену на коня впереди себя и помчался с ней к дому. В замке его уже ожидали, чтобы рассказать о том, что случилось в его отсутствие. Когда, однако, люди увидели князя, возвращавшегося с их госпожой, которая только что неожиданно исчезла, все пришли в полное недоумение и в замешательстве смотрели друг на друга, не зная, что сказать. Князь по их лицам догадался, что они ничего еще не знают, и тут же коротко поведал о всех злоключениях любимой жены. И все в один голос пожелали, чтобы мерзкая сестра Добрунки понесла заслуженную кару. Золотая прялка стояла на месте, но Добрунка отыскала свою старую и стала прилежно прясть на рубашку дорогому супругу. Ни у кого на всем свете не было такой тонкой сорочки и никто не был так счастлив, как князь Добромил. Поделиться сообщением Ссылка на сообщение Поделиться на других сайтах
Chanda 14 Опубликовано: 17 сентября 2013 Невеста-мышь Карельская сказка Было у крестьянина три сына. Старшего и среднего отец любил, ни в чем им не отказывал, а младшего считал дурачком и во всем его обижал. Жили-пожили, сыновья стали взрослыми, пришло время их женить. Говорит отец: – Вот, сыновья, вы уже взрослые, жениться вам пора. Поезжайте, кто куда пожелает, а завтра утром вернетесь и скажете мне, каких невест себе сосватали. Принарядились старшие сыновья, дал им отец по коню, а младшему ничего не дал. В чем был, в том и отправился он за невестой. Старшие братья поехали прямо в богатые дома, быстро себе невест сосватали, дочерей богатых крестьян, пригожих да с большим приданым. А младший брат пошел куда глаза глядят, думает: Кто за меня, горемычного, пойдет, да и одет-то я не как жених! А идти надо. Шел, шел по тропке, зашел в лес, да потерял тропку. Много ли, мало ли верст прошел, кругом лес глухой, деревья стоят высокие, кусты непроходимые. Видит – стоит избушка. Маленькая такая, низенькая – надо зайти, отдохнуть, спешить-то некуда! Зашел в избушку, а там никого. Посреди избушки стол стоит, на столе мышка сидит, на гостя глазенки таращит. Сел парень на лавку, думает: Подожду хозяев, должен же кто-то прийти! Тут мышь заговорила, ласковым голосом спросила: – Куда, добрый человек, путь держишь? Удивился крестьянский сын, отвечает: – А ведь ты мне ни помочь, ни помешать не можешь, так зачем тебе знать, куда я иду? – А ты скажи, не скрывай, – молвит мышь, – кто знает, может, я и смогу тебе помочь! Понравилось парню, что мышь так приветливо с ним говорит, решил сказать ей правду: – Жениться мне надо, невесту ищу, – и рассказал, как отец наказал всем братьям найти невест и как отправил их в путь. Мышь ему говорит: – А ты женись на мне! Это показалось парню до того забавным, что он рассмеялся, но как вспомнил свой дом, отца, задумался: Раз все надо мной смеются, называют дурачком, я и невесту приведу по себе! Согласился он жениться на мышке, обручился с ней и вернулся домой. Собрались все братья, отец спрашивает у них, кто какую невесту сосватал. Старший и средний сыны похваляются невестами, а младшему хвалиться нечем. Отец говорит: – Ну, а ты, дурачок, кого сосватал? – А я в лесу невесту нашел. – Кого это ты там сосватал? – А что в лесу есть, то и нашел, – ответил сын. Не стал он больше ничего объяснять, забрался на печку и лег спать. На следующий день отец опять позвал сыновей и говорит: – К завтрашнему утру принесите мне хлеб, испеченный вашими невестами. Я посмотрю, кто лучше печь умеет. Отправились братья к своим невестам. Старший и средний едут, весело напевая. Младший тоже пошел, хоть и не надеялся ничего получить. Какой от мышки хлеб! – думает. – Разве что сухую корочку найдет да принесет . Добрался он до избушки, а мышь, его невеста, на столе сидит, словно ждет. Спрашивает она у жениха: – Зачем пожаловал, мой суженый, не за мной ли приехал? – Пришел за хлебом. Отец всех нас отправил к невестам, чтобы испекли для него хлеб. Хочет посмотреть, кто лучше печь умеет, – сказал он. – Не