Chanda 14 Опубликовано: 29 марта 2021 СКАЗКА К ПРОШЕДШЕМУ ПРАЗДНИКУ 27 марта - Международный день театра Н. Чипнан Сказка о старом кресле На площади большого города стоял театр. Он, казалось, ничем не отличался от всех других больших театров. И внутри, и снаружи он был роскошно отделан, и на его сцене давались прекрасные пьесы. Приезжавшие из других стран и городов и вообще все, кто не знал, в чем дело, не заметили бы ничего, бывая в театре. А между тем, в нем была особенность, да такая, про которую знал отлично всякий житель города. А город-то был большой. Дело все заключалось в том, что в театре, в первом ряду перед сценой, на самом лучшем месте стояло роскошное кресло. Оно было такое чудесное и мягкое. Ручки были сделаны из слоновой кости, а обивка была самая настоящая бархатная. Кресло было такое роскошное, что на него хотел сесть осматривавший театр важный китайский сановник. А уже это много значит, ибо сановник был такой знатный, что даже никогда не ходил по полу или по голой земле. Перед ним всегда шли слуги и расстилали длинный мягкий ковер. Когда он проходил через один ковер, наготове лежал другой, и так было во все время пути. А второй раз по одному и тому же ковру сановник не мог пройти. Он был слишком важен для этого. Ковров же было всегда в изобилии, так как каждый житель провинции, которой управлял вельможа, должен был приносить по ковру в определенный срок. А жителей было много. Можно судить, каково было кресло, если сановник сам захотел отдохнуть на нем. Но вельможу удержали, и секретарь посольства с почтительным ужасом на лице сказал что-то своему повелителю по-китайски. «О!»—промолвил сановник и, кивнув головой, пошел прочь от кресла, при чем он отступил так поспешно, что правая четверть левого каблука попала не на ковер, а на пол. Во всю жизнь этого не случалось с сановником, и, конечно, здесь был виноват младший носитель ковра, не угадавший душевного состояния своего господина. За это слуга должен был проходить два года без косы и пять лет не притрагиваться к кушанью из ласточкиных гнезд. И это еще было милостиво. Сановник после своего разговора с секретарем быстро, так быстро, что едва успевали постилать ковры, отправился со всею свитою наверх, в самый высокий ярус галереи, куда-то в бок, в угол. Там, на самом худом месте из всего театра, стояла маленькая скамейка. С нее был виден только небольшой уголок сцены и был плохо слышен оркестр. Скамейка была жесткая и неудобная, но только видно было, что на ней много сидело народу, потому что верхняя доска совсем истончилась. Как только сановник подошел, он сейчас же сел на скамейку, не спросив даже, из какого дерева она сделана. А ведь настоящие сановники садятся только на самое дорогое дерево. Внизу, у кресла, лицо вельможи выражало страх, здесь оно дышало гордостью и сановной милостью. Вся свита почтительно глядела на своего господина. На все представления скамейка была заранее оставлена для вельможи. Правда, он почти ничего не видел на сцене, но зато он знал, что вся публика в театре говорит о том, что сановник - наверху, и во всех газетах было об этом напечатано. Так вот какие особенные места были в театре. А главное было не в кресле и скамейке, а в том, что на них обоих были сделаны надписи. Кто их написал, так и осталось неизвестным. Впрочем, профессор древней истории напечатал целую диссертацию на степень доктора о том, что надписи сделаны или в эпоху царя Протопомпа 1-го или же во время Протоклита 6-го, а жили они очень давно. Профессор удостоился искомой степени, но через год появилась новая диссертация молодого доцента, которая доказывала, что ни Протопомпа 1-го, ни Протоклита 6-го на самом деле не было. Так и осталось неизвестным, откуда идут эти надписи. Написано было вот что. На кресле: «Кто сидит здесь, на этом месте, тот самый последний дурак». А наверху, на скамейке: «Кто здесь сидит, тот самый умный человек в мире». Надписи были сделаны так прочно, что нельзя было ничем их вывести. Употребляли даже такие средства, о которых постоянно появлялись публикации в еженедельных журналах. Раз была назначена комиссия для производства химического исследования чернил, но и она ничего не могла узнать. А в состав ее входил даже один тайный советник. Ни один человек не решился бы сесть на чудное кресло. Раз приезжал в город американец. Известно, что все американцы богаты, да к тому же любят держать пари. И правда, американец назначил большую сумму, такую, на которую можно было купить десять наследственных абонементов в оперу. Эти деньги должен был получить тот, кто сядет в кресло. На всех столбах города висели объявления американца, во всех газетах были напечатаны публикации. Сотни семейств держали пари на то, найдется ли такой человек, который открыто заявит себя глупцом. Многие поссорились друг с другом, так как споры заходили уже слишком далеко. Наконец все узнали, что нашелся человек, который захотел исполнить волю американца. Это был один неудачник, неудачник не в жизни вообще, а в том, что ему ни разу не удалось попасть в театр. А он так много слышал чудесных рассказов о сцене. На представление, когда должен был сесть в кресло неудачник, билеты брались с боем. У кассы один титулярный советник подрался с директором департамента, что было уже совсем скверно, ибо нарушало почтение к начальству. Три старых генерала так расходились, пылая гневом друг на друга, что стали при публике укорять один другого в служебных упущениях, при чем обнаруживались такие вещи, о которых гражданам совсем не нужно было знать, ибо действия генералов должны быть всегда окутаны тайной. Мало того, издатель большой ретроградной газеты публично обнял и поцеловал редактора радикальной за то, что тот пропустил его вперед себя к кассе. Последнее было совсем невероятно, и это, пожалуй, только так рассказывали. В вечер представления все запаслись морскими биноклями, чтобы получше разглядеть лицо смелого человека. Фабрика морских биноклей послала в знак благодарности и американцу, и неудачнику по биноклю в подарок. Уверяли, что внутреннее стеклышко у этих двух биноклей было из бракованного материала, но это говорили, конечно, злые люди. Перед первым действием американец и неудачник вошли в залу. Как бы по волшебству смолк говор и шум в театре. Наступила такая тишина, что стало слышно, как бьется сердце у неудачника. Медленными шагами подошел он к креслу и был готов уже сесть. Но вдруг взгляд его упал на надпись, и с громким криком: «Нет, ни за что!», неудачник выбежал из залы. А наверху, в это время, на галерее пять человек дрались из-за маленькой, гадкой скамейки. Американец уехал с деньгами и биноклем, а у неудачника остался один только бинокль. Говорят, что бедняге до конца жизни так и не удалось попасть в оперу. Много прошло времени, а никто не решался занять лучшее место в театре. Не так это было просто, слишком вкоренились чернила на надписи, и с древних времен шли они. Обычным путем пошла жизнь города, история с американцем начала уже забываться, а кресло оставалось пустым. Однажды вышло объявление о том, что скоро в театре будет даваться новая пьеса. О ней много говорилось. Рассказывали и о глубокой мысли, лежащей в ее основе, и о чудной музыке и пении в пьесе. Декорации обещали быть верхом искусства. Кто сочинил эту пьесу, - было неизвестно. Автор не объявлял о себе. Не помогло даже и то, что старшая судомойка градоначальника была кумою младшей горничной директора театров. Сама градоначальница спускалась в кухню, чтобы поговорить со своей судомойкой. Она оттого сама сошла в кухню, что нельзя же было судомойку пустить в господские комнаты. Паркет в них был так звонок, что по нему могли ходить лишь нежные люди. Из простых допускались только лакеи, ну, а те ходят ведь в легких штиблетах. Градоначальница обещала судомойке и ее куме по турецкой шали, да такой, что проходила через обручальное кольцо. У градоначальника этими шалями был завален весь подвал. А для судомойки это было целое состояние. Градоначальнице пришлось даже принять душистую ванну, чтобы снять с себя малейший след запаха прислуги, а имени автора ей так и не удалось узнать. Настал, наконец, день первого представления. В зале уменьшили свет, и яркая сцена открылась перед зрителями. В это время внизу, в темном партере, появился какой-то человек и быстро направился к первому ряду. То место, к которому он твердо шел, оказалось уже занятым, и кругом везде сидели люди, свободным оставалось только кресло для глупца. Не задумываясь, человек сел на него. В театре было темно, и никто из публики ничего не заметил. Даже люди на соседних к креслу местах не увидели того, что кресло занято, так как весь театр смотрел на сцену. И было что там посмотреть. Там шла счастливая жизнь. Солнце ярко жгло, и волны лазурного моря тихо разбивались о прибрежные скалы. Нежные звуки оркестра сливались с ласковыми переливами лютни. Ее струны перебирал певец, а пел он о том, что может быть лучшая жизнь, без вражды и насилия, без гнетущей нужды, без гибельных войн. И такая жизнь была показана по сцене, и были счастливы там все живые существа. Как достичь такой жизни, указывал автор в своей пьесе. И было там столько мысли, столько ума, и таланта, и чувства, что тронулись сердца зрителей, и крик восторга, смешанный с благодарными слезами, вырвался из их груди. Когда опустился занавес и снова осветилась зала, громовое требование автора потрясло стены театра. Люди были охвачены желанием правды. И вдруг шепот недоумения пронесся по толпе. Начиная с партера, до самых верхов галереи все замерли в каком-то оцепенении. С кресла для глупца поднимался человек и кланялся публике. Торжеством горели его глаза. «Да ведь это не дурак!» - крикнул сверху тот, кто сидел на скамейке для умных. «Нет, это - автор пьесы!» - раздался в ответ рев толпы, и в благодарной овации слились все голоса. Вокруг кресла собрались люди, пожимая автору руки. И все тут увидели, что надпись на кресле сошла сама собою. «Как было просто свести ее, — сказали люди, — ведь кресло - лучшее место в театре, а сколько времени оно стояло пустым». А в это время сверху летели щепки. То были обломки негодной скамейки. Ее разломали двое последних, поссорившихся из-за нее. 1907 Поделиться сообщением Ссылка на сообщение Поделиться на других сайтах
Chanda 14 Опубликовано: 1 апреля 2021 СКАЗКА К ПРАЗДНИКАМ 1 апреля — День дурака и день птиц, а ещё — именины домового Ласточка. Цыганская сказка Жила на свете цыганка. Была она такая старая, что уже не могла кочевать, а жила в деревне. Денег у нее не было, а потому ютилась она на чердаке, под самой крышей. Жил вместе со старухой ее сын – дурачок. Каждое утро цыганка побираться ходила: где хлеба выпросит, где погадает. Так и перебивалась. А дурачок дома оставался, в дурацкие игры свои играл. Придет старуха домой да всю провизию, что за день набрала, за окошко вывесит, чтобы ветерком обдувало, а то жарко на чердаке, ни ветерка, того и гляди, хлеб зачерствеет да сало испортится. А под коньком этого дома свили себе гнездо ласточки. Известное дело, ласточка – птица домовая и для дома священная. Не дай бог кому ласточкино гнездо разорить – жизни в доме не станет. А тут, как на грех, повадились птицы бабкину еду склевывать. Что с птицы взять? Никакого спроса с птицы. Терпела старуха, терпела да не вытерпела. «Как же так, – подумала она, – из последних сил я эту еду добываю, а тут птицы неразумные ее уносят?!» Взяла старуха палку и разорила гнездо ласточек. На следующее утро, не успела еще старуха уйти в деревню, как на чердак влетела ласточка, упала на землю и в домового превратилась, в человечка маленького. Подходит домовой к старухе и говорит: – Ты, старуха, это гнездо на место поставь, а то не будет тебе житья на этом свете! Испугалась старая цыганка, лицо руками закрыла, а как открыла, глядит: нет никого. Позвала старуха сына-дурачка. – Сынок, так и так, так и так, сделай милость, поставь ласточкино гнездо на место. Рассмеялся дурачок. Не поверил он словам матери, не стал гнездо вешать. На следующее утро повторилось то же самое: снова прилетела ласточка, о землю ударилась и в домового превратилась: – Говорил же я тебе, старая, чтобы ты гнездо повесила на место. А ты меня не послушала. – Миленький, просила я своего сына, чтобы он повесил, да не слушает он меня. Ты прости его, дурачка. – Хорошо, только в последний раз тебя предупреждаю: не повесишь гнездо на место – худо будет. Сказал так домовой и сгинул. Взяла старуха гнездо и попыталась было сама подвесить его к коньку, да только чуть было не сорвалась с крыши. Выпало у нее гнездо из рук, упало на землю и рассыпалось. На следующее утро снова прилетает ласточка, снова она оборачивается маленьким человечком и говорит: – Предупреждал я тебя, старая, да не послушалась ты меня. Вот и знай теперь свой срок: осталось тебе жить на белом свете всего одну неделю! Побежала старуха в церковь, попу все рассказала Опечалился поп и говорит: – Ничего тебе, старуха, не поможет. Это судьба твоя. Так и случилось: умерла старуха-цыганка через неделю. Поделиться сообщением Ссылка на сообщение Поделиться на других сайтах
Chanda 14 Опубликовано: 12 апреля 2021 СКАЗКА К ПРАЗДНИКУ12 апреля — Всемирный день авиации и космонавтики Автор под ником Ржаник Про Юрку - Юра, иди кушать, - прикрикнула мама. – И Юра помчался на маленькую кухоньку, чтобы схватить кусок черного хлеба с тонким слоем масла и горячей похлебки. Война только кончилась, а Юрина войнушка во дворе была в самом разгаре, вот он и спешил, ведь там его брат Борька в оккупации, отстреливается пулями–волчьими ягодами и закидывает фашистов палками-гранатами из засады. Главное не переборщить с порцией, похлебки с Борькой на двоих должно хватить, Юрка всегда кушал первым, потому что старший, но съедал меньше, чтобы Борька рос крепче. Война сделала свое дело. Борькина засада была прямо под окнами их маленького дома, в густых кустах сирени хорошо прятаться. Юра высунулся в окно, свистнул, брат посмотрел вверх и протянул руки. Юрка схватил крепко за запястья и втащил брата в кухню, сам спрыгнул в засаду. Очень удобно, эффект неожиданности, все знали, что там маленький Боря, которого можно и напугать и пнуть, если братец не видит, но из кустов выскочил Юра и оробевшие враги с криком бросились врассыпную. Юрка отряхнул грязные руки, как сделал это когда-то красноармеец, прогнав из Юркиной деревни немцев. Но тут он услышал еще один крик. Другой. В овраге на самом краю обрыва споткнулся Степка Прудников, и чуть было не свалился вниз, повиснув вниз головой на торчащей из земли коряге. Он звал на помощь. Юрка подскочил к малышу, попытался дотянуться рукой. Но коряга от тяжести наклонилась еще ниже. Сбежались все деревенские, мать Степки кричала громче всех, она в войну чуть было уже не потеряла своего сынишку, а тут не война, тут мир, хоть и голодно, но мир, и на тебе, опасности под ногами. Юрка схватил бревно, развалин соседнего дома и положив его на землю, край бревна подвесил над висящим Степкой. Ребята дружно навалились на другой край, а Юра полез по бревну к ноге Степы, который уже ныл и глотал слезы. Он подобрался к самому краю, бревно предательски задрожало… Юра повернулся к ребятам и крикнул: - Держите крепче, сейчас Степку буду забирать. Ребята еще сильнее навалились, подключились женщины, которые подпирали бревно с двух сторон, чтобы оно не покатилось. Юра схватил Степкину зацепившуюся ногу и одним махом перебросил его себе на шею. - Держись крепче, назад ползем. Степка мертвецки схватился за шею и затих. Юрка хотел было повернуться, но понял, что на бревне такие акробатические трюки со вцепившимся в него мальчиком не пройдут. Он стал сдавать назад. Медленно-медленно приближался к спасительной земле. Все замерли и даже боялись дышать. Борька смотрел на героического брата и восхищался. Как только Юра дотронулся рукой до земли с него стянули обрыдавшегося Степу. Мама схватила Юру и прижала к себе, все хлопали по плечу, обнимали, женщины целовали героя. - Какой же ты молодец! Там ведь такая высота! - Он с детства любит все высокое, - сквозь слезы отвечает женщинам мама. - Ну, Гагарин, быть тебе летчиком!!! – какой-то старик похлопал Юрку по плечу. Юра улыбнулся своей лучезарной улыбкой и посмотрел на небо, о котором всегда мечтал… *** Через 10 лет мы с ним встретились. Я Караваем был подан ему как приветствие космонавту в городе космонавтики - Калуге. Юра улыбнулся мне. Улыбнулся также, как в тот раз, когда спас Степу. Откуда я это все знаю? Борька выскочил на улицу и побежал к обрыву, не доев свой обед, с куском черного с маслом. А среди нас – хлебных – легенды распространяются очень быстро… Вот и про Юру тоже. ))) Взято отсюда: https://rzhanik.livejournal.com/22664.html СКАЗКА К ПРАЗДНИКУ12 апреля - День рождения рок-н-ролла. Джон Леннон Бенджамен Нескоромник Бенджамен перерыгал свой поток серьезных слог и за щетку сигавру, утвердившись, что она быдла хорошая. Он осклавился и обнажил в ухвылке зубные недосчеты. "Да, то была не кака там, пузячная завирушка, но хрен же, настоящая жесточная бутылия. Я тогда был еще зеленым сосунком-рекукаретом в составе жаркого батариона побалдения, и мы сосем, ну за семь не коровы к бою. Такая плыла у нас дисполиция, тут-то и скучилось наикрутчее". Я не чая забрел к нему, как и подвывает скоромному сосену бывалого вытирана. Сами знаете, каковы эти старые воняки. Так что я полечил с избытком военно-поливной экс-КЗОТики, ощутив всю свою неполноцельность. Я сушил с понимающим сочувствием, подмывая всю его страсть и тверезый вид. Да, Бенджамен был стоющим мужиком, как я неглижу. Поймав его за взгляд, я воздвигнул: "Бен, вы стоющий мужик!" Тот не оборотил на меня вливания. "Знаю,- бросил он,- я приник, что мне Никита и в подметки не ягодица." Меня совсем подавили его обшитые позвякивания: таким старым волкам ворон палец не выкусит, думал я. У такого, как он, всякие поганцы должны под струйку ходить. "Будь прокляты все этакие застранцы; как попляшу,- ведь срыт-то и срам, что чемодан моего массажа едва сводит концы с отцами!". "Но почему-почему?"- вскипел я особаченно, с лучшими своими намеднями. По сей день я никогда не узнаю ответа. Поделиться сообщением Ссылка на сообщение Поделиться на других сайтах
Chanda 14 Опубликовано: 25 апреля 2021 Сказка для Alex Wer Graf Алан Маршалл Страдай молча!Перевод В. Смирнова Люди, которые любят говорить "улыбайся и терпи" или "страдать надо молча", ничего не понимают ни в улыбках, ни в страдании. Я отлично умею и улыбаться и страдать, но молчать - это не для меня. Я за шумное страдание и без всяких улыбок. Страдать для меня в порядке вещей. Я страдаю очень легко. Стало быть, кому, как не мне, вразумить всех тех, кто не знает, как надо страдать. Во-первых, улыбки решительно исключаются. Если вы, страдая, улыбаетесь, никто не узнает, что вы страдаете. А в таком случае пропадает все удовольствие. Что до молчаливого страдания, то его можно рекомендовать тогда, когда само выражение вашего лица говорит о том, что вы страдаете. Если я решаю страдать молча, я совершенно недвусмысленно заявляю об этом домашним. - Я удаляюсь в свою комнату, чтобы молча страдать, - говорю я. Такое заявление не только пугает тех, к кому оно относится, но и заставляет их тоже страдать. Таков секрет полноценного страдания. Делайте так, чтобы другие страдали вместе с вами. Я всегда так поступаю. Только на прошлой неделе вместе со мной страдали пять или шесть человек, и ни один из них не улыбался и не молчал. Я подрядил маляра покрасить за 50 фунтов наш дом. Маляр был в восторге. Я тоже. Когда он сделал половину работы, я собрал домашних и сказал, что у меня нет денег для расплаты. Занятно было видеть их страдающие лица, слышать их страдающие голоса. Сам я в этот момент и не думал страдать. Моя очередь пришла, когда я объяснялся с маляром. А потом начал страдать он. Все это прекрасный образец коллективного страдания на высшем уровне. Страшно интересно: страдала ли жена маляра, когда он объяснился с ней? Надо спросить его завтра об этом. Поделиться сообщением Ссылка на сообщение Поделиться на других сайтах