тужи, ложись спать. Только жених уснул, мышка вышла на крыльцо, позвонила в колокольчик: – Родичи мои славные, слуги мои верные, собирайтесь все ко мне! Сбежалось тут мышей видимо-невидимо! Говорит им мышь-невеста: – Принесите мне каждая свое лучшее пшеничное зернышко! Мигом разбежались все по норкам, принесли по зернышку, смололи, замесили тесто и хлеб испекли. Утром подает невеста парню хлеб. Обрадовался он, но ничего не сказал, только поблагодарил и пошел домой. Явились сыновья к отцу в назначенное время, каждый подает ему свой хлеб. У старшего сына хлеб из ржаной муки, у среднего – из ячменной, обыкновенный крестьянский хлеб. Раскрывает отец хлеб младшего сына – он такой ароматный, румяный, мягкий – из чистой пшеницы, хоть на царский стол подавай! Удивился отец, откуда у дурачка такой хлеб, но промолчал, не хотел обидеть старших, любимых сыновей. Дает он другое задание: – Теперь пусть ваши невесты соткут по куску полотна! Я хочу посмотреть, кто лучше ткет. Опять идут братья к невестам. Младший глядит уже повеселее, надеется, авось и его мышка что-нибудь придумает. Пришел в избушку, мышка тут как тут. Сказал он ей, зачем на этот раз пришел. Она уложила жениха спать, взяла колокольчик, вышла на крыльцо. – Родичи мои славные, слуги мои верные, соберитесь все ко мне! Тут сбежалось много мышей, ждут, что она скажет. Мышка-невеста говорит: – Принесите мне каждая свое лучшее льняное волоконце! Мыши юркнули в норки, выбрали волокно, что получше, мигом вернулись к хозяйке. И закипела у них работа: быстро спряли нитки, стали основу сновать, ткать – к утру полотно было готово, да такое белое и тонкое, как паутина. Невеста свернула полотно, вложила в ореховую скорлупку, сколько вошло, и подала жениху. Парень поблагодарил мышку и отправился домой. Другие братья уже там с полотном – с большими кусками. Стыдно стало младшему, что у него так мало, да думает: «Пусть смеются, не впервой мне терпеть насмешки!» Показали старшие – обыкновенное грубое льняное полотно. Младший мешкает. Отец и говорит ему: – Что же ты, дурак, не показываешь мастерство своей невесты? Видать, и невеста в тебя! Подает он отцу орех, а братья хохочут. Взял отец орех, раскрыл его, вытащил полотно, расстелил – оказалось пятьдесят локтей такого тонкого и белого полотна, какое только у царей, наверно, и бывает! Отец больше прежнего удивился, но не говорит сыну доброго слова: – Ладно, хорошо, что и ты принес, иди на печку, спи! Проходит сколько-то дней, опять говорит отец сыновьям: – Настало время, сыновья, и невест показать. Поезжайте за ними, а завтра утром все будьте здесь! Старшие, как всегда, на конях, а младший пешком. Идет и думает: Вот будет потеха братьям и отцу, как приведу я свою мышку. Теперь-то уж выгонят из дому!.. Ах, лучше по свету скитаться или в той лесной избушке жить, чем терпеть обиды в отцовском доме! С этими думами входит в избушку и говорит невесте: – Отец хочет тебя видеть. – Что ж, поедем, – отвечает мышка. Запрягла она трех черных мышей в карету из ореховых скорлупок, одну мышь посадила за кучера, сама села в карету: – Ну вот, я готова, едем! Поехали. Мышь едет, а парень рядом шагает. Хоть и страшно ему, и стыдно, а чему быть, того не миновать! Надо им через речку ехать, по мосту. Въехала мышь в своей карете на мост, а тут прохожий навстречу идет, дивуется: – Что за путники такие, сроду не видал, чтобы мышь в карете ехала! Вот так барыня! – взял и пнул. И невеста с каретой, и упряжка – все полетело с моста в реку и скрылось под водой. Парень остановился в смущении, не знает, как и быть, что же он теперь отцу скажет? Сосватал себе мышь, и та утонула, но не успел он еще с места тронуться, как вдруг вода в реке забурлила и на берег выскочила тройка вороных коней, запряженных в золоченую карету! Выбрались кони на дорогу, кучер осадил их, тройка остановилась. А из кареты выходит девушка невиданной красоты, и во сне ему такая никогда не снилась! Стоит он, будто к месту прирос. А девушка смотрит на него, улыбается и говорит: – Что же ты стоишь? Садись в карету и вези меня к своему отцу! Это я, твоя невеста! Ничего не понимает парень, но все-таки сел в карету. Подумал, что это сон. Тут девушка стала ему рассказывать о себе: – Я дочь короля. Злая Сюоятар превратила меня и все наше царство в мышей за то, что я не согласилась выйти замуж за ее сына. И до тех пор я должна была быть мышью, пока не найдется человек, который согласится жениться на мне и пока меня не сбросят в воду. К счастью, прохожий сбросил меня в реку, и я смогу показаться твоему отцу девушкой. Счастливый жених подъехал с красавицей-невестой, с дочерью короля, к отцовскому дому. Там ждали его, остальные братья с невестами уже были на месте. При виде такой богатой упряжи все опешили. Но когда младший сын подвел свою невесту к отцу – никто глазам своим не поверил, а отец и рта раскрыть не смог. Вот так дурачок, всех одурачил! Тут отцу стыдно стало, что он обижал его, называл дураком. Уж по-другому стал смотреть он на младшего сына. На свадьбе отец спрашивает у него, где он нашел такую невесту. А сын опять и отвечает: – В лесу нашел. Хотел отец обозвать сына по привычке дураком, да вовремя спохватился. Девушка услышала это и рассказала отцу все без утайки. После свадьбы младший сын уехал в королевство своей жены, где все уже стало по-прежнему. Там они и сейчас живут в счастье да богатстве, если еще живы. Поделиться сообщением Ссылка на сообщение Поделиться на других сайтах
Chanda 14 Опубликовано: 22 сентября 2013 СКАЗКА К ПРАЗДНИКУ 22 сентября - Всемирный день без автомобиля Михаил Кривич, Ольгерт Ольгин Из жизни бывшего автолюбителя Перед вами история, правдивая от первого до последнего слова. Павел Афанасьевич Гудков имел легковой автомобиль и любил его, а следовательно, был автолюбителем. Любовь к автомобилю - не вздохи и тем более не прогулки, а уход и своевременная профилактика. По мере загрязнения кузова Павел Афанасьевич мыл его теплой водой с добавлением автошампуня, причем только мягкой щеткой, не оставляющей царапин на полированной поверхности. Он с нежностью втирал в капот, дверцы и крылья восковые мастики, растирал их фланелью до невероятного блеска и потом, случалось, день-другой не выезжал из гаража -ведь и невесту под белой фатой не выводят на прогулку по пыльной улице. А когда наступало заветное время, он вверял машину парням в голубых комбинезонах, которые совершали таинство технического обслуживания, что есть высшая форма ухода за автомобилем. Все перечисленное выше, а высшая форма в особенности, требует средств. С этим Павел Афанасьевич никак не мог смириться. Как и все мы, он готов был на подвиг во имя любви, но бремя повседневных забот его угнетало. И надо ли осуждать его за то, что иногда, проснувшись среди ночи, он долго ворочался, прикидывая предстоящие траты? Его жена Марина Яковлевна тем временем безмятежно спала, будто не она минувшим вечером бубнила, что за одно колесо можно купить пол-литра французских духов (женщины склонны к преувеличениям, не так ли?) и вообще надоело, а Гудков все считал и считал в уме, во сколько станет ему бензин. Если вы думаете, будто Павел Афанасьевич бездумно бросал в пасть своей машины не такое уж дешевое горючее, значит, вы просто не знаете Гудкова. С помощью определенных приспособлений он давно уже перевел свой автомобиль на бензин более дешевой марки, образно говоря, с белого хлеба на черный, Затем он познакомился с водителем самосвала, который готов был под покровом тьмы в тихом переулке делиться с ним горючим. Сделка противозаконная, и все же, переливая бензин из канистр в бак своего автомобиля, Павел Афанасьевич неизменно испытывал приятное чувство, которому, однако, не хватало полноты. Вот если бы совсем без бензина... Но это, конечно же, пустые мечты. И без специального технического образования, которого, кстати, у