Chanda 14 Опубликовано: 27 апреля 2021 СКАЗКА К ПРАЗДНИКУ 27 апреля - Вороний праздник и Мартын-Лисогон. А. Н. Толстой Лиса Под осиной спала лиса и видела воровские сны. Спит лиса, не спит ли – все равно нет от нее житья зверям. И ополчились на лису – еж, дятел да ворона. Дятел и ворона вперед полетели, а еж следом покатился. Дятел да ворона сели на осину. – Тук-тук-тук, – застучал дятел клювом по коре. И лиса увидела сон – будто страшный мужик топором машет, к ней подбирается. Еж к осине подбегает, и кричит ему ворона: – Карр, еж!.. Карр, еж!.. – Кур ешь, – думает лиса, – догадался проклятый мужик. А за ежом ежиха да ежата катятся, пыхтят, переваливаются… – Карр, ежи! – заорала ворона. – Караул, вяжи! – подумала лиса, да как спросонок вскочит, а ежи ее иголками в нос… – Отрубили мой нос, смерть пришла, – ахнула лиса и – бежать. Прыгнул на нее дятел и давай долбить лисе голову. А ворона вдогонку: – Карр, карр. С тех пор лиса больше в лес не ходила, не воровала. Выжили душегуба. Поделиться сообщением Ссылка на сообщение Поделиться на других сайтах
Chanda 14 Опубликовано: 29 апреля 2021 СКАЗКА К ПРАЗДНИКУ 29 апреля - Международный день танца Катерина Холабёрд Ангелина балерина Больше всего на свете Ангелина любила танцевать. Она танцевала везде и повсюду и частенько она так увлекалась за танцами, что забывала обо всем на свете. Мама Ангелины постоянно ей напоминала что нужно делать: «Ангелина, тебе нужно убраться в своей комнате, — или — Ангелина, пора собираться в школу, а то опоздаешь». Но на самом деле Ангелина вовсе не хотела учиться в школе. Она хотела только танцевать, танцевать, танцевать. Однажды ночью она даже танцевала во сне, и когда проснулась утром, то точно знала, что однажды она станет самой настоящей балериной и все ее будут звать Ангелина балерина. Когда мама Ангелины открыла дверь в спальню дочери, чтобы позвать ее к завтраку, то нашла дочь стоящей на кровати, практикующей реверанс. Пришло время выходить в школу, а Ангелина же стояла у зеркала, примеряя мамины шляпки и корча рожицы зеркалу. «Так ты точно опоздаешь в школу!» — закричала рассерженная миссис Мауслинг. Но Ангелине было все равно. Она прыгала себе по с камешка на камень и тренировалась высоким прыжкам через цветочные клумбы пока не оказалась в анютиных глазках миссис Маусвейн и не получила большого нагоняя. В школе на перемене Ангелина так быстро кружилась, что ни одна девочка или мальчик из ее класса не могли за ней угнаться. А потом после школы она показывала маме на кухне как красиво она умеет делать арабеску и нечаянно задела чашку с мамиными превкуснейшими сырными булочками. «Ох, Ангелина, от твоих танцев одни неприятности», — вздохнула миссис Мауслинг, подбирая булочки с пола. Она послала Ангелину наверх в свою комнату, а сама пошла серьезно переговорить с мистером Мауслингом. Миссис Мауслинг покачала головой и сказала мужу: «Я просто не знаю что нам делать с Ангелиной». Мистер Мауслинг задумался ненадолго и потом ответил: «У меня, кажется, есть одна идея!» В тот же вечер мама с папой отправились в город по магазинам. А на следующее утро Ангелину ждал за завтраком приятный сюрприз, — большая коробка с ее именем лежала на столе. А внутри коробки было самое красивое розовое балетное платье и пара таких же розовых балетных туфелек. Папа Ангелины с улыбкой смотрел на дочь, как та от радости танцует по всей комнате. «Я думаю, ты уже подросла для балетных классов», — сказал он. Ангелина от радости не могла найти себе места. Она запрыгнула на кресло, в котором лежала корзина с маминым вязаньем, и все перевернула на пол… На следующий день Ангелина взяла свои розовые пуанты и балетное платьице и отправилась на свой первый урок в балетную школу мисс Лили. Там были еще девять учениц и все они практиковали реверансы и плие и летали по классной комнате, словно феи. И так прошел весь урок. «Поздравляю тебя, Ангелина, — похвалила ее мисс Лили, — у тебя очень хорошо получается танцевать и, если ты будешь тяжело трудиться, то однажды наступит день, когда ты станешь настоящей балериной». Ангелина с радостью бежала домой, чтобы от счастья обнять свою маму. «Я сегодня самая счастливая на свете, мамочка!» — воскликнула Ангелина. С тех пор Ангелина начала всегда выполнять мамины просьбы, теперь она сама вовремя убирала свою комнату и больше никогда не опаздывала на занятия в школу. Ангелина помогала маме на кухне и даже иногда позволяла мальчикам догнать ее на перемене. Ангелина была так занята танцами у мисс Лили, что ей больше не нужно было танцевать дома или по дороге в школу, как она делала раньше. Каждый день она теперь ходила на занятия в балетную школу и работала и трудилась она так много-много лет… … пока наконец не стала знаменитой балериной Мадемуазель Ангелиной, на представления к которой люди приезжали из самых дальних стран, чтобы только посмотреть как прекрасно она танцует. Поделиться сообщением Ссылка на сообщение Поделиться на других сайтах
Chanda 14 Опубликовано: 30 апреля 2021 СКАЗКА К ПРАЗДНИКУ С 30 апреля на 1 мая - Вальпургиева ночь Якоб и Вильгельм Гримм Давным-давно жили-были брат и сестра, Жан и Мари. Родители их были очень бедны, и жили они в старом домишке на опушке леса. Дети с утра до ночи работали, помогая отцу-дровосеку. Часто они возвращались домой такие усталые, что у них даже не было сил поужинать. Впрочем, нередко случалось, что ужина у них вообще не было, и вся семья ложилась спать голодной. – Мари, – говорил иногда Жан, когда, голодные, они лежали в темной комнате и не могли заснуть, – мне так хочется шоколадного пряничка. – Спи, Жан, – отвечала Мари, которая была старше и умнее своего брата. – Ох, как хочется съесть большой шоколадный пряник с изюмом! – громко вздыхал Жан. Но шоколадные пряники с изюмом не росли на деревьях, а у родителей Мари и Жана не было денег, чтобы поехать в город и купить их детям. Лишь только воскресные дни были для детей радостными. Тогда Жан и Мари брали корзинки и отправлялись в лес по грибы и ягоды. – Не уходите далеко, – всегда напоминала мать. – Да ничего с ними не случится, – успокаивал ее отец. – Им каждое дерево в лесу знакомо. Однажды в воскресенье дети, собирая грибы и ягоды, так увлеклись, что не заметили, как наступил вечер. Солнце быстро скрылось за темными тучами, а ветки елей зловеще зашумели. Мари и Жан в страхе огляделись вокруг. Лес уже не казался им таким знакомым. –Мари, мне страшно – шепотом сказал Жан. – А мне тоже, – ответила Мари. – Кажется, мы заблудились. Большие, незнакомые деревья были похожи на немых великанов с широкими плечами. То там, то здесь в чаще сверкали огоньки – чьи-то хищные глаза. – Мари, я боюсь, – снова прошептал Жан. Стало совсем темно. Дрожащие от холода дети прижались друг к другу. Где-то вблизи ухала сова, а издалека доносился вой голодного волка. Страшная ночь длилась бесконечно. Дети, прислушиваясь к зловещим голосам, так и не сомкнули глаз. Наконец между густыми кронами деревьев блеснуло солнце, и постепенно лес перестал казаться мрачным и страшным. Жан и Мари поднялись и пошли искать дорогу домой. Шли они, шли по незнакомым местам. Кругом росли громадные грибы, намного больше тех, что они обычно собирали. И вообще все было каким-то необычным и странным. Когда солнце было уже высоко, Мари и Жан вышли на поляну, посреди которой стоял домик. Необычный домик. Крыша у него была из шоколадных пряников, стены – из розового марципана, а забор – из больших миндальных орехов. Вокруг него был сад, и росли в нем разноцветные конфеты, а на маленьких деревцах висели большие изюмины. Жан не верил собственным глазам. Он посмотрел на Мари, глотая слюнки. – Пряничный домик! – радостно воскликнул он. – Садик из конфет! – вторила ему Мари. Не теряя ни минуты, изголодавшиеся дети бросились к чудесному домику. Жан отломил от крыши кусок пряника и принялся уплетать его. Мари зашла в садик и стала лакомиться то марципановыми морковками, то миндалем с забора, то изюмом с деревца. – Какая вкусная крыша! – радовался Жан. – А попробуй кусочек забора, Жан, – предложила ему Мари. Когда дети наелись необычных лакомств, им захотелось пить. К счастью, посреди садика был фонтан, в котором, переливаясь всеми цветами, журчала вода. Жан отхлебнул из фонтана и удивленно воскликнул: – Да это же лимонад! Обрадованные дети жадно пили лимонад, как вдруг из-за угла пряничного домика появилась сгорбленная старушка. В руке у нее была палка, а на носу сидели очень толстые очки. – Вкусный домик, не правда ли, детки? – спросила она. Дети молчали. Испуганная Мари пролепетала: – Мы потерялись в лесу... мы так проголодались... Старушка, казалось, совсем не рассердилась. – Что вы, не бойтесь, ребятки. Входите в дом. Я дам вам лакомства повкуснее, чем эти. Как только дверь домика захлопнулась за Мари и Жаном, старушка изменилась до неузнаваемости. Из доброй и приветливой она превратилась в злую ведьму. – Вот вы и попались! – прохрипела она, потрясая своей клюкой. – Разве это хорошо, есть чужой дом? Вы мне заплатите за это! Дети задрожали и в страхе прижались друг к дружке. – А что вы за это с нами сделаете? Наверное, вы все расскажете нашим родителям? – испуганно спросила Мари. Ведьма расхохоталась. – Ну, уж только не это! Я очень люблю детей. Очень! И прежде чем Мари опомнилась, ведьма схватила Жана, втолкнула его в темный чулан и закрыла за ним тяжелую дубовую дверь. – Мари, Мари! – слышались возгласы мальчика. – Мне страшно! – Сиди тихо, негодник! – прикрикнула ведьма. – Ты ел мой дом, теперь я съем тебя! Но сначала мне надо немножко откормить тебя, а то ты слишком худенький. Жан и Мари громко заплакали. Сейчас они готовы были отдать все пряники на свете за то, чтобы опять очутиться в бедном, но родном домике. Но и дом и родители были далеко, и никто не мог прийти им на помощь. Тут злая хозяйка пряничного домика подошла к чулану. – Эй, мальчик, просунь-ка палец через щелку в двери, – приказала она. Жан послушно просунул через щелку самый тонкий пальчик. Ведьма пощупала его и недовольно сказала: – Да, одни кости. Ничего, через недельку ты у меня будешь толстеньким-претолстеньким. И ведьма начала усиленно кормить Жана. Каждый день она готовила для него вкусные блюда, приносила из садика целые охапки марципановых, шоколадных и медовых лакомств. А вечером приказывала ему просовывать в щелку пальчик и ощупывала его. – Ой, мой золотой, ты толстеешь прямо на глазах. И действительно, Жан быстро толстел. Но однажды Мари придумала вот что. – Жан, в следующий раз, покажи ей эту палочку, – сказала она и просунула в чулан тоненькую палочку. Вечером ведьма как обычно обратилась к Жану: – А ну-ка, покажи пальчик, сладенький ты мой. Жан просунул палочку, которую дала ему сестра. Старуха потрогала ее и отскочила как ошпаренная: – Опять одни кости! Не для того я тебя кормлю, дармоед, чтобы ты был худой, как палка! На следующий день, когда Жан снова просунул палочку, ведьма не на шутку рассердилась. – Не может быть, чтобы ты был все еще такой худой! Покажи-ка еще раз палец. И Жан снова просунул палочку. Старуха потрогала ее и вдруг дернула изо всей силы. Палочка и осталась у нее в руке. – Что это? Что это? – крикнула она в ярости. – Палка!Ах ты, негодный обманщик! Ну,теперь твоя песенка спета! Она открыла чулан и вытащила оттуда перепуганного Жана, который растолстел и стал, как бочка. – Ну вот, мой дорогой, – злорадствовала старуха. – Вижу, что из тебя получится отличное жаркое! Дети оцепенели от ужаса. А ведьма затопила печь, и через минуту она уже разгорелась. От нее так и шел жар. – Видишь это яблоко? – спросила старуха Жана. Она взяла со стола спелое сочное яблоко и кинула его в печку. Яблоко зашипело в огне, сморщилось, а потом и вовсе исчезло. – То же самое будет и с тобой! Ведьма схватила большую деревянную лопату, на которой обычно кладут в печь хлеб, посадила на нее пухленького Жана и сунула в нее. Однако мальчик настолько растолстел, что не пролезал в печку, как ведьма ни пыталась впихнуть его туда. – А ну, слезай! – приказала старуха. – Попробуем иначе. Ложись-ка на лопату. – Но я не знаю, как мне лечь, – захныкал Жан. – Вот дурень! – буркнула ведьма. – Я тебе покажу! И она легла на лопату. Мари только этого и надо было. В тот же миг она схватила лопату и сунула ведьму прямо в печь. Потом быстро закрыла железную дверцу и, схватив перепуганного брата за руку, крикнула: – Бежим, скорее! Дети выбежали из пряничного домика и помчались без оглядки в сторону темного леса. Не разбирая дороги, они долго бежали по лесу и замедлили шаг только тогда, когда на небе появились первые звезды, а лес понемногу начал редеть. Вдруг вдали они заметили слабый мерцающий огонек. – Это наш дом! – крикнул запыхавшийся Жан. Действительно, это был их старый, покосившийся домик. На его пороге стояли обеспокоенные родители и с тревогой и надеждой вглядывались в темноту. Как же они обрадовались, когда увидели бегущих к ним детей – Мари и Жана! А о злой ведьме, что жила в глухом лесу, никто больше не слыхал. Наверное, она сгорела в своей печке, а ее сказочный домик развалился на тысячи пряничных и марципановых крошек, которые склевали лесные птицы. Поделиться сообщением Ссылка на сообщение Поделиться на других сайтах
Chanda 14 Опубликовано: 1 мая 2021 СКАЗКА К ПРАЗДНИКУ 1 мая - Первомай. Праздник весны и труда. Сливы за сор Болгарская народная сказка У человека был сад и дом. В саду росли сливы, а в доме — сын. Стукнуло сыну двадцать лет — захотел сын жениться. Отец думает: «Сын добрый, трудолюбивый. Надо женить его на хорошей девушке, чтобы во всём была ему ровня. А где такую найдёшь?» Думал, думал, потом придумал: нагрузил на телегу сливы и повёз продавать по сёлам. Едет, едет, коня подгоняет, а сам кричит очень громко: — Кому сливы? Берите сливы! Отдаю сливы за сор! Сбежались бабы: — Вот невидаль! Рехнулся старик — за сор предлагает сливы! Женщины, девушки, невесты бросились по своим домам и давай сор мести. Метут, спешат, стараются — кто наметёт больше copy и больше слив получит. Ну, и copy же намели! Одна тащит мешок, другая кринку, у третьей полный передник. Несут старику, одна перед другой хвалятся: — Гляди, гляди, кумушка, сколько copy я наскребла! Целый год его по углам топтали. Хорошо, что такой чудак приехал, — всё ему за сливы отдам! — А ты не смотри, что у меня мало. Ещё столько же притащу: чего другого, a copy у меня в доме хватает! Третья смеётся: — А мне год собирать — всего не собрать. Столько его набралось, сору-то, — мети сколько сердце хочет. Смотри-ка, на скорую руку мела, а уже полный мешок. Пускай ребятишки сливами лакомятся! Собирал старик сор да похваливал, всех сливами оделил. Сам смеётся, и бабы смеются. Все довольны — не могут нарадоваться. Полный воз copy набрал, слив почти совсем не осталось. Тут идёт к нему девушка, молодая, красивая — меньше всех copy собрала: несёт его в носовом платочке. — Эх, красавица, — говорит старик. — Уж очень мало ты copy насобирала. Каких тебе ещё слив за одну щепотку сора! — Ой, дядо, — девушка отвечает. — Не жалко мне для вас copy, да негде взять. Нет его у меня. И этот-то вот соседи дали за то, что помогала им подметать. Как услышал об этом старик, обрадовался. Видит — работящая девушка, чистоплотная, раз у неё в доме нет ни соринки. «Ну, — думает, — будет она сыну доброй хозяйкой!» Посадил красавицу на воз и погнал коня в свою деревню. Как приехал, так и свадьбу справили. Оженил сына на красавице и не пожалел; до сих пор не может своей снохой нахвалиться! Поделиться сообщением Ссылка на сообщение Поделиться на других сайтах
Chanda 14 Опубликовано: 1 мая 2021 СКАЗКА К ПРАЗДНИКУ А ещё, 1 мая — Бельтайн Томас-Рифмач Шотландская легенда Знаете деревушку, что прячется в тени Эйлдонских холмов? Вот тут когда-то давным-давно, предавно жил один славный человек по имени Томас Лермонт. Ничем особенным он не отличался от своих соседей, разве только чудо как хорошо играл на лютне. Да умел сочинять стихи. Собственно, как все бродячие певцы-барды в ту пору. В один прекрасный денек Томас захлопнул за собой дверь своей хижины и отправился с лютней под мышкой навестить одного фермера, жившего на склоне холма. «Если взять хороший шаг, эта прогулка не отнимет у меня много времени», — подумал Томас. Но денек выдался такой ясный, такой жаркий, что когда он достиг берега ручья Хантли, сбегавшего с Эйлдонских холмов, он уже так уморился, что ему захотелось поскорее спрятаться от солнца в густой тени раскидистого дуба и отдохнуть. Перед ним лежал небольшой лесок, по которому в разные стороны разбегались тропинки, скрытые зеленью. Он загляделся на прохладную сень, рассеянно перебирая струны лютни, как вдруг помимо собственной музыки услышал отдаленные звуки, словно звон горного ручья. Но что это? Он в великом изумлении вскочил на ноги — на одной из таинственных лесных тропинок появилась верхом на коне прекрасная леди. Прекраснее свет не видывал. На ней было платье из зеленого, как трава, шелка и зеленый бархатный плащ. Светлые волосы ниспадали на плечи. Белоснежный конь под ней грациозно ступал меж деревьев, и Томас увидел, что каждая прядь его гривы заканчивается крошечным серебряным колокольчиком. Ну конечно, звон этих колокольчиков он и принял за журчание горного ручья. Он сорвал с головы шапку и упал перед прекрасной всадницей на одно колено. Но она, натянув поводья белого коня, остановилась и повелела Томасу встать. — Я королева эльфов, — молвила она, — и прискакала сюда, чтобы встретиться с тобой, Томас из Эрсилдурна. Она ласково улыбнулась и протянула ему тонкую руку, чтобы он помог ей спешиться. Томас привязал коня к колючему кусту и повел даму в тень раскидистого дерева, зачарованный ее нежной, неземной красотой. — Сыграй мне на лютне, Томас, — попросила она. — Хорошая музыка и лесная прохлада верные союзники, разве не так? Томас послушно взялся за свой инструмент и начал играть. Никогда прежде не играл он так нежно и весело. Он кончил, и королева эльфов не стала скрывать своего восторга.