Гудкова не было, ясно, что такое невозможно. Но отчего бы не представить себе, как взвывает, набирая обороты, двигатель и машина с пустым баком мчит тебя... Куда? Кто знает, куда могут умчать мечты! Но и оттуда Гудков быстро спускался на землю: он твердо знал, что для скорости и комфорта требуется бесцветная жидкость с характерным запахом и определенной ценой. Он был стихийным материалистом. На этом месте, после положенной экспозиции, наше повествование подходит к завязке. Среди многочисленных слабостей стихийного, ненаучного материализма следует отметить непоследовательность. На словах такой, с позволения сказать, материалист не верит ни в черта, ни в дьявола. А коснется дело его лично, он и заколеблется: может, и вправду что-то такое есть? Лучше уж с этим самым, если оно есть, не связываться, однако глупо кричать на всех перекрестках, будто этого самого нет вовсе. И если на всякий случай тихонько попросить о том, что позарез нужно, разве от кого-нибудь убудет? Вот в такую минуту Павел Афанасьевич позволил себе непродуманное, совершенно недопустимое высказывание. То было весною, когда автолюбители, которых по эту пору матерые таксисты зовут подснежниками, выпархивают из своих бетонных, кирпичных и железных гнезд, влекомые солнцем, запахом природы и чистым, без льда и снега, асфальтом. Уже на закате, вернувшись в гараж на последних каплях горючего, Павел Афанасьевич сказал неведомо кому неведомо зачем; "Душу бы отдал за бесплатный бензин. Или чтоб вообще без бензина". Вот что позволил себе горе-автолюбитель, бросив тем самым тень на многомиллионную армию своих товарищей по способу передвижения, которые в большинстве своем с открытым сердцем заправляют принадлежащие им транспортные средства на бензоколонках, подобных глупостей не произносят и в голове не держат. Впрочем, не будем излишне суровы. Может быть, он эту глупость сказал просто так, не подумав, или же, к примеру, в шутку. Может быть, к тому его побудили обстоятельства? Достоверно известно, что, доставив свою жену Марину Яковлевну в Телеграфный переулок, к подъезду дома, где они жили вместе не первый год, Гудков выехал на Чистопрудный бульвар и за минуту добрался до его конца. Лебеди уже собирались на покой возле своей крашеной будки в середине пруда, но Павел Афанасьевич, уважая правила дорожного движения, не вертел головой по сторонам и прудом нисколько не интересовался. Он включил левую мигалку, по трамвайным путям проехал вдоль чугунной бульварной ограды, развернулся и мимо бывшего кинотеатра "Колизей" добрался до Большого Харитоньевского. Там, чуть в глубине, за свежими зданиями светлого кирпича, странно выглядевшими в этом старом переулке, находился его, Павла Афанасьевича, кооперативный гараж. Ежели напрямую через бульвар - два шага от дома. А на машине - эвон какой крюк, полбульвара объедешь, пока доберешься до гаража, а бензин - он не казенный и не дареный. Мысль эта не покидала его, когда, заперев машину в боксе, Гудков сунулся к соседу по гаражу. Сосед оказался на месте. Они выпили совсем понемногу, даже в бутылке еще осталось пальца на три, не меньше, и поговорили о распредвалах, которые после наварки почти так же хороши, как новые, но вдвое дешевле. Павел Афанасьевич вернулся к себе, достал из багажника канистру и воронку, дабы перелить драгоценную влагу в бензобак, вспомнил крюк от Телеграфного до Харитоньевского вокруг Чистых прудов - и тут произнес роковые слова. "...Или чтоб вообще без бензина", - произнес Гудков и осекся, потому что почувствовал на себе чей-то взгляд. За сетчатыми воротцами стоял незнакомый человек. Он был высок, худощав и длиннонос, волосы черные, на висках с проседью. Одет в приличный костюм, но башмаки не в тон, а галстук вообще ниже всякой критики. Более всего незнакомец походил на танцора, вышедшего на пенсию, не старого и достаточно еще бодрого, чтобы, оставшись не у дел, искать выход своей энергии. "Страховой агент,- подумал Гудков.