— Мне хотелось бы наградить тебя, Томас, — произнесла она. — Проси о любой милости, я тебя одарю ею. Томас взял обе ее белые ручки в свои и осмелился произнести: — Позволь мне поцеловать тебя, прекрасная королева. Королева не отняла у него рук, а лишь улыбнулась и сказала: — Запомни, Томас, если ты поцелуешь меня, тебе придется, на горе иль на радость, отслужить мне семь долгих лет. Согласен? — Что значат семь лет! — воскликнул Томас. — Я с радостью расплачусь. И он прикоснулся к устам королевы эльфов. Королева быстро встала, и тут Томас вдруг почувствовал, что отныне он будет всюду послушно следовать за ней. Однако чары любви были так сильны, что он ничуть не сожалел о своем дерзком поступке. Ну и пусть, он подарит королеве семь лет своей земной жизни. Королева эльфов села верхом на белоснежного коня, а Томасу велела сесть позади нее, и под ласковый звон серебряных колокольчиков они полетели через зеленые ложбины и вересковые холмы быстрее всех ветров небесных. Наконец они прибыли в какое-то очень странное место. Королева соскочила с коня и сказала Томасу, что они отдохнут здесь недолго. Томас с великим любопытством оглядывался по сторонам: он понял, что очутился на земле не для простых смертных. Позади остались непроходимые кущи вьющегося орляка. А вперед от этой бесплодной земли убегали три дороги. Одна дорога, узкая и крутая, густо заросла по обеим сторонам колючим кустарником и диким шиповником. Над головой кусты встречались, образуя длинный темный тоннель. Другая дорога была широкая и прямая, по ней плясали солнечные зайчики, перепрыгивая на лужайки зеленого бархата, расшитого, словно драгоценными камнями, пестрыми цветами. Третья же дорога вилась вверх, сквозь заросли папоротника. Ее устилал мягкий мох, а венчала, словно высоким куполом, зеленая листва, которая дарила путнику прохладу. Проследив за удивленным взглядом Томаса, королева эльфов сказала: — Узкая, тернистая тропа — это Дорога праведников. Редкий путник отважится идти этой дорогой. Широкая прямая дорога, ведущая мимо цветущих долин, зовется Дорогой порока, хоть и кажется такой светлой, такой нарядной. А третья прекрасная дорога, что вьется вдоль живой изгороди из вечнозеленого папоротника, — дорога в страну эльфов. По ней мы и поскачем этой ночью в Эльфландию. Она подошла к коню, который прядал ушами и бил копытом в нетерпении скорей вступить на эту зеленую тропу. Но прежде чем отправиться в путь, королева сказала Томасу: — Если ты послушаешься моего совета, Томас, и будешь нем все время, что проведешь в Эльфландии, что бы ты ни услышал и ни увидел там, то по истечении семи лет ты вернешься в страну людей. Но если ты произнесешь хоть слово, ты упустишь свое счастье и будешь приговорен на вечное скитание по бесплодной пустыне, что лежит между прекрасной Эльфландией и землей людей. Они поскакали по третьей тропе, и скакали очень долго, прежде чем достигли владений королевы. Через холмы, долины, болота и равнины. По ночам над ними чернело небо, а днем блестели золотом облака на солнце. Случалось им переходить вброд стремительные реки, наполненные красной кровью. Королева подбирала шлейф своей зеленой мантии, а на белоснежных боках ее коня оставались кроваво-красные пятна. Ибо вся кровь, пролитая когда-либо на земле, собиралась здесь в ручьи, которые орошали эти странные места. Но вот наконец они достигли ворот Эльфландии. Тысячи волшебных труб возвестили об их прибытии. Под приветственные звуки и въехал Томас в зачарованную страну, залитую чудесным светом. А где-то далеко, на земле простых смертных, жители Эрсилдурна шепотом передавали друг другу таинственную весть, что их сосед Томас Лермонт одним прекрасным летним днем взял да и пропал. И след его простыл. Пока Томас оставался в Эльфландии, он не посмел ни словом ни с кем перемолвиться о тех чудесах, какие ему удалось увидеть или услышать. Семь лет пролетели, как три дня, и, когда вышел срок его службы у королевы эльфов, настал миг расставания. Королева сама проводила Томаса за ворота волшебной страны в залитый солнцем сад, который лежал по ту сторону ворот. Там росли изящные лилии и все самые прекрасные цветы земли, а под ними прогуливались изящные кроткие единороги. Королева протянула руку, сорвала с дерева яблоко и дала его Томасу. — Ну вот, наконец ты можешь заговорить, Томас, — молвила она. — А в награду за семь лет верной службы мне возьми себе это яблоко. Оно волшебное и наградит тебя даром говорить всегда только правду, истинную правду, одну только правду. Но Томас был малый смышленый и сразу смекнул, что этот дар говорить только правду и ничего, кроме правды, не великое счастье в той стране, куда он возвращается. И он попытался объяснить это королеве эльфов. — Когда живешь среди людей, — сказал он, — иногда приходится кое-что приукрасить, когда, например, ухаживаешь за девушкой. Или если хочешь заключить выгодную сделку с соседом. Без красноречия тут никак не обойдешься. Но королева только улыбнулась (в который раз!) и сказала: — Откинь все волнения, Томас! И береги мой дар — он дается не каждому. Он принесет тебе славу, о какой ты и не мечтал. Навеки запомнят имя Лермонта, пока есть на земле страна Шотландия. А теперь ты должен возвратиться, Томас. Только сперва внемли моим словам. Настанет день, я снова призову тебя к себе. Так поклянись послушаться моего приказа, где б он ни застал тебя. Я за тобой пришлю моих посланцев. Их будет двое. Ты сразу их узнаешь — они прибудут из другого мира, не из твоего… Томас заглянул в глубокие глаза прекрасной королевы, словно в омут, и понял, что чары любви, лежавшие на нем семь долгих лет, так никогда его и не отпустят. Но он был только рад дать королеве клятву, что выполнит ее приказ. Не успели слова клятвы слететь с его уст, как Томас вдруг погрузился в глубокий сон. Зеленый сад, цветы, кроткие единороги — все растворилось вмиг в молочной дымке, что опустилась из облаков на землю, припорошенную опавшим белым цветом яблонь. Когда Томас проснулся, он увидел, что лежит под большим дубом, что рос на самом берегу ручья Хантли. Все еще в сомнении, он пристально вгляделся в пустынные тропинки леса, тщетно надеясь уловить звуки серебряных колокольчиков. Путешествие в Эльфландию, которое затянулось на семь долгих лет, показалось ему теперь коротким послеполуденным сном. Томас крикнул: — Я еще вернусь! И, подхватив лютню, зашагал в свой Эрсилдурн. Очень захотелось ему узнать, что там произошло за эти семь лет. Но еще больше Томасу хотелось проверить, сбудется ли обещание, которое подарила ему королева эльфов: неужто и впрямь отныне он будет говорить только правду? — Боюсь, я только рассержу своих соседей, — рассуждал сам с собою Томас, — если не сумею им сказать ничего, кроме правды. Ведь они услышат не такой уж лестный отзыв, на какой рассчитывали. Да и не тот совет получат, какой ждали. Не успел он появиться на улицах своей деревни, как услышал крик и вопли. Какой-то бедный старик решил, что Томас восстал из мертвых и вернулся в родную деревню с того света. Однако Томас быстро доказал всем, что он живой и здоровый, и добрые жители Эрсилдурна больше не удивлялись, что снова видят его. Но они не переставали удивляться, охать и ахать, когда он поведал им о своем путешествии в Эльфландию. Дети постоянно крутились у его ног, взбирались к нему на колени, чтобы еще и еще раз послушать его чудесную историю о том, как веселятся в той волшебной стране. А старики покачивали головой и тихо толковали меж собой про тех, кого вот так же увлекла за собой королева эльфов. Только они-то не пришли назад. Но никому, никому не рассказал Томас о своем обещании вернуться к королеве, как только она пришлет за ним двух посланцев. Со своей стороны, и Томас не мог не удивиться, что ничто не изменилось в Эрсилдурне, словно он отсутствовал не семь лет, а три дня. Конечно, надо было подправить свой дом, потому как от дождей кое-где прохудилась тростниковая крыша, а в стенах ветер пробил дырки и надо было вставить на их место камни покрепче. У соседей на лице прибавилось морщин, а в волосах — седины. Семь жарких лет, семь урожаев, семь морозных зим, семь полных солнцем весен пролетели, а все осталось на своих местах. С того дня, как Томас вернулся, он все ждал: сбудется — не сбудется обещание королевы эльфов. Неужто он и впрямь будет теперь говорить одну только правду? Однако он, как и прежде, спокойно любезничал с дочкой фермера. И мог без труда уговорить соседа купить у него корову или там овцу. Но вот в один прекрасный день на деревенской сходке, когда обсуждали страшное бедствие — падеж скота во всех окрестных деревнях, Томас вдруг почувствовал, что должен встать и что-то сказать. И к своему собственному изумлению, взял да предсказал, что мор падет на все деревни, кроме Эрсилдурна. Очень удивились односельчане такому странному предсказанию, но в глубине души поверили. Что-то в его словах внушило им доверие еще до того, как предсказание Томаса сбылось. Чудо, но и впрямь ни одна корова, ни лошадь, ни овца не заболели в Эрсилдурне. После этого Томас часто делал верные предсказания. А так как он умел с легкостью рифмовать, он говорил их стихами. Поэтому они быстро запоминались и стали гулять по свету. Но самое важное — все они сбывались, и слава Томаса-Рифмача, Томаса-Прорицателя вскоре облетела всю Шотландию. А все-таки, хоть он и стал знаменит и его приглашали во все концы страны, свой родной Эрсилдурн он не покинул. Разбогатев, он построил замок рядом и принимал там и всех соседей, и знаменитых воинов, и именитых лордов и графов. Он очень огорчился, когда сбылось его предсказание: Пока поют в терновнике дрозды, У Эрсилдурна не отнять его казны. И впрямь, в одну злую весну не пели, как всегда, дрозды в колючих кустах вокруг Эрсилдурна. Лето выдалось дождливое, холодное. Урожай собрали бедный, и почти все жители деревни разорились, и пришлось им заложить свои земли богатым лендлордам. Но самое удивительное предсказание Томас сделал 18 марта 1285 года. На шотландском троне в ту пору сидел мудрый король Александр III. На другой день граф Марч собирался на охоту и послал за Томасом, чтобы тот предсказал ему погоду. Назавтра в полдень буря взовьется. Ведать не ведала ране Шотландия, Что столько крови прольется, — предсказал Томас. И граф Марч не рискнул отправиться на охоту. Назавтра, ближе к полудню, он снова призвал к себе Томаса. — Ну, где же твоя зловещая буря? — упрекнул он прорицателя. — Полдень еще не пробило, — ответил спокойно Томас. В этот миг в покои графа ворвался испуганный вестник. Он поведал, что великий король скончался. Он ненароком упал на крутой горной тропе с коня и более не встал. — Увы, эта весть и означает бурю, которая нанесет жестокий урон нашей Шотландии, — произнес Томас. На горе и печаль всех честных шотландцев, предсказание его сбылось. Но людская молва повторяла и те его предсказания, каким еще только дано будет сбыться. Вот одно из них: Когда Коровы Гаури выплывут на сушу, Настанет судный день по наши души. А надо вам сказать, что Коровами Гаури называют два гигантских валуна, стоящих за чертой полного прилива в заливе Тэй, что позади Ивергаури. И каждый год они на дюйм приближаются к земле, потому как море отступает. Еще одному предсказанию Томаса только предстоит сбыться: Йорк был, Лондон есть, Эдинбургу быть — Самым славным, самым главным из трех прослыть. А вот какую легенду сложили про Томаса сами шотландцы. Прошло дважды семь лет с тех пор, как Томас-Рифмач вернулся от королевы эльфов, когда Шотландию втянули в тяжкую войну. Английский король после победы над Джоном Бальолем при Данбаре одолел Шотландию. Но доблестный рыцарь Уильям Уоллес поднял шотландцев, чтобы отбиться. Так случилось, что армия бравых шотландцев стояла лагерем близ замка Томаса. И Томас решил устроить великий пир для славных воинов. Такого великого праздника еще не знал замок Эрсилдурн. Гости заполнили большой зал замка — благородные рыцари в тонких кольчугах, прекрасные дамы в шелестящих шелках. Вино лилось рекой, деревянные кубки то и дело наполнялись веселым шотландским элем. Музыканты услаждали слух важных гостей, сказители развлекали историями о подвигах войны и охоты. Но главное ждало гостей впереди. Когда пир был закончен, сам хозяин замка Томас велел принести его любимую лютню и запел. Затаив дыхание, не проронив ни слова, слушали гости его песни о славном прошлом британской земли. Он пел о короле Артуре и рыцарях Круглого Стола. Об отважном Говэйне и волшебнике Мёрлине, о печальной любви Тристана и Изольды. И все, кто слушал его, думал и чувствовал, что такого барда им больше не услышать никогда. Они оказались правы. В эту ночь, когда гости разошлись и над рекой спустился туман, воин, дежуривший в палатке на склоне холма, проснулся от странного топота легких копыт по высохшей траве. Он выглянул из палатки и увидел необычайное зрелище. В свете яркой августовской луны по тропе к нему приближались белоснежные олень и олениха. Они ступали величественно и гордо. Воин позвал друзей, все окружили необыкновенную пару, но они продолжали идти вперед, не обращая ни на кого внимания. — Надо разбудить Томаса Лермонта, — предложил кто-то. — Может быть, он нам скажет, что это значит. — Верно, надо послать за Томасом-Прорицателем! — закричали все и отправили в замок маленького пажа разбудить Томаса Лермонта. Услышав весть, Томас тут же вскочил с постели и быстро оделся. Он был бледен, даже руки у него дрожали. Ни один дикий зверь никогда прежде не покидал леса и не появлялся на улицах деревни. И потом, разве кто когда-нибудь слышал про белых оленей? Нет. Значит, это посланцы за ним, Томасом-Рифмачом, от королевы эльфов. Он и обрадовался: вскоре он снова увидит прекрасную королеву, но и загрустил — оборвалась нить его земной жизни. Прихватив свою лютню, Томас вышел из замка и, с белым оленем по правую руку, с белой оленихой по левую, прошел по улицам деревни, освещенным серебристой луной, и скрылся в лесу, покинув родной Эрсилдурн навсегда. Поделиться сообщением Ссылка на сообщение Поделиться на других сайтах
Chanda 14 Опубликовано: 1 мая 2021 СКАЗКА К ПРАЗДНИКУ Ну, и наконец, 1 мая - День гитариста. Виктория Будд Сказка о музыканте и пекаре Одним весенним днём в одной итальянской деревне под знойным полуденным солнцем играл музыкант на гитаре. Как много людей пришло послушать его песню? Целая площадь. А почему? Была у этого музыканта гитара не простая. Да-да-да...именно волшебная. Стоит к ней приложить толику желания и любви к музыке, как рождалась великолепнейшая, душераздирающая, страстная мелодия, незабываемая и неповторимая. Поэтому и приходили люди каждый день и каждый раз за новой и несравненной музыкой. А что надо народу? Хлеба и зрелища! Второе они получили, теперь искали первое. Была на этой площади пекарская лавка. Вот и получалось: что музыкант привлекал зрителей, по совместительству клиентов данной лавки, так как устоять перед запахом только что приготовленного хлеба - не возможно, а пекарь взамен кормил музыканта и сдавал ему комнату на чердаке. Все бы да ничего...но однажды то ли от старости, то ли от усердия, так самозабвенно играл музыкант, лопнули струны на гитаре. Починить нельзя. Гитара-то волшебная. И струны волшебные. Где взять - не известно... Музыкант без инструмента стал ненужным. Пекарь его выгнал, посмеявшись вослед... ...долго расстраивался герой, долго голодал, пока от тоски не перевернул гитару и не начал отстукивать первую, попавшую на ум мелодию... Кто же знал, что волшебные инструменты по своей природе не могут оказываться бесполезными?!! Так и создался новый и неповторимый инструмент... Музыкант перестал голодать, снял очередной чердак и решил закрепить успех созданием новоизобретенных инструментов. И дело даже пошло на лад! Через год, когда урожай был скудным из-за засухи, пришёл к музыканту пекарь. С мольбой сжалиться и помочь : поиграть день другой на площади. И как ты думаешь? Что сделал музыкант?? Он отдал один из инструментов своих. Новоизобретенных. Пекарь кричал, что он не умеет играть, как же ему это поможет?!! Тогда музыкант сказал спокойно:"... мне же помогло". The end. Поделиться сообщением Ссылка на сообщение Поделиться на других сайтах
Chanda 14 Опубликовано: 27 мая 2021 СКАЗКА К ПРАЗДНИКУ 27 мая - Сидоров день. В этот день я выкладываю сказки про коз. Три козлика и тролль Норвежская народная сказка. Однажды далеко-далеко, в сказочной стране с высокими горами, с зелеными лугами, прозрачными ручьями жили-были три брата козлика. Фамилия у них у всех была Граф. Самого старшего брата звали Огромный Козел Граф, среднего — Средний Козел Граф, а младшего — Маленький Козел Граф. Жили они на маленькой полянке посреди дремучего леса. Лето выдалось в тот год засушливым, и братья быстро выщипали всю траву на своей поляне. Что было им делать дальше? И они решили отправиться искать себе пропитание. Брели они, брели и пришли к широкой и глубокой реке. На другой стороне реки братья-козлики увидели сочный, зеленый луг. — Как хорошо! — воскликнул Маленький Козел Граф. — Когда мы съедим эту траву, мы станем толстые-претолстые. — Да, ты прав, — ответил Средний Козел Граф. — Пойдемте туда поскорее, — предложил Старший Козел Граф. Но все дело в том, что под мостом, который протянулся через реку, жил тролль. Но это был не такой тролль, какого вы себе представляете в виде маленького добродушного человечка, а наоборот, этот тролль был с огромной уродливой головой, с длинными запутанными волосами, с ужасными, горящими злобой глазами, красным носом, большими клыками и острыми когтями. Это был очень злобный и страшный тролль. Он сидел под мостом и охранял его. Три брата с грустью посмотрели в сторону моста. — Как же быть с троллем? — зашептал Маленький Козлик Граф. — Да, как нам быть? — спросил Средний Козел Граф. — У меня есть план, — ответил Старший Козел Граф. Братья чуть-чуть посовещались, и Маленький Козлик Граф отправился к мосту. Не успел он вступить на первое бревнышко, как злобный тролль выскочил из-под моста и кинулся на него. — Кто ты такой? — заревел он жутким голосом. — И почему ты ходишь по моему мосту? — Я Маленький Козел Граф. Я хочу перейти по твоему мосту речку, чтобы добраться до зеленого сочного луга на том берегу. — Ах так! — захохотал тролль. — За это я тебя сейчас съем. — Ой, пожалуйста, не надо, не торопись! — взмолился Маленький Козел Граф. — Почему бы тебе не подождать другого козла, он гораздо толще и вкуснее меня. — Пожалуй, ты прав, — сказал тролль, — проходи на другой берег и не мешайся здесь. Едва Маленький Козлик перебежал мост. Средний Козел Граф отправился навстречу троллю. Не успел он пройти и трети пути, как увидел тролля. — Кто ты такой? И что ты делаешь на моем мосту? — закричал он. — Я Средний Козел Граф, и я прохожу по этому мосту на другой берег этой реки. — О! Я тебя сейчас за это съем, — зарычал тролль. — Не делай этого. Подожди немного. Сейчас по этому мосту пойдет другой козел. Он гораздо больше и вкуснее меня, — сказал средний брат. — Ну, ладно, проходи скорее, — ответил тролль. Настала очередь идти по мосту Старшему Козлу Граф. Не успел он дойти до середины моста, как навстречу выскочил тролль. — Кто ты такой? И почему ты стоишь на моем мосту? — Я — Старший Козел Граф и хочу пройти на другой берег реки. — Ах так! Тебя-то я и поджидаю, чтобы съесть, — захохотал тролль. — А я пришел сюда, чтобы тебя проучить, — ответил старший брат и боднул злобного тролля рогами так, что тот свалился с моста в воду и утонул. А Старший Козел Граф спокойно перешел на другой берег, где на зеленом сочном лугу его ждали братья. Вскоре, когда люди узнали, что тролля больше нет, они стали селиться рядом с мостом, ничего не боясь, а три козлика Граф ели сочную траву и становились все жирнее и жирнее. Поделиться сообщением Ссылка на сообщение Поделиться на других сайтах