- Нет, скорее пожарный. Сейчас врежет за слив бензина". Гудков Павел Афанасьевич? - осведомился незнакомец, пристально глядя на канистру. - Он самый,- быстро ответил Гудков.- Но канистра, пардон, пустая, - еще быстрее соврал он. - А если б и полная,- воскликнул длинноносый,- что за беда! "Не пожарный,- подумал Павел Афанасьевич.- Значит, все же страховой агент" - Машина застрахована. - Вот и славно,- сказал незнакомец.- Незастрахованные не обслуживаем. Позвольте войти? И, не дожидаясь разрешения, он вошел внутрь, положил подержанный портфель на багажник, что заставило Гудкова поморщиться, извлек из портфеля скоросшиватель, из него - тощую пачечку бумаг под скрепкой и, сверяясь с бумажками, принялся задавать вопросы, на которые сам и отвечал с комментариями: - ВАЗ-2103, приличная модель, хотя и не новинка, но старая любовь не ржавеет, не так ли? Цвет "рубин", смотрится хорошо и немаркий, мыть удобно, капот подымите, сверим номер двигателя, спасибо, совпадает, государственный номерной знак 76-54, очень удобно, цифры по убывающей, легко запомнить, тормозная система в порядке, проверять не будем, бензинчик, конечно, уцененный, так сказать, не в соответствии с инструкциями завода-изготовителя, но это не мое дело. Договорив фразу, длинноносый выхватил из кармана красный карандаш, поставил им жирный плюс против фамилии Гудкова и сказал удовлетворенно: - Так что ж, дорогой Павел Афанасьевич, будем заключать договор? Все время, пока незнакомец изучал автомобиль, Гудков вырабатывал позицию. Он не знал, как держаться дальше - строго или заигрывающе. Но теперь, услыхав слово "договор", за которым неизбежно крылись канцелярские хлопоты, обязанности сторон, а может быть, и выплаты, Гудков вспылил: - Какой еще договор? Знать ничего не желаю. До свиданья, гражданин. Теперь уже взвился незнакомец: - Ну, Павел Афанасьевич, так дела не делают. Вы у меня не один, другие клиенты ждут; может быть, нервничают, а я тут трачу время впустую. Давайте письменный отказ от вызова, мне отчитываться нужно. - Какой еще вызов? -- закричал Гудков, наступая на гостя.- Не вызывал я вас, будьте здоровы, адье. - Вы по-французски на меня не кричите,- строго ответил незнакомец. - У нас все протоколируется. Насчет бензина изволили интересоваться? Вот, записано: "Распивая с соседом по гаражу бутылку портвейна "Кавказ"..." - "Иверия",- уточнил Гудков. - Виноват, вечно путаю. Впрочем, Иверия тоже где-то на Кавказе, если, конечно, верить Страбону. Лично я ему верю, а вы? Я не настаиваю на немедленном ответе, это вопрос серьезный, он требует размышления... Что вы на меня так смотрите, дорогой Павел Афанасьевич? - Вы упомянули бензин. Хватит об Иверии. - Ценю прямоту и умение держать тему,- при этих словах незнакомец слегка поклонился.- Сам всегда отвлекаюсь, за что и наказан судьбою, бит не раз. - Вот и не отвлекайтесь,- сказал Гудков.- О каком бензине речь? - Вы каким заправляетесь - А-76? Значит, и речь о нем. Разговор становился все более интересным. - С этого бы и начинали, гражданин. Где и по скольку можно брать? И как часто? Если по случаю, мне неинтересно. Кстати, почем у вас? - О память человеческая! - гражданин простер руки ввысь... Вы же сами сказали, что хотите бесплатно,- добавил он обычным тоном и опустил руки. - Ну, если говорить строго, то бесплатно не бывает. Однако взамен вы предлагали свою душу, я уже и в проект договора внес. Тут Павел Афанасьевич вспомнил отчетливо свое не продуманное до конца заявление и подивился, как оно могло стать достоянием постороннего. Не исключено, что этот тип просто проходил мимо и подслушал. Шляется тут по переулку, ищет простачков. - Вы случайно не Мефистофелем будете? - съязвил Гудков. И тут незнакомец в первый раз смутился: - Куда мне... Я внештатно, на договорах. Гарантированный минимум плюс процент с реализации. Это практикуется, ничего незаконного. Не я первый, не я последний. Что и говорить, хотелось бы больше уверенности в завтрашнем дне, но, увы, штаты укомплектованы. Мотаюсь, как мальчишка. Павел Афанасьевич не пожалел его. - Позвольте ознакомиться с договором,- сказал он строго и напялил очки. Длинноносый опять раскрыл портфель, порылся в бумагах, вытащил пухлую книжечку с отрывными листками, из которой он отодрал привычным жестом два верхних, и проложил их синей копиркой. Павел Афанасьевич взял листки и, подойдя к лампочке, стал читать типографский текст, не очень ровно оттиснутый на скверной бумаге: "Мы, нижеподписавшиеся... именуемые в дальнейшем... марка автомобиля... зарегистрирован в ГАИ (прочерк) района (прочерк) области... подпись и дата..." Все графы были уже заполнены остроугольными, словно готическими, буквами. Тут бы Гудкову возмутиться, сказать незнакомцу все, что он думает о розыгрышах, скомкать дурацкие листки и выбросить... А бесплатный бензин? Переводя взгляд с незнакомца на бумаги и обратно, Павел Афанасьевич сказал запинаясь: - Значит, вы... по поручению... этого... диавола? Так и произнес по-старинному, откуда только взялось? Глупость какая-то. - Я уже объяснял вам, дорогой Павел Афанасьевич. К чему терминологические споры? - Незнакомец обрел привычную уверенность. - Считайте, что по поручению вышестоящих организаций. И хватит об этом. Подписываете или нет? Право слово, другие ждут. - Я в общем не против, гражданин,- все еще робко проговорил Гудков.- Как к вам все-таки обращаться? - Что за формальности, милейший клиент! Тут у нас с вами полная свобода выбора. Зовите меня... скажем... Иннокентий Генрихович. Да, Иннокентий Генрихович. По-моему, хорошо. Вас устраивает? - Да, Иннокентий Генрихович,- согласился Гудков,- Меня только смущает, как будем рассчитываться... - О чем вы это - неужто о душе? Пустяки, пустяки совершенные, не беспокойтесь. Мы души набираем по мере освобождения. И, увидев недоумение на лице Гудкова, Иннокентий Генрихович пояснил снисходительно: - Такова сложившаяся практика. Нормативных актов на этот случай нет. По мере освобождения от бренной оболочки. Гудков понял и поежился. - Меня, признаться, больше волнует другое,- продолжал Иннокентий Генрихович.- Как нашей фирме с вами рассчитываться? Проще говоря, каким образом вы намерены пополнять запасы горючего? Павел Афанасьевич оценил такт собеседника и тоже перешел на деловой тон: - Нельзя ли заправляться на колонке у набережной? У меня там знакомая, совершенно верный человек. - Бесплатно заправляться? - А как же еще? - Ай-ай-ай, что вы говорите! Во-первых, знаю я эту дамочку, ее никто не заставит отпустить задаром хоть грамм бензина. А потом, подумайте сами! - это ж уголовно наказуемое деяние, предусмотренное статьей... Сейчас посмотрю, какой именно, память подводит.- И он расстегнул портфель. - Не надо,- твердо сказал Павел Афанасьевич. - Ваше предложение? - Есть варианты. Могу предложить небольшую скважину на Аравийском полуострове или плавучую платформу в Северном море, нефтеперегонную установочку литров на двадцать в сутки впишем в договор. Все, что перегнали, ваше, но без права продажи. Идет? - Не идет! - рассердился Гудков. Он живо представил себе, сколько будет возни с документами каждый раз, когда надо будет заправляться, и вообще неизвестно, какая там нефть, может, клапана прогорят.- Не идет! - Полноте, будет вам волноваться,- успокаивал его Иннокентий Генрихович.