Chanda 14 Опубликовано: 31 мая 2021 СКАЗКА К ПРАЗДНИКУ 31 мая - Всемирный день блондинок Про Елену Красоту, золотую косу Русская народная сказка Была у короля дочь Елена Красота, золотая коса. И она была у него спрятана и росла в спальне: никому он её не казал. Первая жена, мать Елены Красоты у короля умерла. Взял он себе другую, волшебницу. Эта его жена выйдет на балкон утром и говорит: «Заря хороша, а я ещё лучше!» А заря отвечает: «Елена Красота ещё лучше тебя!» Она и спрашивает мужа: «Где Елена Красота? Заря мне говорит, что она ещё лучше меня... Если скажешь, с тобой буду жить; не скажешь — не стану!» — «Она у меня в западях растёт». Королева и говорит: «Посади её в повозку, вели кучеру заколоть в лесу; сердце вытащить и принести мне!» Елена Красота выпросила у кучера: «Не бей меня! Собаку убей и отдай мачехе сердце собачье!» Он её опустил. Принёс собачье сердце. Елена Красота ушла, куда глаза глядят. По лесу ходила, вся истерзалась. Пришла в дом; у дома два льва. Эти львы никого не пропускали — не конного, не пешего. Она прошла. Видит: в дому не обиход; видно, что мужчинская работа. Она взялась, убрала в доме, обиходила, исправила всё по-бабьему. Вечером приходят разбойники, 25 человек. Видят, что обиход у них. Есаул кричит: «Кто это обиходил? Если старичок, будь нам тятинька! если молодая девица, будь нам сестричка!» А она за сундуками схоронилась. Выглянула и говорит: «Я обиходила». Оне её убрали, нарядили, не могут наглядеться. Волшебница, жена короля, опять выходит утром на балкон: «Заря хороша, а я ещё лучше!» А заря отвечает: «Елена Красота ещё лучше тебя!» Голубкой обернулась волшебница, принесла Елене платье: «Возьми, тебе родимая мамонька прислала платье!» Елена Красота взяла, надела и померла. Львы заревели благим матом. Разбойники хотели её хоронить; сняли с неё платье, она и ожила. «Ты, Елена Красота, — тебя мачеха обманывает, извести хочет, ты ей не откликивайся!» Опять уехали разбойники в лес. Вышла жена короля на балкон: «Заря хороша, а я ещё лучше!» А заря отвечает: «Какая в тебе красота? Елена Красота лучше тебя!» Снова голубем обернулась, к Елене прилетела: «Прислала перстень мамонька». Надела Елена Красота тот перстень и умерла. Львы заревели недобром опять. Пригоняют разбойники: Елена Красота умерла. Платье сняли; а колец-то много было, не догадались снять их все. Не встает. Делать нечего, надо хоронить. Повесили на четыре столба, на цепях, гроб. Есаул: «Что я сделаю, то и вы!» Сам закололся, все и закололись вокруг её гроба. Едет однажды на кораблях купеческй сын по морю и видит: какая-то гробница лежит с-под золотом. Остановился, гроб открыл; не может налюбоваться. Взял её с собой, увёз на казёнке с товарами. Приезжает домой с ними. Товар складывать надо, а ему — как пронёс в спальну эту девушку? Пронес, прокрался с нею и начал свою спальню запирать. Мать начала за ним замечать: «Что-то сынок свою спальню запирает! Надо поглядеть!» Поглядела и говорит: «Отец, у него мёртвое тело лежит! Надо сжечь». Взяли смолья, хотели жечь а прачка молвит: «Надо мне снять кольца». Первое кольцо взяла, — она и ожила. Обезумели все. «Я царская дочь! — объяснила она. — Меня мачеха оморачивает». Купец взял и своего сына на ней женил. Поделиться сообщением Ссылка на сообщение Поделиться на других сайтах
Chanda 14 Опубликовано: 6 июня 2021 СКАЗКА К ПРОШЕДШЕМУ ПРАЗДНИКУ5 июня - Всемирный день охраны окружающей среды Евгений Клюев Обыкновенная мусорная яма Когда человеку приходит в голову написать сказку об обыкновенной мусорной яме, это может означать только одно: человек сошёл с ума. Ибо нет на свете ничего более непоэтичного, чем мусорная яма… причём обыкновенная мусорная яма. Впрочем, необыкновенных мусорных ям, видимо, даже и не существует: каждая мусорная яма обыкновенна! Будем тогда считать, что человек, пишущий эту сказку, сошёл-таки с ума… раз уж, зная, что о мусорных ямах не пишут сказок, всё-таки продолжает писать свою сказку – и останавливаться не намерен. Подождём лучше, что из этого получится – да вот, кстати, и герои сказки собрались перед глазами. Выглядят они, прямо скажем, неважнецки… но чего ждать от обитателей мусорной ямы!… – Я вот не понимаю, продолжается наша жизнь или уже закончилась… Эти слова в глубокой задумчивости произнесла Вчерашняя-Газета-Концы-Которой-Трепал-Ветер. – Гм, – ответил ей Разбитый-Стакан-с-Острым-Сколом, – странный вопрос… Но судя по тому, что Вы задаёте его… даже нет, судя по тому, что Вы всё ещё способны задавать вопросы, Ваша жизнь продолжается. Те, чья жизнь закончилась, не задают вопросов. Да и моя жизнь, значит, продолжается… раз я ещё способен отвечать. – А зачем Вам обоим нужна такая жизнь? – грустно рассмеялась Обёртка-от-Клубничного-Мороженого. В отличие от Вчерашней-Газеты-Концы-Которой-Трепал-Ветер и Разбитого-Стакана-с-Острым-Сколом она давно уже была выброшена в мусорную яму и постепенно приняла свою судьбу как должное, вообще перестав задумываться о чём бы то ни было. Ни Вчерашняя-Газета-Концы-Которой-Трепал-Ветер, ни Разбитый-Стакан-с-Острым-Сколом не знали, что ей сказать. Да и что ж тут скажешь? Даже если жизнь их действительно продолжалась, это была совсем грустная жизнь… как и всякая жизнь – в обыкновенной мусорной яме. В мусорных ямах и вообще-то мало чего интересного случается. Лежи себе весь день на боку да думай невеселые свои мысли. Чем так жить, лучше уж, может быть, и правда не жить! – А давайте тогда не жить, – печальным голосом предложила Вчерашняя-Газета-Концы-Которой-Трепал-Ветер, обращаясь к Разбитому-Стакану-с-Острым-Сколом. – Это как же у нас с Вами такое получится-то… не жить? – опешил Разбитый-Стакан-с-Острым-Сколом. – Ну… – задумалась Вчерашняя-Газета-Концы-Которой-Трепал-Ветер, – надо, наверное, просто сказать: «Прощай, жизнь!» – и всё. – Вы думаете, этого достаточно? – спросил Разбитый-Стакан-с-Острым-Сколом. – А что изменится, если мы скажем: «Прощай, жизнь!»? – Если мы скажем: «Прощай, жизнь!» – мы сразу умрём и попадем в рай. – В рай? – переспросил Разбитый-Стакан-с-Острым-Сколом. – Это звучит неплохо. Говорят, что в раю на самом деле здорово! Там цветы и фрукты… и вообще красота – не то что здесь, в обыкновенной мусорной яме! Тут Вчерашняя-Газета-Концы-Которой-Трепал-Ветер и Разбитый-Стакан-с-Острым-Сколом взялись за руки и сказали в один голос: – Прощай, жизнь! После этого они зажмурились и стали ждать попадания в рай. Долго ждать не пришлось: раздался всплеск, и на головы им посыпались фрукты. – Чувствуете? – спросила Вчерашняя-Газета-Концы-Которой-Трепал-Ветер. – Фрукты уже посыпались! Значит, раз теперь мы умерли и находимся в раю, – пора нам начинать радоваться и на всегда забыть про мусорную яму. Мы даже можем считать, что мусорная яма была просто кошмарным сном! – Как Вы думаете, – поинтересовался тогда Разбитый-Стакан-с-Острым-Сколом, – не настало ли время открыть глаза и убедиться в том, что мы в раю? – Глаза-то вам обоим давно настало время открыть! – расхохоталась Обёртка-от-Клубничного-Мороженого. – Если бы вы, например, сделали это минуту назад, то увидели бы, что вам на голову просто выплеснули остатки компота! Вчерашняя-Газета-Концы-Которой-Трепал-Ветер и Разбитый-Стакан-с-Острым-Сколом переглянулись: значит, жизнь их в обыкновенной мусорной яме всё ещё продолжалась – и от рая они так же далеко, как и прежде. А потом случилось нечто неожиданное: такое всегда случается неожиданно. Вчерашняя-Газета-Концы-Которой-Трепал-Ветер заметила, как восхитительно блестит на солнце острый скол Разбитого Стакана. Да и Разбитому-Стакану-с-Острым-Сколом в тот же самый момент стало непонятно отчего тревожно: он вдруг обратил внимание на то, как красиво… ах, как же красиво треплет ветер концы Вчерашней Газеты! И оба они принялись, не отрываясь, смотреть друг на друга. – До чего же острый у Вас скол! – с восхищением произнесла наконец Вчерашняя-Газета-Концы-Которой-Трепал-Ветер. – До чего же Вы похожи на балерину! – отозвался Разбитый-Стакан-с-Острым-Сколом. И они улыбнулись друг другу. – Тут мусорная яма, – напомнила им Обёртка-от-Клубничного-Мороженого. – Обыкновенная мусорная яма. – Разве? – удивилась Вчерашняя-Газета-Концы-Которой-Трепал-Ветер. – Разве? – эхом откликнулся Разбитый-Стакан-с-Острым-Сколом. …острый скол ослепительно сиял в солнечных лучах. Концы Вчерашней Газеты взлетали, как кружевная пачка. И всё вокруг, вообще-то говоря, сильно напоминало рай – даже фрукты, выплеснутые вместе с остатками компота. Не хватало только цветов… но вполне можно было надеяться на то, что очень скоро кто-нибудь выбросит в мусорную яму увядший букет! Поделиться сообщением Ссылка на сообщение Поделиться на других сайтах
Chanda 14 Опубликовано: 9 июня 2021 СКАЗКА К ПРАЗДНИКУ9 июня — Международный день друзей Б. Сергуненков Рыбка и головастик Жили в старом пруду рыбка и головастик, и были они большими друзьями. Но вот пришло на землю жаркое лето. Старый пруд начал пересыхать. Задумалась рыбка: как быть, что делать? Говорит рыбка головастику: — Надо искать новое место. А головастик — ни в какую, твердит: — Здесь хорошо. Останемся. Спорили они, спорили, ничего и не выспорили. Остался головастик в пруду, а рыбка отправилась искать новое место. Плывёт она и думает: «Вот какое надо найти местечко: чтобы не было там ни холодно, ни жарко, чтобы не было там голодно, чтобы солнышко вставало утром, а вечером заходило, чтобы всюду было просторно и в ширину, и в глубину». Думала так, думала и приплыла в озеро. Проплыла в один конец, проплыла в другой, нырнула в глубину, по сторонам осмотрелась. Понравилось ей озеро. Ширина есть, только глубины не хватает. «Хорошее место, но, боюсь, головастику не понравится, поищу чего-нибудь получше». Плывёт рыбка дальше и думает: «Вот какое надо найти местечко: чтобы не было там ни холодно, ни жарко, чтобы не было там голодно, чтобы солнышко вставало утром, а вечером заходило, чтобы всюду было просторно и в ширину, и в глубину». Приплыла рыбка в большую реку. Подплыла она к одному берегу, подплыла к другому, в глубину нырнула, по сторонам осмотрелась. Понравилась ей река. Глубина есть, только ширины не хватает. «Хорошо здесь, но, боюсь, головастику не понравится, поищу что-нибудь получше». Плывёт рыбка дальше и думает: «Вот какое надо найти местечко: чтобы не было там ни холодно, ни жарко, чтобы не было там голодно, чтобы солнышко вставало утром, а вечером заходило, чтобы плавать было просторно в глубину и ширину». Приплыла в океан. Меряла она один конец океана, а ему конца нет, меряла другой, а ему тоже конца нет, ширина у океана такая, что с одной стороны солнышко встаёт, а с другой опускается, а где дно, никто не знает. «Тут головастику понравится», — подумала рыбка и поплыла домой. Плывёт она рекой и удивляется: раньше река ей казалась большой, а теперь она берега своими боками задевает. Раньше озеро казалось большим, а теперь она дно озера брюхом скребёт. В пруд приплыла, а в пруду поместиться не может: голова в воде, а хвост наружу торчит, — вот какая огромная рыба стала. Звала рыба головастика, а он не отвечает. Слышит она: скачет по дороге лягушка. Высунулась рыба из воды и говорит: — Не встречала ли ты, лягушка, головастика? Я нашла для него хорошее местечко. — Нет, — говорит лягушка, — я обскакала всю землю, а головастика не встречала. А ты не встречала ли маленькую рыбку? — Нет, — отвечает рыба, — я проплыла все моря и реки, но маленькой рыбки не встречала. Так они ни с чем и разошлись. Ищут они друг друга: рыба ищет головастика по рекам и морям, а лягушка рыбку — по дорогам. Поделиться сообщением Ссылка на сообщение Поделиться на других сайтах
Chanda 14 Опубликовано: 17 июня 2021 СКАЗКА К ПРАЗДНИКУ17 июня - Всемирный день борьбы с опустыниванием и засухой Как Тучка была в пустыне Автора не знаю. Взято отсюда: https://skazki.rustih.ru/kak-tuchka-byla-v-pustyne/ Заблудилась однажды Тучка. Попала она в пустыню. — Как тут красиво! – подумала Тучка, глядя вокруг. – Всё такое жёлтенькое… Налетел ветер, выровнял песчаные холмы. — Как тут красиво! – вновь подумала Тучка. – Всё такое ровненькое… Сильнее стало припекать солнце. — Как тут красиво! – в очередной раз подумала Тучка. – Всё такое тёплое… Так прошёл целый день. За ним второй, третий… Тучка всё ещё восторгалась увиденным в пустыне. Неделя прошла. Месяц. В пустыне было и тепло, и светло. Солнышко облюбовало это место на земле. Ветер часто наведывался сюда. Не было здесь только одного – голубых озёр, зелёных лугов, пения птиц, всплеска рыб в реке. Заплакала Тучка. Нет, не видать пустыне ни пышных лугов, ни густых дубрав, не вдыхать её обитателям аромат цветов, не слышать ей звонкую трель соловья. Нет здесь самого главного – ВОДЫ, а, значит, нет и ЖИЗНИ. Поделиться сообщением Ссылка на сообщение Поделиться на других сайтах
Chanda 14 Опубликовано: 12 июля 2021 Настасья Бетева Притча о неудачливом путнике В один восточный город пришел путник. Войдя в городские ворота, он увидел свиту царя. Властитель в тот день был благосклонен и лично поприветствовал пришедшего в город человека. Тот был очень польщен гостеприимством местных жителей. Но на следующий день на постоялый двор, где остановился путник, пришли царские стражи. Они связали путника и отвели его в царский дворец, где его уже ждал разгневанный властитель. — Вчера, стоило мне сесть ужинать, я подавился рыбной костью. Она застряла у меня в горле, и я чуть не умер от удушения. Мой оракул сказал мне, что это из-за того, что я встретил путника. Ты виноват в моей неудаче, поэтому я приказываю тебя казнить. — Но ведь это несправедливо! – вскричал путник, но его слова остались без ответа. Казнь была назначена на следующий день, а пока его отвели в темницу. Там его навестил мудрец, советник царя, который постарался утешить узника. — Предотврати мою казнь! Ведь ты знаешь, что такое наказание несправедливо! – умолял мудреца путник. — Я не могу перечить царю, — с грустью сказал мудрец. – Но я дам тебе совет, который поможет тебе избежать смерти. После этого советник сказал что-то узнику шепотом, чтобы стражи не услышали. На следующий день много людей было созвано на казнь путника. Эшафот установили на главной площади города. По обычаю, приговоренному к смерти человеку дали возможность сказать последнее слово. — О, царь! – воскликнул он. – Ты велел казнить меня за то, что встреча со мной принесла тебе несчастье. Но подумай, какое несчастье мне принесла встреча с тобой! Ты всего лишь подавился рыбной косточкой, я же вынужден из-за этой встречи лишиться жизни! Ты принес мне страдание гораздо большее, чем я тебе. Но почему же именно я должен быть казнен? — Твоя взяла, — сказал царь. – Сегодня казни не бывать. Ты свободен. Поделиться сообщением Ссылка на сообщение Поделиться на других сайтах
Chanda 14 Опубликовано: 16 июля 2021 СКАЗКА К ПРОШЕДШЕМУ ПРАЗДНИКУ 14 июля — День взятия Бастилии Григорий Панченко Источник: https://naukatehnika.com/zhevodanskij-zver.html Жеводанский Зверь Современному читателю мало что скажет это название. Между тем речь идет, несомненно, о самом жутком существе (не считая, конечно, монстров рода человеческого!), когда-либо появлявшемся на территории Европы. Миновало уже почти два с половиной века, но так до сих пор и неизвестно, что за чудовище три года держало в страхе весь Жеводан (область в центральной Франции). От него не сохранилось ни волоска, ни даже достоверной зарисовки — тем не менее реальность его не подлежит сомнению: след, оставленный им в исторических документах, глубок и неизгладим. Его «культурная проекция» — тоже: о монстре из Жеводана написано немало книг, снято некое количество фильмов (самый заметный и самый недавний из них — бестселлер «Братство волка»: зрелище очень эффектное, но совершенно ужасное по масштабу искажения фактов). А вот все остальное остается тайной. Был ли то неизвестный науке зверь (в таком случае он входит в число объектов, которыми занимается криптозоология: наука о «ненайденных» или «непризнанных» животных)? Волк? Пес? Маньяк? Оборотень? Современные исследователи готовы признать чуть ли не все эти версии разом — кроме, конечно, последней. Для обитателей Жеводана именно последняя версия казалась единственно возможной. Впрочем, они суеверно избегали таких формулировок, называя это существо просто «Зверь». Именно так — с заглавной буквы! Один из наиболее реалистичных рисунков Зверя, сделанный, правда, не с натуры (таких просто нет: даже с чучела их за 44 года почему-то не сделали!), а «по рассказам очевидцев». Как видим, на волка он походит весьма условно! А началось все весной 1764 года близ городка Лангони. Тамошняя крестьянка выгнала на пастбище быков — и вдруг на нее невесть откуда набросился страшный зверь. Пастушьи псы при виде его даже не шелохнулись — только дрожали и скулили. Насмерть перепуганная пастушка кинулась к быкам, пытаясь спрятаться за ними. К счастью, быки оказались смелее волкодавов: они встретили хищника выставленными рогами, однако тот ловко избегал ударов и раз за разом кидался на пастушку. Похоже, ее-то он и выбрал себе в жертву. В тот раз бычье стадо сумело отогнать хищника. Но в начале июля хищный зверь сожрал четырнадцатилетнюю девочку Жанну Буле. То была первая жертва неуязвимого монстра. Вернее — первый случай, когда стало известно имя жертвы: значились пропавшими без вести уже десять человек… 6 сентября, в семь часов вечера, Зверь объявился прямо посреди деревни Эстре, неподалеку от городка Арзенк. В это время тридцатишестилетняя крестьянка копалась в саду, возле своего дома. Зверь (он уже ничуть не боялся людных мест и начал нападать даже на взрослых) повалил несчастную наземь, вонзил клыки ей в горло и принялся жадно высасывать кровь… Тишину деревни разорвал истошный вопль: «Зверь!..» Вслед затем из домов повыскакивали все жители — кто с вилами, кто с топором. Они кинулись к саду, откуда доносились исступленные крики — и увидели жуткую картину: Зверь, склонясь над жертвой, раздирал ее на куски огромными клыками. Заметив же людей и сообразив, что всех ему не одолеть, он встряхнул громадной головой и медленно потрусил прочь, как бы показывая, что нисколько не испугался. После этой трагедии число жертв Зверя росло с устрашающей быстротой Всего, по общим подсчетам, он за три года загубил, не считая пропавших без вести, свыше ста жизней (по другим подсчетам — девяносто шесть). Семьдесят пять из них — дети и подростки, почти все остальные — женщины (и один старик). Взрослый мужчина Зверем, видимо, не был убит ни разу — хотя атаковал он и таких мужчин, даже вооруженных (!), идущих группой (!!). И раненых, изувеченных после его нападений было минимум втрое больше, чем убитых… Ружей в тогдашнем Жеводане не хватало, так что крестьяне, выходя за пределы деревни, вооружались самодельными пиками. К тому же менее чем втроем теперь даже за дровами или на ярмарку в соседнее село не рисковали отправляться. Но Зверь нападал даже на такие отряды. Сомкнувшись и выставив копья, люди обычно ухитрялись отбиться (иногда получая раны). Неоднократно им удавалось ранить и своего таинственного противника, но это не влияло ни на его боеспособность, ни на способность к быстрым перемещениям: уже на следующий же день он, бывало, сеял смерть в другой части Жеводана, отстоящей на десятки километров! Проще всего, конечно, предположить, что Зверей было несколько (в конце концов это и подтвердилось: минимум два). Но внешность монстра была настолько характерной, что местные жители не сомневались: это одно и то же существо. Итак, как же он выглядел? «…Существо это значительно крупнее волка; лапы у него когтисты; шерсть — бура; голова — громадна и вытянута; морда — точно у борзого пса; уши — невелики, прямы и кверху заострены, будто рога; грудь — широка и серовата; спина — в черных полосах; пасть — огромна и усеяна острыми, как бритва, клыками, способными в один миг отгрызть голову от туловища. Движения его неторопливы, хотя в случае надобности оно может перемещаться гигантскими прыжками — необычайно ловко и быстро — и в считанные мгновения без особого труда одолеть расстояние в два или три лье. Оно встает на задние лапы, одним прыжком кидается на жертву и хватает ее за шею — либо сзади, либо сбоку». Последняя характеристика, как мы вскоре увидим, не совсем верна: именно за шею Зверь хватал редко. А вот описания внешности, в общем, совпадают у разных свидетелей. Причем многие (т. е. реально — немногие: те, кто видел Зверя вблизи и остался жив) подчеркивают одни и те же особенности: когтистые лапы, небольшие, по волчьим меркам, уши (иногда сообщают, что глаза тоже невелики), резко зауженную морду (тут преобладают «собачьи» сравнения: «как у борзой»), скорее кошачий, чем волчий хвост и совсем уж не волчьи клыки, из-за которых пасть приобретала странные очертания! «Мерзкая тварь была немногим меньше осла, с широкой грудью, огромной головой и толстым загривком; уши походили на волчьи, только малость длиннее, а морда — что кабанье рыло». Здесь, как видим, уши, наоборот, больше волчьих. Правда, «у страха глаза велики»: многие наблюдатели путаются в подробностях, основное их внимание приковывает — и это вполне понятно! — клыкастая пасть. А вот свидетельство другого очевидца: «Тело у Зверя вытянутое, он жмется им к земле; шерсть рыжеватая, с черными полосами на спине. Очень длинный хвост. Когти — невероятной величины». «Он намного крупнее даже самого рослого сторожевого пса; шерсть у него бурая и очень густая, а на брюхе она больше в желтизну. Голова — огромная, как и два передних клыка, торчащих из пасти с обеих сторон; уши — короткие и прямые; хвост довольно жесткий, потому как Зверь, когда бежит, им почти не машет». Тут уж о страхе речи нет: это описание составили двое всадников, которые сперва дали по Зверю пару успешных (увы, не смертельных) выстрела, а потом долгое время преследовали его верхом, тщетно пытаясь добить. Но и в их рассказе налицо «тигриный» (?) и вроде бы негибкий хвост — хотя другие очевидцы наблюдали, как, бросаясь в атаку, Зверь хлещет себя хвостом по бокам. В общем, получается что-то среднее между волком и… гиеной? С торчащими наружу клыками какая-то неясность: некоторые наблюдатели их не отмечают. Возможно, при закрытой пасти они выступали лишь слегка; правда, для «нормального» волка и это не характерно. К тому же неизвестно, были это верхние клыки (как у… саблезубого тигра?) или нижние (как у бульдога или других псов «бойцовых» пород). Мы еще вернемся к этому… Очень любопытно описание больших когтей. Атакуя вооруженные отряды, Зверь вел себя не по-волчьи: вставал на дыбы и бил передними лапами (правда, вроде бы нет сведений о рваных ранах) — по плечам, по древкам пик… Один раз он, преследуя всадника, вспрыгнул на круп коня и опрокинул его вместе с человеком (последний, впрочем, хорошо владел оружием и уже на земле сумел отбиться). В сочетании с «кошачьим» хвостом эти детали наводят на серьезные размышления. Итак, неизвестный вид? Но вот тут-то и вступают в дело факторы, которые отличают криптозоологию от бессистемного и ненаучного коллекционирования «таинственных случаев». Практически невозможно представить жизнеспособную популяцию, которая, обитая в относительно доступных и густо заселенных местах, не «проявилась» бы ни до, ни после рокового периода 1764—1767 гг. Сам Жеводан, правда, в XVIII веке и даже сейчас местность, по европейским меркам, чрезвычайно труднодоступная: невысокие, но крутые горы, практически непроходимые заросли, множество оврагов… Но это все же не африканские джунгли. Размеры региона в принципе позволяют скрываться на его территории «остаточной» популяции реликтовых животных (даже активных хищников!), которая будет достаточно велика, чтобы избежать вырождения. Но тогда тем более немыслим такой взрывной и единоразовый «контакт» с человеком. Вся история крипто-видов говорит о другом: животное, неизвестное ученым, местному населению как раз всегда известно. Иной раз — плохо, если это действительно редкий или крайне осторожный зверь; но в любом случае вокруг него складывается некий комплекс сведений, зачастую легендарно-мифических. Основная же трагедия Жеводана и состояла в том, что Зверь оказался местным жителям абсолютно неведом. Единственной их версией оказались общеевропейские легенды о «луп-гаро» (французский аналог «вервольфа») — но это уже за пределами криптозоологических изысканий. Конечно, мы можем иметь дело и с «залетным гостем». Но в таком случае проблема из локальной становится общеевропейской: где-то ведь должны были предки Зверя жить, кормиться, выводить детенышей… Даже если при этом они не проявляли склонности к людоедству, все равно трудно понять, как им удавалось остаться в европейских лесах абсолютно незамеченными. Особенно если учесть, сколь заметен был Жеводанский Зверь! В британской периодике St. Games’s Chronicle (первое иностранное упоминание о Звере) еще в начале 1765 года появилось сообщение о терроризирующем одну из французских провинций «животного нового вида, являющемся чем-то средним между волком, тигром и гиеной». Словосочетание «новый вид» звучит вполне «покриптозоологически»; о тигре же заговорили именно из-за сочетания рассказов о полосах и больших когтях. Но основные раны Зверь наносил все же зубами. Как ни странно, он словно бы не очень умел убивать: атакуя, крайне редко хватал «по-волчьи» за горло, в основном метил в лицо. Большее число погибших умерли от болевого шока… Так, в лицо, порой вгрызаются бешеные волки. Но животное, свирепствовавшее с весны 1764 по лето 1767, не может быть бешеным; к тому же и никто из раненых бешенством не заболел… Правда, как сперва казалось, кровавый путь Жеводанского Зверя был оборван в сентябре 1765 г. Дело в том, что уже после первых убийств эта история стала проблемой национального значения — и парижские власти неоднократно отряжали в Жеводан целые охотничьи экспедиции (один раз — подлинное войско из двух профессиональных охотников, семнадцати драгун и четырех десятков солдат); правда, вопреки «Братству волка», никаких индейцев-каратистов и просвещенных академиков-каратистов же там и близко не было. Все они возвращались безуспешно: то есть каких-то волков убивали, однако нападения не прекращались. Но вот главному охотнику Франции (без преувеличений: это был руководитель королевской охотничьей службы сеньор Франсуа Антуан де Ботерн) вроде бы повезло. Он застрелил подлинное чудовище, в котором очевидцы признали Зверя. Да и в желудке его обнаружили остатки человечины… Подробного описания зверя сделать не догадались: так была велика всеобщая уверенность в том, что это и есть Зверь. В не подробном описании фигурирует известная всему Жеводану масть и необычайно массивное телосложение, так что вес потянул почти на 60 кг (в Сибири и Канаде встречаются и более крупные экземпляры волков, но на территории Франции они редко достигают даже 30 кг!), а длина составила лишь чуть менее 2 м. Общими фразами, без указания конкретных размеров, говорится о весьма длинном хвосте и крупной голове. Форма морды, форма ушей, форма и размеры клыков и когтей — все это осталось «за кадром». Впрочем, из шкуры Зверя было набито чучело, но до наших дней оно не дошло: в 1819 году сгорело при пожаре. Сеньор Франсуа, человек с колоссальным охотничьим опытом, считал свою добычу «уродом волчьего племени»: он специально выследил и пристрелил очень крупную волчицу, с которой, по его убеждению, Зверь «водил шашни», а потом и единственного ее отпрыска, тоже весьма крупного, но без каких-либо иных отклонений. Прав ли он был в своих подозрениях? Кто знает… Опыта сравнительной анатомии придворный ловчий все же не имел, так что, отлично разбираясь в волках, мог невольно «подогнать под волчий стандарт» параметры неведомого зверя, особенно если тот и впрямь походил на волка! Может быть, волки, не участвуя в нападениях на людей, «подъедали» за Зверем останки жертв? Они ведь и за зверем иного вида (например, медведем) подъедают… Де Ботерн получил заслуженную награду (9400 ливров — целое состояние!) и, так сказать, «внеочередное дворянское звание». Королевский совет счел дело закрытым. И когда две недели спустя из Жеводана пришли известия, что эпидемия убийств, оказывается, продолжается, — на это уже не последовало никакой реакции. Последний период истории Жеводанского Зверя — самый горький. Оставшись без помощи, местные жители устраивали то крестные ходы, то облавы; забивали скот, не решаясь отправлять его на выпасы; разорялись, потому что слишком опасно стало возить продукты на рынок, — и, несмотря на все эти предосторожности, продолжали погибать… Во время одной из таких облав 19 июля 1767 года под пулю местного охотника Жана Шателя угодил волкоподобный монстр — почти точный двойник того, что был убит без малого два года назад. И вот только с тех пор нападения прекратились. В Париже Шателю премию не выплатили: ведь «вопрос закрыт!». Благодарные жеводанцы, правда, собрали ему некую сумму: целых… 72 ливра. Больше разоренный, измученный край выделить не смог. Трофей Шателя был описан очень подробно: на этот раз, чтобы не было никаких сомнений в гибели именно Зверя, собрали подписи 28 уважаемых очевидцев. В протоколе по-прежнему нет указаний на «саблезубость» и «тигриные» когти или хвост, но в целом облик животного именно таков, как сообщали оставшиеся в живых свидетели нападений. Французский исследователь Ален Деко, автор цикла «Великие загадки», несколько лет назад, анализируя описания застреленных Зверей, высказался так: «По мельчайшим деталям было ясно, что это не волк. Однако в наши дни зоологи, не менее тщательно изучив те же самые детали, установили, что это все-таки волк…» Позволим себе не согласиться с французским коллегой. Представление, что «современные ученые проанализировали все детали и окончательно во всем разобрались», восходит к одной-единственной научной конференции 1960-х годов, на которой было высказано мнение, что описание зубов Зверя не выходит за пределы вариаций «волчьего стандарта». По поводу всех остальных странностей, в том числе загадок поведения, каких-либо однозначных выводов сделано не было. Французские ученые XVIII века, включая великого Бюффона (который проигнорировал чучело первого Зверя и бегло осмотрел второго), от проблемы попросту отмахнулись: конечно, это просто на редкость крупный свирепый волк, и лишь дремучие суеверы могут предполагать что-либо иное! Вот таков был научный подход Эпохи Просвещения… Современные биологи, даже загипнотизированные выводами предшественников, не столь категоричны: каждый из описанных признаков ПО ОТДЕЛЬНОСТИ может относиться к волку, пусть и «на грани» допустимого, — но все они вместе… да еще — странные повадки… Чучело второго Зверя, изготовленное наспех, уже через несколько дней испускало такой смрад, что высшее общество, все-таки заинтересовавшееся этим трофеем, тут же сочло его «непригодным к рассмотрению». Дальнейшая судьба экспоната неизвестна — но он явно не мог сохраниться. Как ни странно, ни в первом, ни во втором случае не было попытки сохранить скелет. Не было сказано и о рубцах, следах заживших ран. А ведь Зверь, был он в одном или в двух «лицах», много раз получал раны от холодного оружия (минимум однажды его удалось проткнуть так серьезно, что некоторое время, до следующего нападения, всем казалось — этот удар должен быть смертелен). Дважды он, еще до выстрела де Ботерна, попадал и под ружейный огонь (опять-таки минимум одна рана, по общему убеждению, должна была оказаться смертельной, хотя и не помешала Зверю уйти). Неужели и в 1765, и в 1767 годах были убиты не те звери, которые участвовали в нападениях? Или очевидцам просто не пришло в голову обратить внимание на зарубцевавшиеся шрамы? Не было сделано и зарисовок с натуры. На настоящий момент известно множество рисунков Жеводанского Зверя, но все это — аналоги «фоторобота», составленные по рассказам. В результате они довольно слабо походят один на другой, а о сходстве с оригиналом остается только гадать. Приводим наиболее «оборотнический» из этих рисунков. Как ни странно, именно он фиксирует узнаваемые с биологической точки зрения признаки. Но они заставляют вспомнить не о волке — а о гиене. Деревянный рельеф XVIII века в одной из жеводанских церквей: Зверь уносит добычу, ломая копья защитников, не обращая внимания ни на раны, ни на крест, свисающий с шеи жертвы... Неизвестный мастер пытался запечатлеть оборотня, «демонического волка», — но, неожиданно для себя, изобразил что-то вроде гиены! Опять гиена… Между прочим, не все специалисты согласились считать Зверя волком. Например, английский биолог Д. Менатори, не будучи убежден выводом международной конференции, отстаивал именно этот вариант. Гиена, конечно, для привычных к европейской фауне охотников зверь, во-первых, трудноузнаваемый, а во-вторых, похожий на волка. Но поведенческие особенности, да и сверхвысокая боеспособность Зверя, к известным видам гиены абсолютно неприменимы! К тому же — как мог попасть в Жеводан гиений выводок? Вообще, Жеводанский Зверь являет собой очень неприятный казус для официальной биологии: отрицать его существование нельзя (слишком много доказательств), а приписать к известному виду можно лишь «насильно». Высказывалось также предположение, что орудовал маньяк с дрессированными собаками. По мнению доктора Хью Тротти, исследователя проблемы ликантропии (комплекса легенд об оборотнях), в пользу этого свидетельствуют упоминания о длинном хвосте (у волка его «полено» не слишком бросается в глаза). Такой хвост с гораздо большей вероятностью может встретиться у домашней собаки! Правда, ни при одном из нападений «дрессировщика» и близко не было. Но предположение не лишено смысла! Ведь нынешние бойцовые псы склонны вгрызаться человеку именно в лицо. И «кабанья морда» у них бывает: посмотрите на бультерьера или, если угодно, на такую сугубо французскую породу, как бордосский дог! И клыки (нижние) порой наружу торчат… А во времена псовых охот многие владельцы свор экспериментировали: скрещивали собак разных пород, иной раз даже гибридизировали их с волками! Интересно, что за два года до появления Зверя в одном из соседних округов была арестована и осуждена «семейная фирма», обвиненная в том, что натравливала на одиноких путников… ручных волков (возможно, волкособакгибридов?), а потом грабила останки растерзанных. Главный обвиняемый был казнен, остальные пошли на каторгу. А что стало с их «орудиями убийства»? Возможно, пара зверей из своры осталась без присмотра? Тогда они вполне могли продолжить «дело», к которому были приучены, а то и приохотить к этому потомство (во время Жеводанской трагедии не только де Ботерн, но и другие охотники порой обнаруживали в тех краях необычно крупных волчат и даже взрослых волков с «переходными признаками»: вроде бы обычный зверь, но чем-то похож на Зверя…). Кроме того, получает объяснение ситуация со смертельными ранами (если, конечно, их «смертельность» не была изначально завышена): раз хищников больше, чем два, кто-то из них мог погибнуть незамеченным. (Кстати, в то время на псовых охотах еще применялись особые доспехи, защищавшие отборных собак при травле опасного зверя: медведя, кабана... Если обтянуть такую броню мехом в тон «натуральной» шкуры — она будет и малозаметной, и способной защитить от холодного оружия!) Доспехи присутствуют и в знаменитом фильме «Братство волка». Правда, режиссер вообще свел воедино абсолютно ВСЕ высказывавшиеся за два века версии, да еще добавил своих — так что у него получился совершенно чудовищный винегрет! Да, какой-то «Джек-потрошитель» в Жеводане, по-видимому, был. Но, возможно, с реальным Зверем он и не «сотрудничал», а просто маскировал под него свои действия. Ведь часть жертв, особенно — юных девушек, была «разделана» в стиле не хищника, а именно маньяка! Тогда это сочли лишним доказательством оборотнической сущности Зверя, но потом… Именно эта версия легла в основу одного из эпизодов романа о Тиле Уленшпигеле (помните: маньяк-убийца «маскируется» под вервольфа!). Да и Артур Конан Дойл, создавая свою «Собаку Баскервиллей», о ней не забывал. Так что на самом деле все мы о монстре из Жеводана знаем с детства. Другое дело — не всегда «узнаем» его! Возвращаясь к версии о маньяке, скажем: с давних пор наибольшее подозрение в этом смысле вызывает… клан Шателей. Пожалуй, не сам Жан, а один из его взрослых сыновей, Антуан Шатель. Он в свое время много путешествовал по мусульманским регионам Средиземноморья, в Алжире попал в плен, был, по слухам, оскоплен — и домой вернулся озлобленным на весь мир неудачником. Да, это, пожалуй, именно тот материал, из которого формируются серийные убийцы. К тому же, по некоторым сведениям, Шатель-младший в плену какое-то время был смотрителем султанского зверинца (!), где могли содержаться и весьма экзотические твари. … Некоторое время назад известный исследователь «Жеводанской проблемы» Г. Пуррат в беллетристической форме поведал миру историю, как обозленный мизантроп Антуан Шатель возвращается из плена с ручной гиеной, как приучает ее кидаться на людей и использует в качестве напарника по убийствам, как, пользуясь поддержкой семейного клана, долгое время остается вне подозрений — а в конце концов, когда ситуация становится слишком опасной, подводит дрессированного зверя под выстрел своего отца. (По этой версии первый Зверь был все-таки волком — но, если привезен был выводок гиен, можно было все это проделать и в 1764 году.) Да, это скорее литература, чем наука, — но консультантом книги выступал уже известный нам Джеральд Менатори! Честно говоря, как «сообщник маньяка» гиена вписывается в Жеводанскую историю хуже, чем пес-волкодав или гибридный волк. Однако летом 1997 года в Париже проходила очередная научная дискуссия, посвященная Жеводанскому Зверю. Каких-то особых новостей ее участники не ждали (все-таки больше двухсот лет прошло!) — но один из докладов произвел эффект разорвавшейся бомбы. С этим докладом выступил Франс Жульен, не криптозоолог, а «официальный» биолог, ведущий таксидермист Парижского национального музея естественной истории. Он собрал все данные о чучеле первого Зверя, хранившемся в музейной коллекции с 1766 по 1819 год, когда его погубил пожар. И выяснилось, что, хотя коллеги Бюффона сперва действительно «воротили нос», все же за этот период уникальный экспонат осмотрели несколько вполне квалифицированных натуралистов. Все они дали ему четкое определение: эта шкура была снята с полосатой гиены. Памятник Жеводанскому Зверю, находящийся близ деревни Соже в Авиньоне Пожалуй, четкость и однозначность формулировки — свидетельство излишней «самоуверенности» науки тех времен. Определить вид гиены только по шкуре, без скелета или хотя бы черепа — и сейчас нелегкое дело: внешность и масть этих хищников весьма изменчива. Но с точностью до семейства уверенный вывод действительно сделать можно. И если данные Жульена точны — по-видимому, в Жеводане свирепствовал зверь семейства гиеновых, а не собачьих! Если в версии с прото-бультерьером Антуан Шатель как раз не идеальный кандидат в маньяки (скорее эта роль подходит кому-то из местных дворян, обладателей охотничьих свор), то «гиений вариант» с его личностью, учитывая пребывание в Алжире, связать легче. В тех краях обитает полосатая гиена (вообще-то это скорее азиатский зверь, ее ареал тянется до Кавказа), да и до мест обитания пятнистой (это уже исключительно африканец) рукой подать. Но могут ли известные нам виды гиен, даже после специальной дрессировки — а они поддаются ей куда хуже собак, — выглядеть и вести себя подобно Жеводанскому Зверю? Даже если счесть преувеличенными почти все описания — нет, это невозможно. Предположим, с формой морды и ушей очевидцы напутали (тем более что действительно есть разногласия); но остаются еще несколько характерных признаков. Длинный хвост, мощные когти (в сочетании с необычайной прыгучестью и манерой вести бой передними лапами), увеличенные клыки, массивно-приземистое телосложение. У гиен скорее все наоборот: они высоконоги и короткохвосты — так что, будучи заметно тяжелее волка (60 кг для них — довольно средний вес), длиной они его не превосходят. Прыгают плохо, передние лапы у них относительно