- Придумаем что-нибудь другое. - А нельзя ли как-нибудь вообще без бензина? - Как-нибудь можно, - передразнил искуситель. И добавил строго, будто отрезал: - Только ездить нельзя. Двигатель внутреннего сгорания работает на бензине. - Но я думал, вы можете и так, чтобы... - Как это так? Законы природы никому обойти не дано. Ваш великий соотечественник сказал: "Все перемены, в натуре встречающиеся, такого суть состояния, что сколько чего у одного тела отнимется, столько присовокупится к другому. Сей всеобщий естественный закон простирается и в самые правила движения". Странно, что Иннокентий Генрихович прибег к старинной формулировке М. В. Ломоносова. Неужто он не знал современной трактовки закона сохранения? Мог бы, наверное, заглянуть в энциклопедию, поглядеть, что думает по сему поводу нынешняя физика... А вдруг был у него свой, особый умысел? Во всяком случае, завершив цитату, Иннокентий Генрихович пристально посмотрел на Гудкова и с усмешкой спросил: - Вы полагаете, он правила движения упомянул просто так? - Кто он? - Неважно. Переходим от теории к практике. Какой у вас расход бензина? - По городу - одиннадцать литров. С половиной. На трассе - ну, может быть, девять. - С ума сойти! Это же столько денег вылетает в выхлопную трубу! Так и по миру недолго пойти. Теперь я вас понимаю, Павел Афанасьевич, тут не то что душу, а последние штаны заложишь. Разговор принял знакомый оборот. - Я уже и свечи менял, и жиклеры продул, и зажигание выставил, - доверительно сообщил Гудков. - А поплавок регулировали? - Спрашиваете! И холостые обороты. А она жрет и жрет. Гудкову искренне было жаль себя. - Как мне жаль вас! - поддакнул Иннокентий Генрихович.- Но мы поможем вашему горю. Гудков понял, что теперь он хозяин положения. - Только поскорее,- сказал он сурово.- Иначе никакого договора. Чтобы всегда полный бак, и баста. Гость был очевидным образом смущен. Вот как важно правильно себя поставить в нужную минуту! - Если вы не возражаете, Павел Афанасьевич, мы запишем, что условия подачи бензина - нет, в более общем виде, условия подачи энергоносителя относятся к компетенции исполнителя, причем заказчик или его правопреемники получают энергию для движения транспортного средства, минуя стадию заправки, вплоть до полного исчерпания ресурса названного средства. Не возражаете? - Лады,- буркнул Гудков. И как только он произнес это труднообъяснимое слово, так сразу в квитанционных листках, в графе "особые условия", появились эти самые "правопреемники" и "минуя стадию заправки". - Лады,-- подтвердил Иннокентий Генрихович.- Тогда не сочтите за труд поставить свою подпись здесь и здесь. Смутное воспоминание, должно быть навеянное читанным в далеком детстве, кольнуло Павла Афанасьевича, и он поспешно спрятал руку за спину, как делал обычно, когда приходилось сдавать кровь на анализ. Иннокентий Генрихович расхохотался: - Вы решили, что расписываться будем кровью, как в мрачные годы средневековья? Такие случаи, не скрою, бывали, но только из-за технической отсталости. Жутко представить: ни шариковых ручек, ни фломастеров. Вы когда-нибудь таскали с собой флакон с чернилами? Только и думаешь, как бы не расплескать. Поди тут сосредоточь мысли на клиенте... Вот вам перо, Павел Афанасьевич, прошу. Гудков положил листки на капот, посмотрел подозрительно на перьевую ручку ученического типа, которая конечно же царапает бумагу и раскидывает чернильные брызги, и подсунул под листки портфель гостя. - Не хитрите,- предупредил Иннокентий Генрихович.- Никаких закорючек, подпись как в сберкассе. Вот так, спасибо, это мне, это вам, остальное вас не касается, потому что , заметьте себе на будущее, мы держим за правило, что клиент всегда прав. Последние слова Иннокентий Генрихович произносил, пятясь к выходу из бокса и на ходу раскланиваясь. Он исчез как-то плавно и незаметно, словно и не было его тут никогда. Гудков стоял возле автомобиля цвета "рубин", и в руках его был второй экземпляр договора, скрепленный навеки буквами Г-у-д-к-о-в. - Мамочка, что я наделал,- прошептал в ужасе Павел Афанасьевич. - Продал душу ни за понюшку табака. Непонятно, однако, причем тут табак. Гудков не курил и табака не нюхал, а душу он продал за бензин, то есть - в более общем виде - за энергоноситель. Но продал, это факт. Вот так мы иногда упускаем человека. (окончание следует) Поделиться сообщением Ссылка на сообщение Поделиться на других сайтах