слабы (особенно у полосатой), а когти развиты хуже волчьих или собачьих. Зубной аппарат необычайно силен, гораздо сильнее волчьего — но… не за счет клыков! Да и базовые особенности поведения могут быть изменены дрессировкой не более, чем внешность, то есть — вообще никак. Совершенно исключено, чтобы гиена в одиночку раз за разом бросалась на ощетинившееся рогами бычье стадо или, тем более, вооруженный отряд, не отступая даже после нескольких ранений! Но все сказанное относится к ИЗВЕСТНЫМ НАУКЕ видам гиен (собственно, в семействе есть еще два вида, но они на роль Зверя подходят еще меньше). Кто поручится, что в алжирском зверинце XVIII в. не было существа, выпавшего из статистики официальной науки? Памятник Жеводанскому Зверю, находящийся близ деревни Соже в Авиньоне На территории Европы в ледниковое время (а возможно, и несколько позже) обитала так называемая «пещерная гиена». С пещерами ее жизнь в действительности не была связана — просто там сделан ряд находок костей этого животного. О масти и повадках, разумеется, сказать ничего нельзя; скелет в целом соответствовал пятнистой гиене — возможно, это вообще был ее очень крупный подвид. Но, безусловно, у нее имелось время и даже необходимость заметно проэволюционировать: европейская фауна очень серьезно изменилась по сравнению с Ледниковым периодом. По-видимому, существовал и некий крипто-вид гиены в северной Африке (уж не потомок ли пещерной?). Об Алжире данных нет, но на древнеегипетских фресках есть изображения этих странных существ, похожих на пятнистых собратьев, но превышающих их ростом и несколько отличающихся телосложением. И снова — главный вопрос: возможно ли, что пещерная гиена, пусть как малочисленный вымирающий вид, так надолго задержалась в Европе или Алжире (если не до наших дней, то хотя бы до XVIII в.), не будучи замеченной? Во время одной из кавказских научных экспедиций 1991 г. на территории Кабарды удалось обнаружить полосатую гиену: между прочим, в официальных зоологических справочниках сказано, что последний заход этого зверя на территорию Кавказа отмечен в довоенное время! Однако, хотя любой специалист (включая опытного охотника) с первого взгляда определит ее резкое и несомненное отличие от волка или одичавшей бродячей собаки — для несведущего человека, включая и рядовых охотников, эти различия практически незаметны. Следовательно, небольшая популяция долгое время может оставаться «невидимой» — все наблюдения автоматически переносятся на ее весьма отдаленных «двойников»… То, что справедливо для современного Кавказа, видимо, относится и к старой Европе (не говоря уж о том, что в этом случае завоз пары «щенят» из Северной Африки не превращал проблему Зверя в биологический нонсенс). Любопытно отметить, что легенды об оборотнях хотя и «имеют в виду» превращение в волка, на деле содержат некоторые подробности, заставляющие вспомнить о гиенах. Так, вервольф разрывает свежие могилы и поедает трупы; такое поведение и для волков не чуждо, но гиенам оно более «к лицу». Да и сам он, как правило, отличим от рядового волка: не только агрессивней, но и крупнее, одет более длинной шерстью, иногда образующей гриву… Легендарный характер этих сведений сам по себе ничего не опровергает (ведь преданья о вервольфах не делают волка мифическим зверем!) — но, возможно, само появление таких легенд в какой-то степени связано с «нестандартными» волками, которые вполне могли оказаться зверями гиенового племени! Особенно если вспомнить жуткие для человеческого слуха «хохочущие» или «рыдающие» крики гиен — из-за чего в Африке они сами фигурируют в качестве зверей-оборотней… Пожалуй, эта версия наименее противоречива. Но трудно сказать, узнаем ли мы когда-нибудь всю правду! Музыкальная иллюстрация: POWERWOLF - Bête du Gévaudan Поделиться сообщением Ссылка на сообщение Поделиться на других сайтах
Chanda 14 Опубликовано: 14 августа 2021 СКАЗКА К ПРАЗДНИКУ14 августа — Медовый Спас Г. Караславов перевод с болгарского В. Полякова Взято отсюда: https://www.bankreceptov.ru/skazki/skazki-0098.shtml Пчёлка Пчёлка перелетала с цветка на цветок и собирала нектар. Было тепло и приятно, небо синело, словно цветущий лён. "Почему это не видно других пчёл?" – подумала она, оглядевшись по сторонам, но потом опять затянула свою однообразную песенку и полетела дальше. Она не обратила внимания на два пушистых облака, которые выплыли из-за гор, ведя за собой тяжёлые дождевые тучи. Первый удар грома испугал Пчёлку, и она бросилась обратно. Но до пасеки было далеко. С неба посыпались крупные капли. Пчёлка сложила мокрые крылышки и заползла под поникшие травы. – Ох! – тяжело вздохнула она, – укрыться бы где-нибудь! Поблизости торчал прогнивший пень. Пчёлка из последних сил доползла до него, заглянула с одной стороны, с другой и нашла дупло. Пчёлка была совсем молодая и плохо знала окружающий мир. Никаких опасностей на своем пути она не встречала и поэтому полагала, что плохих существ не бывает на необъятной земле. В дупле было темно и душно. Из глубины тянуло отвратительным запахом. Но Пчёлка смело вползла внутрь и присела перевести дух. Её хрупкое тельце дрожало от холода. – Ох, как здесь душно! – вздохнула она. – Раз душно, то ступай вон! – послышался чей-то грубый голос. Пчёлка так и обмерла от страха. Только теперь в полумраке дупла она разглядела огромного чёрного жука с большими усами. – Прошу прощения, – умоляюще прошептала Пчёлка, – на дворе непогода, и я намочила крылья. Как только перестанет дождь, я тут же улечу. – А где ты была? – ещё бесцеремоннее спросил Жук и подвинулся ближе. – Заготовляла мёд. – Мёд? А что это такое? – Еда. – Ах, вот как? – сказал Жук и облизнулся. – Ну-ка, покажи! Пчёлка выжала на сухой листик капельку мёда и в страхе попятилась. Жук понюхал мёд, попробовал и всё в один присест проглотил. – Дай ещё! – потребовал он. – Больше нет. – Это столько ты насобирала за утро? – Столько, – скромно ответила Пчёлка. – Ох, сколько лодырей расплодилось на свете! А больше ты не можешь собрать? – Не могу. – Ленишься, небось? – рассердился Жук. – Почему перестала работать? – У меня нет сил, я ни минутки не отдыхала, – оправдывалась Пчёлка. - Да больше и не соберёшь... Ты вот полетай, тогда узнаешь... – Я не могу летать, – оборвал её Жук. – А ты теперь останешься со мной... – Не могу, – ответила Пчёлка, – нас целый улей, и я должна вместе со всеми носить еду... Не могу же я зимой прийти на готовое. – Это меня не интересует! – отрезал Жук. – Ты будешь носить мёд мне. – А ты что будешь делать? – удивилась Пчёлка. – А я буду следить, чтобы ты не убежала... Эй, смотри, дождь перестал, марш на работу! Пчёлка заплакала: – Отпусти меня, пожалуйста! Мои сестрички будут беспокоиться, если я не вернусь к вечеру... – Марш!.. – рявкнул Жук. – Но мои крылышки ещё не обсохли, – промолвила Пчёлка. – А ты разве крыльями мёд собираешь? – Нет, хоботком. Но ведь надо перелетать с цветка на цветок! – Я тебе помогу, – сказал Жук и вытолкнул её из дупла. Дождя не было, облака рассеялись, и умытое небо смеялось. Жук посадил Пчёлку на цветок. Она стала сосать ароматный нектар. Пригрело солнце, её крылышки начали подсыхать. Пчёлка перепрыгнула на другой, более высокий цветок. Жук забеспокоился: – А ну-ка, слезай! Я не разрешаю! Собирай здесь, возле меня! – Убирайся, бездельник! – сказала Пчёлка, окинув его презрительным взглядом, и перелетела на следующий цветок. Жук от злости заскрипел усами, попытался было расправить крылья, но тут же бессильно опустил их. От долгого бездействия он разучился летать. – Эх, если бы я мог летать! – угрожающе зашипел он. – Если бы ты мог летать, ты бы не грабил других! – ответила Пчёлка и полетела на пасеку. Поделиться сообщением Ссылка на сообщение Поделиться на других сайтах
Chanda 14 Опубликовано: 19 августа 2021 СКАЗКА К ПРАЗДНИКУ19 августа — Яблочный Спас Настасья Бетева Притча о бедняке и яблоне Однажды бедняк, не евший несколько дней, набрел на яблоневый сад. Плоды на деревьях были спелые и наливные, и у бедняка мгновенно свело желудок. «Если я сейчас не полакомлюсь этим яблоком, я умру от голода» — подумал он. Взяв увесистый камень, он бросил его в яблоню, потому что плоды располагались чрезвычайно высоко. Камень ударил по яблоку, сбив его, и отлетел дальше, вглубь дивных яблоневых зарослей. Но не знал бедняк, что этот яблоневый сад принадлежит королю, который в это время обедал на свежем воздухе недалеко от яблонь. Камень, брошенный бедняком, попал прямо в короля, больно ударив его по руке. Солдаты, охраняющие властителя, мгновенно сорвались с места и уже через пару минут привели испуганного бедняка. Справедливый король реши выяснить, зачем оборванец покушался на его жизнь, и стал расспрашивать его: — Ты ли бросил в меня камень? — Я, ваше величество. Простите меня. — Ты желал моей смерти? — Нет, вовсе нет! Просто, проходя мимо сада, я увидел множество красивых яблонь, и мой желудок свело от чувства голода: ведь уже почти пять дней в моем рту не было ни маковой росинки. Я сбил яблоко камнем и был счастлив: смотрите, я даже не успел выбросить огрызок от него. Я не могу знать, куда полетел дальше камень. — Скажи, а как долго ты будешь сыт от того яблока? – спросил серьезно король. — Нет, но у меня нет выбора. — Эй, — обратился он тогда к слуге. – До самого конца жизни этого человека выдавай ему денег на пропитание. — Но какое же это наказание? – возразил слуга. – Он ведь попал в вас камнем! — Конечно, — рассмеялся король. – Ведь он целился в яблоню, а попал – в короля. А я, как король, могу дать ему гораздо больше! Поделиться сообщением Ссылка на сообщение Поделиться на других сайтах
Chanda 14 Опубликовано: 30 августа 2021 СКАЗКА К ПРОШЕДШЕМУ ПРАЗДНИКУ29 августа — Хлебный (ореховый) Спас. Евгений Пермяк Кто мелет муку Жил в мельничном ларе мучной червь Дармоед. Наелся он как-то свежей муки, выполз на край ларя, зевнул и спросил: — А кто мелет муку? — Как это — кто? — проскрежетал жернов. — Я! — Нет, я, — проскрипела на это деревянная рабочая шестерня. — Я кручу ось, на который ты, жернов, сидишь. Значит, я и мелю муку. — Это еще что? — заспорил главный вал мельницы. — На ком ты надета, шестерня? Не на мне ли? Не я ли мелю муку? Тут мельничные крылья не утерпели и засвистели на ветру: — Мы, крылья, всех вас вертим, крутим и двигаем! Значит, мы и мелем муку. Услыхал это ветер и сильно разгневался. Рванул он дверь мельницы, выдул прочь мучного червя Дармоеда и так задул, что только крылья у мельницы замелькали. От этого главный вал, деревянная шестерня и жернов заработали-завертелись быстрее. Веселее пошел помол муки. — Поняли вы теперь, кто мелет муку? — Поняли, батюшка ветер, поняли! — ответили все. — Ой ли? — ухмыльнулся мельник. — Не всем дано понимать, кто мелет муку, кому подвластны все ветры, все воды, кто строит все мельницы на земле. Сказал так мельник и повернул главный ветровой рычаг. Остановилась работа на мельнице. Все замерли. И жернов, и вал, и шестерни. Потом смазал мельник скрипучие места, засыпал нового зерна, выгреб смолотую муку и опять пустил мельницу. Плавно заработали крылья. Молча завертелись главный вал и рабочая шестерня. Без болтовни, без пустого скрипа. — Так-то оно лучше, — молвил старый мельник. Запер на замок мельницу, пригрозил ветру пальцем: «Смотри у меня, мели!» — и пошел обедать да эту самую сказку своим внучатам рассказывать, чтобы они знали, кто мелет муку, кому подвластны все ветры, все воды, все мельницы на земле. Поделиться сообщением Ссылка на сообщение Поделиться на других сайтах
Chanda 14 Опубликовано: 31 августа 2021 СКАЗКА К ПРАЗДНИКУ31 августа — день Фрола и Лавра, лошадиный праздник Скакун Казахская сказка В далекие времена жил скупой бай. Было у него три взрослых неженатых сына. Бай дорожил своим хозяйством и говорил близким друзьям: - Женитьба сыновей совсем разорит меня. За каждую невесту придется дать большой калым. Пусть лучше они подождут жениться! Однажды братья собрались и стали толковать о своей горькой участи. Старший и средний сказали младшему: - Наше терпение не сломит скупости отца. Сходи к нему и скажи, пусть он сделает все, чтобы женить нас. Младший брат пошел к отцу и передал просьбу от имени всех братьев. Отец сказал: - Придет осень, маленькие жеребята в табунах перестанут сосать маток и станут взрослыми. Тогда я исполню вашу просьбу. Наступила осень, но бай не сдержал своего обещания. Он дал новый срок: - Когда пройдет морозная зима и холода сменятся теплом, я вас женю. Зима оказалась несчастливой. Во время джута погиб весь скот. Спасли братья только одного жеребенка. Кормили они его клевером, сами недоедали, но делились с ним кусочками хлеба. Скупой бай не вынес голода и умер вместе с женой. Сыновья остались нищими. Ходили они по аулам и просили милостыню. Подрос жеребенок и обещал стать конем невиданной красоты. Был он весь белый. Шерсть его блестела на солнце, как серебро. Грива была мягкой и пушистой. Однажды младший брат сказал: - Отдайте мне жеребенка. Я буду ездить по аулам, и все, что соберу, привезу вам. Братья согласились. И стал младший брат кормить их. Так прожили они зиму и лето. Однажды в соседнем ауле богатый бай устраивал большую байгу. Пятьдесят самых лучших иноходцев должны были принять участие в скачках. Накануне байги младший брат встретил в степи гончую собаку. "А ведь я смогу испытать прыть моего жеребенка!" - подумал он и обрадовался. Жигит поравнялся с собакой, шевельнул поводьями и тронул коня. Конь перешел на рысистый бег. Собака, не отступая, бежала рядом с ним. Первое время жигит видел бегущую собаку. Но скоро гончая осталась далеко позади. Конь как будто плыл над степью - так лихо мчал своего седока. Приехав домой, младший брат сказал: - Наш жеребенок подобен стреле, пущенной из лука. Он легко обогнал гончую собаку. Я думаю, завтра на байге он обгонит любого иноходца. Вспотевшего и уставшего жеребенка братья поставили на ночь отдохнуть. Утром они отправились на байгу. Здесь уже красовались две лошади хана Барака. Ни одна байга не обходилась без них. Ни один конь еще не мог затмить славы двух знаменитых иноходцев. Но братья все же решили попытать счастья. Посадили они на своего жеребенка бедного мальчика, которого в насмешку называли Паршивым. Байские сынки сели на лучших скакунов и поехали к урочищу Кара-кой. Оттуда должна была начаться байга. Вместе с ними поехал и Паршивый. Всю дорогу байские сынки смеялись над бедным мальчиком, сталкивали его с лошади, сбивали с головы шапку. Когда подъехали к урочищу Кара-кой, подростки выстроились в один ряд, а мальчику пришлось стать позади них. Начался бег. Некоторое время мальчик отставал от своих соперников, но потом его жеребенок помчался быстрее ураганного ветра. Мальчик нагнал первого всадника, сорвал с него шапку и сунул к себе под бешмет. Так он поступил и с остальными соперниками, пока не опередил всех. Позади остались и знаменитые кони хана Барака. Близился конец бега. Юные всадники, приближаясь к аулу, должны были кричать имена своих отцов. А бедный мальчик не знал, как поступить ему,- кричать ли имя хозяев жеребенка, или имя своего отца. И он закричал: - Скакун! Скакун! Хан Барак следил за скачками, ожидая, что его лошади, как и всегда, обгонят других. Но тут он увидел белого жеребенка, мчавшегося впереди всех. - Не ошибаюсь ли я?- обратился хан Барак к народу.- Правда ли, что этот белый паршивый жеребенок идет впереди? - Да, правда! Это лучший скакун на байге!- ответил народ. Хан Барак рассвирепел и крикнул: - Этот паршивый мальчишка пристал по дороге! Мы не пускали на байгу жеребенка. Немедленно уберите его! Слуги поспешили выполнить приказание хана и бросились ловить жеребенка. Но он сшиб несколько человек и проскочил вперед. Бедного мальчика из боязни ханского гнева никто не посмел встречать. И только никому не известная девушка поймала узду белого скакуна и помогла мальчику соскочить на землю. Возмущенный хан Барак кричал: - Эту лошадь нельзя считать. Она не участвовала в байге. Тогда мальчик поднялся на сопку и сказал народу: - Вот шапки моих соперников. Откуда же они у меня, если я не участвовал в скачках? И мальчик бросил шапки на землю. Опозоренный хан Барак отвернулся, ударил кулаком своего знаменитого иноходца и покинул байгу. За победу своего жеребенка братья получили богатый приз - сорок иноходцев. Десять из них они отдали мальчику. После байги дела у братьев поправились, они женились и стали жить хорошо. А жеребенок получил большую славу в народе. Поделиться сообщением Ссылка на сообщение Поделиться на других сайтах
Chanda 14 Опубликовано: 2 сентября 2021 СКАЗКА К ПРОШЕДШЕМУ ПРАЗДНИКУ 1 сентября — День знаний Автор под ником Ржаник Школьная история В одном городе жил-был маленький мальчик Коля. Вернее, был он уже совсем взрослым: седьмой годок ему исполнился. И, как положено настоящему мужчине, отправился он на работу. Работа его была не сложна, но и не проста: каждый день он ходил в школу. Учиться Коле нравилось: и математика, и чтение, и письмо – ему все было интересно. И все бы ничего, но соседкой нашего героя оказалась девочка. К такому повороту событий Коля был совершенно не готов. Дружил он в основном с мальчиками, потому что они не боялись пауков, играли в машинки и обожали спайдермена. А девочки всегда возились с куколками, завязывали разноцветные бантики и не смотрели фильмы про супергероев. «С ними и поговорить-то не о чем, - сетовал про себя Коля, - Как можно целыми днями нянчить пупса?» Поначалу Коля относился к соседке очень настороженно: мало ли что выкинет эта недотрога? Поглядывал искоса на ее косички и розовый пенальчик с разноцветными ручками, затем вдруг услышал ее озорной смех и заметил, что глаза у Маши голубые-голубые, как весеннее небо. Словом, «пропал мужчина», сказали бы его приятели. А Маша будто бы и не видела поклонника: по-прежнему аккуратно выводила крючочки в прописях и рисовала в черновике цветочки. Время шло, сентябрь близился к концу, но за месяц учебы они едва ли обменялись парой слов. «А ты, Коля, мог бы сделать домашнюю работу и получше», - сказала учительница, раздавая тетради. Но какое уж тут правописание, когда все мысли только об однокласснице? Прозвенел звонок, и все ребята побежали на перемену, один Коля никуда не спешил. Расстроенный, он сидел за партой и думал о неудавшейся жизни. «Не грусти, Коля, - вдруг рядом появилась Маша. – Вот, возьми, они такие вкусные и очень весело хрустят. Мне их мама приготовила, специально, чтобы я друзей угостила. Ты ведь мне друг?» Так и началась их романтическая сказка, с обычных ржаных сухариков… https://rzhanik.livejournal.com/68033.html Поделиться сообщением Ссылка на сообщение Поделиться на других сайтах
Chanda 14 Опубликовано: 9 сентября 2021 СКАЗКА К ПРАЗДНИКУ9 сентября - Международный день красоты Настасья Бетева Притча о свободе быть собой Волей случая король одной небольшой страны был заточен в башне, попав в плен к коварному колдуну. Однако не прошло и трех месяцев, как колдун велел привести пленника к себе и сказал: — Я отпущу тебя восвояси только в одном случае: если ты ответишь правильно на один мой вопрос. В противном же случае я прокляну тебя, и ты будешь долго и мучительно умирать. — Хорошо, — согласился король. — Тогда ты должен узнать: чего хочет любая женщина? Даю тебе сроку два месяца: на это время ты можешь покинуть темницу, но потом, поверь, я с легкостью перемещу тебя назад. Покинув дом колдуна, озадаченный король отправился в свой замок. Всех женщин, которые попадались на его пути, он спрашивал о том, чего они хотят. Каждая отвечала что-то свое, но ни один ответ не совпадал с другим. По приходу во дворец король первым делом наказал своим подданным узнать, чего хочет каждая женщина в их стране. Гонцы разъехались по всем уголкам страны, но уже через неделю вернулись, отметив, что единообразия в ответах нету. И только один гонец привез интересную весть: он сказал, что старуха в одном из сел знает ответ на вопрос колдуна. Только вот, чтобы узнать этот ответ, король должен отдать ей в мужья своего лучшего воина. — Лучше смерть, — подумал король, когда ему описали старуху во всех подробностях. Подумал, и ни словом не обмолвился своим воинам обо всей этой истории. Однако его лучший полководец тотчас прознал обо всем и явился к королю, заявив, что готов взять в жены хоть лягушку – лишь бы король остался невредим. Сыграли свадьбу: невеста волком смотрела на гостей, много пила, ела голыми руками. Но полководец был терпелив и галантен. — Любая женщина, — сказала старуха королю между прочим. – Хочет одного: быть способной самой распорядиться своей собственной жизнью. В первую брачную ночь полководец со вздохом открыл дверь комнаты, приготовившись к неизбежному. Но удивлению его не было предела, когда, вместо старой ужасной ведьмы, он обнаружил на кровать самую красивую женщину из всех ,им виденных. — Я волшебница, — сказала она, поймав его шокированный взгляд. – Но мои возможности не так велики. Я могу быть красивой либо ночью, либо днем – как тебе больше нравится? Полководец пожал плечами. Днем его могли увидеть с ужасной старухой, о ночи же с ней не хотелось думать… — Думаю, ты должна выбрать сама, — сказал полководец. – Это только тебе решать. И тогда бывшая старуха, а ныне красавица заплакала и сказала: — Еще никто не предоставлял мне такого выбора! Пожалуй, я останусь красивой навсегда. СКАЗКА К ПРАЗДНИКУ9 сентября - Осенины, первая встреча осени. Евгений Пермяк Хитрый коврик Умной Машенька росла, да не все понимала. Пошла она как-то в лес и ужалилась о Крапиву. — Ах ты такая-сякая, колючая. Зачем только ты на свете живешь? Один вред от тебя! А Крапива рассмеялась на это и сказала: — Так и о пчеле можно только по жалу судить. А пчела ведь еще и мед дает. Тут Маша как крикнет на весь лес: — Да как ты можешь, бездельница, себя с пчелой-труженицей сравнивать! — Вот что, — говорит Крапива, — приходи сюда осенью, я тебе ума-разума добавлю. Не верилось Машеньке, что у Крапивы можно ума набраться, но пришла. А вдруг Крапива что-то дельное скажет? А Крапива пожелтела по осени. Состарилась. Голос у нее стал скрипучий, жесткий. — Добудь, Машенька, рукавички, — говорит Крапива, — да выдергай меня и свяжи в пучки. Надела Машенька рукавички, выдергала Крапиву и связала в пучки. — А теперь, — говорит Крапива, — вымочи меня в речке и потом подсуши. Вымочила Маша Крапиву, подсушила и снова спрашивает: — Еще что придумаешь? — Теперь, — говорит Крапива, — ломай мои стебли, мни, выколачивай из них лишнее. А дальше увидишь… Опять Машенька сделала все то, что Крапива просила, и получилось длинное, прочное крапивное волокно. Задумалась Маша, а потом решила: коли есть волокно, из него можно нитки спрясть. Спряла Маша нитки и снова задумалась. Думала, думала и решила из ниток коврик выткать. Выткала она коврик и вышила на нем молодую веселую крапиву. Повесила коврик на стенку и сказала: — Спасибо тебе, Крапива, что ты мне ума-разума добавила. Теперь-то уж я знаю, что не все на свете пустое да негодное, что пустым да негодным кажется. И стала с тех пор Маша обо всем думать, во все вникать, везде, в каждой мелочи для людей пользу выискивать. Поделиться сообщением Ссылка на сообщение Поделиться на других сайтах
Chanda 14 Опубликовано: 1 октября 2021 СКАЗКА К ПРАЗДНИКУ1 октября - Международный день пожилых людей Б. Сергуненков Дед и валенки Жили дед и баба. Всю жизнь баба деда поедом ела: ругала, бранила, обижала, ни разу доброго слова не сказала. Время к смерти подошло. Пожалела баба деда, купила ему валенки. Как надел дед валенки, так и не снимает: очень ему валенки понравились. В валенках дед по деревне гуляет, в валенках на постель лезет. Осердилась баба на деда. — Не лезь, дед, с грязными ногами, снимай валенки, — говорит. Только дед её и слушать не хочет. Он и в баню перестал ходить, чтобы ему валенки не снимать. Прогнала баба деда жить на сундук. Он и тут спит, валенки не снимая. Она деда в сени выпихнула — дед и в сенях в валенках храпит. Перестала баба пускать деда в избу: — Живи, старый чёрт, в собачьей будке. Живёт дед в собачьей будке да похваляется: — Славные валенки мне баба купила: мороз на дворе, рукам и голове холодно, а ноги не мёрзнут. Поделиться сообщением Ссылка на сообщение Поделиться на других сайтах
Chanda 14 Опубликовано: 1 октября 2021 СКАЗКА К ПРАЗДНИКУА ещё, 1 октября - Международный день музыки Андрей Зимний Сказка старого пианиноhttp://samlib.ru/z/zimnij_andrej/piano.shtml Кто-то скажет, что было это давно, кто-то - что не так уж много времени прошло с тех пор, как прокляли злую королеву. В ту худенькую, дрожащую от страха ночь, когда это случилось, проклятая королева и сама стала проклятием для всех остальных. Потому что она была злой, и потому что ей так захотелось. В ведьмином котле, в самой чаще леса, она сварила волка, ворона и мужчину, которого любила. Или думала, что любила. Но он не любил её никогда. Из котла выпрыгнул невиданный зверь - огромный волк, покрытый чёрными перьями. Она оседлала его, надев заколдованную уздечку, и волк побежал по небу. Королева дёргала уздечку так, что та взрезала пасть волка, но он всё равно взбрыкивал, мотал гордой головой, упирался непокорными лапами, противился всем сердцем того мужчины, который никогда не любил королеву. А над левым плечом его, среди чёрных, как души злодеев, перьев, торчало одно белое. Королева вырвала его, выбросила, и волк стал покорен. Тогда королева смогла посмотреть вниз, и взгляд её сияющих глаз встретился со взглядом старика, сидевшего с женой на балконе жёлтого домика, похожего сверху на брусок масла. Старик рассыпался клавишами аккордеона прямо под ноги своей жене. Она стала искать клавиши на ощупь и не посмотрела наверх. Но были другие, поднимавшие глаза к небу. С каждой ночью их становилось меньше и меньше. А теперь уж никто не отваживается взглянуть на звёзды, страшась увидеть те, что сияют в глазах проклятой королевы. - Кто научил тебя играть? - Никто. Я просто нажимала на клавиши и слушала. Мари продемонстрировала, как это было. Она опустилась на колени перед пианино, чтобы стать такого же роста, как когда впервые его увидела, закрыла глаза и нажала на первую белую клавишу в конце клавиатуры. В детстве ей больше нравились низкие ноты, они знали что-то такое, чего не знала она. Сейчас она тоже не знала, что скрывается за их глубоким голосом, но полюбила высокие - понятные, весёлые. Лучше конечно получалось не нажимать по отдельности, а сочетать, чтобы не она что-то там понимала, а само пианино рассказывало. - Понимаете? - спросила Мари. Гость покачал головой, и крошечный белый волк в кармане Мари недовольно взрыкнул. - Спросите, почему я ношу шёлковую ленточку на шее. Гость улыбнулся. Мари видела его лицо нечётко, оно плыло и размывалось перед её глазами, накладываясь на лица десятков тех, кто так же вот спрашивал про пианино, а потом - про ленточку. Чаще без её подсказки конечно. - Почему ты носишь на шее шёлковую ленточку? Она улыбнулась, ей было приятно вспомнить о том, что вечером в очередной раз раскроется предназначение ленточки. Но посетителю ничего не ответила и стала играть. Он подошёл снова, держа в руках меню. На странице с мороженым была приклеена бумажка с надписью: "24 июля за вторым столиком была оставлена мечта. Вернём владельцу или отдадим в добрые руки." - Сейчас уже конец августа, - осторожно сказал посетитель, и Мари заметила, что на подбородке у него ямочка. - Точно. - К кому я могу обратиться за... За ней? Для Мари вспыхнули его бледно-серые глаза, высветилась кожа, покрытая веснушками и ранними морщинками. Белый волк в кармане завозился как-то даже одобрительно. Мари махнула рукой в направлении лестницы на второй этаж, где находился кабинет мсье Жюля, владельца "Старого пианино". Мари продолжила играть. Она и сама не заметила, как стала подстраиваться под чужую музыку. Слепая музыкантша без инструмента, недавно пришедшая в ресторан, водила руками, перебирала пальцами, будто натягивала меха аккордеона и нажимала на клавиши. - Здорово получается, - сказала Мари. Аккордеонистка уронила руки на колени, опустила голову. - Лучше принеси мне яблочной водки. Хорошо бы она попросила об этом официанта... На кухню идти совсем не хотелось, это было королевство поварихи, шикавшей на всех и каждого, кто смел приходить, прикасаться к кастрюлям, переставлять посуду. На Мари повариха шикала через раз, потому что замечала через раз. Вообще-то её обычно замечали через два или через три раза, и Мари отдавала дань внимательности поварихи. Рискуя получить пару отравленных слов, она всё же вошла на кухню. Водка - та ещё гадость, но некоторым она нужна, чтобы залить ещё большую гадость, плескающуюся внутри. Так вот и подумаешь, что душа находится не в сердце, а в желудке... Сегодня был тот раз, когда повариха Мари не заметила. Она смотрелась в отполированное дно кастрюли и прикладывала к голове руку с тремя оттопыренными вверх пальцами, будто сама себе наставляла рожки. Мари не могла понять, почему рожек три, пока не догадалась, что пальцами повариха изображала зубцы короны. Мари удивилась: ну какая корона, повариха - она была поварихой от кончиков спутанных тусклых волос, присыпанных мукой, до мысков старых кожаных мокасин со стоптанными задниками. Мари прихватила со стола куриные кости, вынесла через заднюю дверь на улицу. Там уже бродили голодные коты, ожидавшие от неё ежевечернего угощения. Она положила куриные косточки на газету и вернулась на кухню. Поставила на поднос бутылку яблочной водки, две рюмки (аккордеонистка всегда просила две), и, непроизвольно ссутулившись, пошла обратно в зал. - Лоран не спускался? Мари вздрогнула. Звякнули друг о друга хрустальные рюмки, колыхнулась водка. Маленький волк сипло затявкал, царапая изнутри карман платья. - Нет, мадам, - тихо ответила Мари и ускользнула. В зале она поставила поднос на стол, уселась на банкетку, положила пальцы на клавиатуру, но не нажала на клавиши. Указательный как-то независимо и трепетно подрагивал на белой. С потолка на него упала ярко-красная капля. Мари положила палец в рот и ощутила вкус яблок, такой яркий, будто целый килограмм выжали в одну эту каплю. Подняла глаза к потолку - белый, никаких следов. Там, над "Старым пианино", была квартира Лорана. Вокруг "Старого пианино" росло больше яблонь, чем в яблочном саду, потому что каждое утро Лоран возвращался в свою квартиру. Теперь наступил вечер, и он спустился в зал. Разговоры притихли, посетители втянули головы в плечи. Все хотели посмотреть на него, но никто не смотрел. К нему обращались, приподнимались со стульев, чтобы поклониться, отводя глаза в сторону. А Мари смотрела. Она поправила розовую ленточку на шее. Розовой у него ещё не было. Лоран не выкурил сигарету, сразу подошёл к пианино, облокотился на него. Даже когда Мари повзрослела, она не заглядывалась ни на одного мужчину. Пока Лоран не начал спускаться в зал ресторана, чтобы послушать её. И теперь Мари любовалась его лицом с резко очерченными скулами и выступающими надбровными дугами, прекрасным и суровым, как скалы, любовалась его грациозным телом, упрямыми русыми волосами, спадавшими на лоб. Было жаль, что уже так поздно, что он скоро уйдёт. Но прежде Лоран успел сказать: - Знаешь, твоя музыка меня исцелила. Лорану не нравились ясные ночи, когда звёзды исподтишка кололи подушечки лап и норовили забить нос и пасть серебряной пыльцой. Мерзкие звёзды, так бы и затоптать, да что им будет, алмазным. Другое дело - бежать по мягким тёмно-серым облакам, с ними и сладить проще. А вот Королева ясные ночи любила. Вдруг кто-нибудь да выглянет через щёлку штор наперекор страху или, целуя девушку, украдкой поднимет глаза к небу, чтобы загадать желание, тут ему и конец. Вот тогда-то и разгорались истинные звёзды, те, что Лоран любил всем своим существом, - глаза его Королевы. - Правда украла? - Украла. И всё. В другой бы раз она принялась, как и обычно, рассказывать, что подкараулила ночь у полуразвалившегося колодца, а когда та стала любоваться своим отражением в воде, схватила две самые большие яркие звезды и спрятала в карман. Но сегодня всё было не как обычно. Даже уздечка пела как-то напряженно и выжидающе, будто вот-вот начнёт путать слова: С чёрным вороном и волком От Лорана больше толка, Сварен ты, чтобы служить, Королеве верным быть, Ночь пришла - ты всех забыл, Королеву полюбил, Королева звёздный свет, Никого прекрасней нет. Не спутала. А Королева всё равно была сама не своя, даже забывала вонзать шпоры в бока Лорана. Ни капли его крови не упало на землю, ни одной яблони не вырастет к утру. Шутка ли, искать летящую в воде рыбу, что поднимается с глубины озера раз в три столетия. Вдруг день неверно высчитаешь, вдруг озеро не то... Вдруг поймать не удастся, хотя это уж вряд ли, тут Лоран расстарается, изловит. Ведь тогда Королева расколдует себя, и он будет рядом с ней не только ночами. Хотел бы он сам встретить её днём и узнать, сняв, тем самым, проклятие. Но раз уж не встретил и не узнал, то поможет иначе. Озеро, где водилась птица-рыба, не отражало ни звёздного неба, ни бегущего по нему пернатого волка, будто отражать хоть что-нибудь было ниже его достоинства. Может оно и правда, ведь поговаривали, будто озеро это настолько велико, что не имеет дна, а даже небо и то не бездонное. Лорану, впрочем, было всё равно, ему туда не нырять. Он начал снижаться, сбегая к берегу по спирали, и зло зарычал, когда увидел, что кто-то уже сидел у самой кромки воды. Не иначе ещё один охотник до редкого зверя. Лоран оскалился, взрезал лапой воздух так, что от него остались лишь рваные лоскуты. Никому, никому не достанется добыча Королевы! Только вот на берегу на раскладном табурете сидел с удочкой и газетой самый обычный рыбак: усатый, в серых портках и тельняшке. Рядом с ним дремал каштановый спаниель и сонно подёргивал кончиком хвоста. Даже и нападать на таких стыдно. Но Королева не терпела в своих планах ни единого изъяна, она плеснула рукой, точно стряхивала с пальцев дождевые капли, и рыбак обернулся полосатым котом. Кот, унюхав рыбу, тут же полез в ведро с уловом, загремел, разбудил спаниеля. Верный пёс кинулся защищать хозяйское добро. Шипение, рык, грохот железа о камни. Кот, раздув хвост, метнулся к осинам, а спаниель умчался следом. Лоран засмеялся бы, да уздечка помешала. Королева величественно сошла с его спины на берег и оправила подол прекрасного длинного платья, черноте которого завидовала сама ненависть. И уздечка вторила её красоте: Королева звёздный свет Никого прекрасней нет. Лоран следил за Королевой, боясь упустить малейший взмах ресниц, и потому был в ярости, когда прямо на морду шлёпнулась развёрнутая газета. Он сбил её лапой на землю и невольно прочёл лид статьи: "Вчера из кондитерской фабрики на 8-м авеню похитили сорок килограммов шоколада. Наверное, кому-то было очень грустно и одиноко". Какая глупость, будто шоколад может спасти от одиночества. Будто кому-то вообще может быть одиноко настолько. Лоран презрительно шаркнул лапой по газетному развороту. А номер-то старый, наверное ещё с прошлого месяца. Да, тогда ему, и правда, было немного одиноко. Но про сорок килограммов они, конечно, привирают. И вообще, кажется, это был не шоколад, а арманьяк... Пока Лоран размышлял, уставившись в чёрные буковки на сероватой бумаге, Королева уже смотала в клубок лунный свет и теперь мастерила из него тонкую золотистую сеть. Какие же у неё изящные чуткие пальцы, такими бы плести не ловчую сеть, а воздушное кружево для платьев фей. Но Королеве нужна была сеть, и она бросила золотое плетение на поверхность озера, укрыв его от берега до берега. От ночи осталась лишь треть, пора было торопиться. Королева запустила руку в мешок и набрала полный кулак хлебных крошек. Бросила их на сеть и тревожно замерла. Лоран тоже застыл, глядя на поверхность озера, хранившую гордую неподвижность. Даже не верилось, что под ней есть что-то живое, будто они с Королевой ждали, как из толщи асфальта выпорхнет бабочка. Но она выпорхнула. Рябь не дёрнула тёмную воду, та просто расступилась, выпуская своё любимое дитя. Громадную птицу, закованную в сияющую перламутровую чешую, с крыльями нежными и полупрозрачными, точно цветки вьюнка, - такие разорвёт в клочья первый же встречный ветер. Птица устремилась ввысь с тем счастьем, с каким может жаждать полёта лишь существо, грезившее о нём три столетия. Но сеть из лунного света натянулась и охватила скользкое вёрткое тело. Лорану почему то, на одну крошечную секунду, стало жаль птицу-рыбу. Глупая, рванулась бы с силой, пробила золотую вязь, освободилась... Но нет, она потрясла хохлатой головой и принялась выщипывать хлебные крошки длинным острым клювом, сильнее запутываясь в сети. И тогда Лоран прыгнул. Пролетел до средины озера и когтями, зубами нацелился в шею птицы-рыбы. Глухо скрежетнула чешуя. Лоран заскользил вниз по перламутровой спине. Лунный свет боялся его чёрных лап, и сеть под ним начала расползаться. Птица забила крыльями, выпутываясь из ловушки. Ткнула Лорана клювом. Раз, другой. Чёрные перья посыпались в воду. Лоран и сам едва туда не рухнул - вцепился в птичьи лапы. Птица тряхнула ими, поднялась выше, сбрасывая ошмётки сети с крыльев. Лоран удержался. Она брыкалась и билась, пока волк, намертво вгрызшись, тянул вниз. Ему бы отцепиться, самому прыгнуть в небо, а потом напасть, да клюв проткнул бедро задней лапы, и та болталась, точно чужая. Из прорванного бока сочилась кровь, с каждой каплей забирая силы. Лоран изловчился, подтянулся и прорвал нежное брюхо птицы. Та страшно вскрикнула. Озеро вдруг отразило их обоих, будто разомкнуло веки, чтобы огромным блестящим глазом увидеть, как гибнет его дитя. Лоран упёрся тремя лапами в воздух, перехватил обмякшую птицу-рыбу за шею и потащил добычу Королеве. Чтобы бросить к её ногам, чтобы насладиться её похвалой или хотя бы тенью одобрения. Он ведь заслужил, заслужил, хоть и казалось, что тащит к берегу неподъёмный мешок вины. - Дурень. Ещё бы немного, и рассвет, - Королева ткнула Лорана в бок мыском туфли-лодочки и принялась спешно потрошить рыбу-птицу. Она не забрала ни сверкающую перламутровую чешую, ни отрез тончайших крыльев, лишь вонючие скользкие внутренности. А потом велела Лорану нестись домой. Не хромать, не ползти - нестись. Шпоры и рвущая уголки губ уздечка подкрепили её приказ. Лоран ввалился в открытое окно своей комнатки вместе с рассветными лучами. Вороньи перья осыпались с него все разом, будто он был чёрным деревом и внезапно наступила осень. Обернувшись маленькими волками, перья разбежались по углам, попрятались под кровать, под шкаф, забились между половицами. А сам Лоран, шатаясь от ран, нанесённых птицей, и от тысячи кровящих ссадин, оставшихся от слетевших перьев, рухнул на кровать. Теперь, с человеческим ртом и без уздечки, он мог бы от души посмеяться над полосатым котом-рыбаком и его кудрявой псиной, но проделка Королевы больше не казалась такой уж смешной. Лучше бы осталась волчья пасть, мог бы хоть завыть. На первом этаже, прямо под его комнатой, начал оживать зал ресторана "Старое пианино". Лоран мог поклясться, что слышал звон ложечек о фарфоровые кофейные чашки, даже хруст корочки свежевыпеченного рогалика. Будто кто-то с аппетитом вгрызается в его собственные кости, и золотистые крошки летят на блюдечко и скатерть. Скатерть... Откуда здесь скатерть? Только простыни. Мокрые холодные простыни. Лоран застонал. Внизу гремели подносы, кто-то разбил тарелку, ах простите, ах как неловко. Гомон, гомон. Каблуки по паркету вперёд-назад. Маленький дверной колокольчик настоящим взрослым колоколом бьёт в голове. Перевернуться, надо перевернуться. Кровь присохла к простыне, а теперь отрывалась с корочкой, или прямо с мясом. "Молодой человек, вы заняли мой столик". А потом скрипнула и хлопнула крышка пианино. Лоран благодарно прикрыл глаза. Сейчас, сейчас, он знал, сейчас будет легче. Сейчас. Чьи-то пальцы извлекли из пианино первые ноты. Осторожные, как прикосновение к шкуре дикого зверя. А за ними лёгкие и свободные, будто инструмент, наконец, узнал музыканта. Музыка звучала всё тем же звоном посуды и гомоном посетителей, а ещё немного стуком трамвайных колёс о рельсы. Уютная и настоящая. Такую не сочиняют, не записывают нотами. Её рассказывают случайному попутчику в поезде, перескакивая с одного на другое. Лоран расслабился. Даже боль будто бы перестала ныть над ухом, присмирела. Он лежал, пытаясь представить человека, игравшего на пианино. Наверное, самый обычный, по такому и не скажешь. Или наоборот? Лоран задумался, почему он всё ещё не познакомился с этим пианистом. А потом задремал. К вечеру Лоран смог подняться и даже принять душ. Ссадины от слетевших перьев полностью зажили, остались только раны, нанесённые клювом птицы-рыбы, да и то не такие глубокие. Он оделся и, немного припадая на левую ногу, спустился в зал ресторана. - Передайте моё почтение Королеве, - шепнул ему старик в клетчатом пиджаке. - Пусть Королева сжалится над моей дочерью, - взмолился толстяк с тростью. - Не могла бы Королева... Лоран слегка кивнул старику, на остальных просителей не глянул. Королева ненавидела людишек. Чуть меньше - тех, что её превозносили. А у Лорана вовсе не было повода их любить. Вообще ими интересоваться. Разве что пианистом... Лоран сел за столик поближе к инструменту, сунул в зубы "Житан" и закурил. Курить здесь было нельзя, но никто не смел ему об этом сказать. Вытянув вперёд ноги и выпустив дым изо рта, Лоран обратил взгляд на пианистку. Пианистку, надо же. Совсем девочка, даже платье в мелкий цветочек будто бы мамино - велико в груди. Может, собери она волосы, и смотрелась бы старше, а взъерошенная, с веснушками, сплошь усыпавшими щёки, - дворовая девчонка. И кто только её за инструмент пустил... Лоран усмехнулся, когда пианистка под его неотрывным взглядом заёрзала на стуле. Платье, конечно, малость велико, но и в таком видно, что фигурка у девочки ладная. А волосы - густые, тёмные, точно старинная древесина - прятать в причёску жалко. Когда пианистка доиграла, Лоран затушил сигарету и подошёл к ней. Надо же, какие глаза: синие-синие. - Знаешь, твоя музыка меня исцелила. - Знаю. Он облокотился на пианино и, склонив голову набок, продолжил изучать девочку. Хорошо, что она ответила вот так просто. Без страха, без заискиваний. Лоран как-то даже отвык от такого. - Может ещё поиграешь? Нога болит. - Всё ещё? - удивилась она. - Ты уже должен назвать своё имя и узнать, что меня зовут Мари. Ну ладно, ничего. Меня зовут Мари, Лоран. Конечно, поиграю ещё. - Спасибо, Мари. Лоран улыбнулся; странная она немного, эта девочка. Бывает такое, что человек странный, и хочется держаться от него подальше, а к её странности хотелось быть поближе. Пока Мари играла - играла для него, - Лоран смотрел не на её руки, а на шею, будто не пальцы создавали музыку, а она выходила откуда-то изнутри самой Мари. Лилась по грудной клетке, просачивалась через шею, охваченную синей ленточкой. Наверняка все спрашивают, зачем она. Лоран не спросил. - Ты каждый день тут? - Да. Ты же помнишь, что каждый день звучит музыка. Только вот меня не помнишь. Я раньше даже думала, что шутишь так. Но ты не шутишь, Лоран. - Глупости, я бы не забыл, - Лоран хотел добавить, что уж её бы не забыл точно, но понял, что ему пора. - Знаешь, я, пожалуй, возьму кое-что на память, чтобы уж точно не забыть. Мари кивнула, и он наклонился к ней. Близко. Наверное, даже слишком. Мари подняла подбородок и, чуть приоткрыв губы, смотрела в потолок. Лоран мог бы её поцеловать. Разве не поцелуи обычно берут на память в таких случаях? Но их так легко потерять ночью, поэтому Лоран потянул за хвостик синей ленты. Бантик плавно распустился, и ленточка, огладив шею Мари, соскользнула в его ладонь. - Вот теперь я тебя точно не забуду. Бывали вечера, вот как этот например, когда пианино не хотело рассказывать про себя, а хотело рассказывать про Мари. Никто в точности не понимал деталей, кроме него и слепой аккордеонистки, но всё же было как-то не по себе. Мари казалось, что и рассказывать нечего, ведь ничего такого не изменилось, не произошло с ней. Только вот белое перо опустилось когда-то в детскую кроватку и обернулось крошечным волком, но это событие считали особенным все остальные, а не сама Мари. Хотя, если задуматься (её пальцы подрожали высокими нотками, пока она задумывалась), в детстве время шло дольше, один год как целая жизнь, а теперь только достанешь летнее платье, как уже приходится переживать из-за того, что на пальто моль проела новые дырочки. Когда Мари была маленькой, аккордеонистка ничего не видела, как и сейчас, но играла не на воздухе, а на настоящем инструменте. Она пела на набережной рядом с рестораном, и её голос нёсся вниз по течению реки. Вечером она ставила аккордеон на асфальт, он разбухал, превращался в её мужа, полного, раздувавшего щёки и пыхтевшего раздумчиво: "Пу-пу-пу-у-уф", - будто он был не аккордеоном, а тромбоном. Они приходили в "Старое пианино", ещё не такие старые, как сейчас, и само пианино тоже было не таким старым. Аккордеонистка с мужем не пили, а пели, посетители размахивали руками в такт и хлопали в ладоши, Мари нажимала на клавиши, пытаясь услышать всех разом. Тогда она ещё не научилась играть, и Лоран не спускался в зал. Всем было весело, Мари никто не замечал. Вообще-то ей всегда это нравилось. Незаметность - хорошее подспорье, когда сам любишь смотреть, слушать. Какой-нибудь толстячок расслаблял живот, втянутый при других взрослых, слегка презиравших толстячков с животом. Безупречная дама снимала с колен раскрытый томик стихов, и выяснялось, что на подоле её безупречного платья пятно от кофе. Наедине с собой люди прекращали быть чопорными, с облегчением расставались с напускной серьёзностью, и Мари была рада, что может их увидеть такими. - А я вот тому рада, что слепа, и никого не вижу. - Мари оборвала игру, обернулась. Аккордеонистка продолжила водить руками по воздуху, начиная собственную мелодию в поддержание разговора. - По крайней мере, я не буду той, кто узнает днём королеву, и не сниму проклятие с этой... Волк оглушительно затявкал последнее слово. Аккордеонистка слепо ткнула в сторону кармана на платье Мари и удовлетворённо кивнула: - Точно. Вот этой вот. - А кто её проклял? - Откуда ж мне знать. Все говорят, что прокляли, все говорят, узнаешь днём в соседке королеву - расколдуешь. Только вот кто сказал об этом первый - неизвестно. Может, сама проклятая королева и сказала. Они помолчали. Слепая прекратила раздувать меха невидимых воспоминаний о муже, висевших в воздухе, поболтала пустой графин из-под водки. Мари спросила: - Может, мне нужно его поцеловать? Я уже всё ему рассказывала, и не раз - не помогает. - Оно и к лучшему. Принеси ещё яблочной водки. Мари послушалась, хотя по её счёту наступил тот "через раз", когда повариха её замечала. Кухня была окутана паром, и он сгущал запах тухлятины. В глубинах белёсого липкого марева гремели крышки кастрюль, стучал о разделочную доску нож и напевала повариха. Похоже, настроение у неё было восхитительное, и Мари надеялась, что не испортит его. На буфете, под полкой с яблочной водкой, обнаружился источник противного запаха - на пекарской бумаге лежали потроха. Мари поколебалась немного, думая, не отравятся ли ими коты, решила, что не отравятся, и вынесла бумагу с потрохами на улицу. На яблоне, росшей у выхода, сидел упитанный полосатый кот и таращился вниз, на блестященького спаниеля, таращившегося на него вверх. На других яблонях тоже сидели кошки, но не таращились, а лениво созерцали, делая вид, что совсем не пытаются унизить своим безразличием спаниеля. Мари осуждающе покачала головой и пёс, застеснявшись, потрусил прочь. Она положила пекарскую бумагу с потрохами на землю, все коты, кроме полосатого, спустились с яблонь. Мари обречённо вздохнула, выудила из потрохов что-то, что показалось ей наименее противным, протянула полосатому. - На вот. Можешь спокойно бояться на дереве столько, сколько захочешь. Кот проглотил угощение и фыркнул. - Уж прости, лучше ничего не было. Кот фыркнул ещё раз, и Мари заметила, что у него над лопатками заколыхалось что-то полупрозрачное. Сзади зафыркали другие коты, она обернулась и увидела, что у них всех над спинами дрожат неуверенные стрекозьи крылья, по четыре штуки на кота. Крылья разворачивались, твердели, трепетали. Взмах, взмах, и коты один за другим поднялись в воздух. Мари даже немного огорчилась из-за того, что потроха попали на ужин к ним, а не к гостям "Старого пианино". Хотя те, может, и не оценили бы. Противный запах из кухни выветрился. За дверью Мари заметила меловую доску с меню, которую сегодня забыли поставить перед рестораном. Названий блюд не было, только фраза: "Пломбир белый и холодный, как снег. Но пломбир сладкий. Когда мы едим пломбир, то думаем, что зимой будет гораздо лучше, чем на самом деле будет зимой. Мы рекомендуем на десерт рогалики с яблочным джемом". Кивнув доске, Мари положила на поднос пару рогаликов, а графин с водкой не взяла. Она уже вышла в зал, когда ей в спину воткнулся вопль поварихи: - Куда ты их дела?! Вот тут-то все до единого заметили Мари. Она прижалась спиной к стене, отведя руку с подносом в сторону, а повариха, раскрасневшаяся от жара плиты и злости, надвигалась на неё, как неминуемая беда. И беда бы непременно случалась, не глянь вдруг повариха куда-то вглубь зала. Когда она повернулась обратно к Мари, то уже ласково улыбалась. - Ах ты, шалунья, - и она потрепала Мари по щеке, больно ущипнув. Притихший зал ресторана рассказал, что спустился Лоран. Он разочаровано глянул на пустующую банкетку у пианино, а потом женщина с томиком стихов указала ему на Мари. Повариха принялась оттирать щёки от муки и поправлять передник, будто за те несколько секунд, которые потребовались Лорану, чтобы приблизиться, она могла вытряхнуть из себя годы, проведённые на кухне. И всё равно старалась зря, Лоран её даже не заметил. Будто взглядом взял да и вычеркнул из мира. - Знаешь, твоя музыка меня исцелила. Мари хотела ответить обычное: "Знаю", - но поперхнулась словом. Повариха, искоса поглядывая на Лорана, вытащила из кармана красное яблоко и запихнула в карман Мари, чуть не придавив маленького волка. - Вот, скушай на ночь, чтобы видеть хорошие сны. Она спешно прошла на кухню, пошаркивая по полу разношенными мокасинами, и Мари ощутила, как спазм в горле прошёл. Она поставила рогалики на стол аккордеонистки, присела на банкетку и как ни в чём не бывало сказала: - Знаю. Сегодняшней ночью Лоран бежал по небу один, так велела Королева. Она нацепила на него уздечку и затянула ремешок так туго, будто решила наказать за все свалившиеся на её голову неудачи. Лоран терпел, заглядывал ей глаза, но вместо двух сияющих звёзд видел лишь злые сморщенные угольки. Может, когда он выполнит приказ, звёзды снова хоть ненадолго разгорятся? Сварен ты, чтобы служить, Королеве верным быть Внизу показалось трамвайное депо, и Лоран спустился ниже. Какой-то припозднившийся трамвай передним колесом соскребал намалёванное белой краской объявление: "Трамваи не кормить". А потом от эклеров разболится живот, и пассажиры опоздают на работу, не к месту подумал Лоран. Впрочем, ему-то какое дело. Тем более, он как раз заметил каменный двухэтажный домик с покатой крышей. Тот самый, который описывала Королева: снизу ярко-розовый, с кучей магазинчиков, а сверху - облупившийся жёлтый. Окно мансарды оказалось приоткрытым, и тюлевые занавески трепетали снаружи, прихваченные сбежавшим из комнаты ветерком. Лоран прыгнул на подоконник, стараясь быть тише опустившегося на воду пёрышка. И всё бы у него получилось, не скрипни старая рама. Ночь уволокла противный скрип и разбросала, кажется, по всей улице. Всюду в окнах зажёгся свет. Единственной, кто продолжил мирно спать в этом переполохе, была девушка, в чьё окно прыгнул Лоран. Лежала себе на кровати прямо под самым подоконником, выпростав ноги из-под одеяла, и даже не заворочалась. Лоран склонил к ней морду. Девушка та самая: темноволосая, конопатая. От неё пахло спелыми сладкими яблоками и музыкой. Оказалось, что у музыки очень приятный запах. Такой, что его будто бы слышно... А ведь правда слышно. Мелодию юной пластинки, влюблённой в немолодой солидный патефон. Лоран повёл ухом и огляделся: никаких патефонов в комнате, конечно же, не притаилось. Да и откуда? Здесь едва ли мог оказаться даже старенький радиоприёмник. Всю роскошь составляли разноцветные лоскутные половички на полу. А так: кровать, узкий стол да старый скривившийся шкаф с открытыми дверками, сиротливо показывающий единственное платье в цветочек. Бывает, мерещится какой-то шорох, но стоит всё оглядеть и понять, что шуршать некому, как сразу становится тихо, но с музыкой это не сработало. Мелодия так и скакала по половицам, перепрыгивая лужицы лунного света, точно пятнашки перемешивала веснушки на щеках спящей, щекотала её ладони... И тут Лоран заметил, что пальцы девушки двигаются в такт музыке, приподнимаются и опускаются, будто под ними клавиатура пианино. Но под ними был лишь застиранный пододеяльник. Зато клавиши, пусть и нарисованные, нашлись на столешнице: смешные, немного неровные, будто их выводил ребёнок, но всё же клавиши. Пальцы девушки никак не могли бы до них дотянуться с кровати, зато дотягивалась их тень, вычерченная лунным светом. Ночами катая Королеву на своей спине, Лоран повстречал немало чудес, но впервые видел чтобы тень пальцев, играя на нарисованном пианино, рождала настоящую музыку. Как же эта девушка играет, когда не спит? Когда под её руками поёт настоящий инструмент? Теперь уж Лорану не узнать. Теперь вообще никому не узнать. Перемахнув через кровать, Лоран прихватил спящую за рукав ночнушки, и её кисть дёрнулась фальшивой нотой. Девушка не просыпалась. Не проснулась она и тогда, когда Лоран забросил её себе на спину и выскочил в окно. Только в кармане ночнушки что-то завозилось и зарычало, но это что-то было слишком маленьким, чтобы помешать большому волку. С чёрным вороном и волком От Лорана больше толка, Сварен ты, чтобы служить, Королеве верным быть, Ночь пришла - ты всех забыл, Королеву полюбил, Королева звёздный свет, Никого прекрасней нет. Лоран поднялся к звёздам, и те осуждающе зашушукались, нарочно подставляя под его лапы колючие бока. Будто им есть какое-то дело до девчонки... Всем известно, что звёзды любят только себя. По крайней мере, так ему говорила Королева. Скоро, скоро, любимая. Стоило бы отвезти спящую в тёмный лес, где должны свершаться все тёмные дела, но Лоран приземлился на берегу реки. Девушка сама соскользнула с его спины на облизанный водой песок и, подложив под щёку ладонь, перевернулась на бок. Наверное, ей снилось что-то очень-очень хорошее, раз она не хотела просыпаться. Вот бы и Лорану хоть один такой сон. Интересно, не получится ли его украсть после того, как... "Может, ещё поиграешь?" - почему-то подумалось, но едва слова пронеслись в голове, как уздечка впилась в морду. Королева звёздный свет, Никого прекрасней нет. Королева будет так рада. Лоран перевернул девушку лицом вверх, её веки оставались закрытыми, но под ними должны быть синие глаза. Почему именно синие? Всё равно уже неважно, она их никогда больше не откроет. Лоран оскалился, зарычал. На небо набежали тучи, скрыв звёзды, ну и хорошо, нечего им смотреть. И он вырвал из груди девушки сердце. Стало так тихо, будто всё время до этого продолжала звучать музыка. Неслышимая, робкая, но непрестанная. А теперь смолкла, и вместо неё зазвучала тишина. Только протяжно завыл маленький волк. Этим вечером Лоран спускался в ресторан раньше обычного, потому что Королева не загоняла его ночью, но и не совсем уж рано, потому что не играла привычная исцеляющая музыка. Куда же делся пианист, может, заболел? Почему-то Лорана это очень встревожило, хоть он и не помнил, чтобы лично знал музыканта. Надо будет как-нибудь познакомиться... У самого входа в зал пожилая женщина шумно ругалась с румяным официантом. Когда тот в очередной, видимо, раз недоуменно пожал плечами, она потребовала дать ей жалобную книгу. Но стоило ему притащить толстую тетрадь, заполненную едва ли на четверть, женщина снова заголосила: - Не видишь, я слепая! Пиши... И он принялся записывать. Лоран из любопытства заглянул через плечо официанта: "Сегодня повариха не положила крутоны в куриный бульон, зато Королева положила осколки винных бутылок в глаза посетителей, и теперь они не видят правду". Официант будто бы и сам удивился тому, что написал. - Что, в самом деле? Вы это сами видели? - Конечно, не видела. Я же слепая, идиот! - и женщина вернулась за свой столик к недоеденному супу. Лоран тоже направился к столику, который занимал каждый вечер - к тому, что стоял совсем рядом с пианино. Правда теперь, без музыки, он казался самым неудобным столиком во всём ресторане: и стул жесткий, и ноги толком не вытянешь. Но главным неудобством было отсутствие музыки... Или музыканта? Тревога, щекотнувшая ещё на лестнице по пути сюда, теперь трепала лёгкие вместе с сигаретным дымом и таращилась на Лорана из глаз посетителей. - Куда делся пианист? - не выдержал он, и весь зал встрепенулся. - Почему его нет сегодня? Какой пианист? Какой пианист? Никогда здесь и не было никакого пианиста. Нет, точно никогда не было, я сюда с самого открытия хожу! А пианино? Так оно для виду - старое, дедушкино ещё. Да вы сами гляньте! Старое какое, ещё и расстроено поди. Нет и не было тут никакого пианиста, точно вам говорю. Не было. Никогда. Слова кружили над Лораном точно чёрные вороны над одной - белой. Клевали, клевали, пока он и сам не начал думать, что не было. Ни музыки не было, ни музыканта. - Был! - Слепая женщина даже не поднялась из-за стола, да и голоса не повышала, просто Лоран услышал. - Была, если уж точнее. Была?.. Глаза синие-синие. А ещё на шее что-то... Тоже синее. Или розовое? Но иногда фиолетовое или зелёное. Хотя синее ей большее к лицу. Лоран вскочил и кинулся к лестнице. К комнате. Нет-нет, пожалуйста, только пусть там не будет! Пожалуйста. Дёрнул дверку шкафа, там ящик. Рука дважды промахнулась, не смогла ухватить маленькую круглую ручку. Пожалуйста, пусть не...Он рухнул на колени. Из ящика, точно серпантин из хлопушки, полетели ленточки. Розовые, зелёные, красные, фиолетовые, жёлтые, оранжевые и синие, синие, синие. Лоран хватал их горстями. Как же много... Сжимал в кулаках и чувствовал, как шёлк и его пальцы становятся влажными. Как происходит что-то непоправимое, похожее на оборвавшийся стук сердца. Из щелей в полу, из-за шкафа и из-под кровати выглянули чёрные волки. Медленно, будто их пугали яркие цвета ленточек, поползли к Лорану. Он качнулся назад, выставил перед собой руки, вооружённые ленточками. Если Мари нельзя вернуть, можно хоть ещё немного попомнить? Совсем немного... С чёрным вороном и волком От Лорана больше толка, Сварен ты, чтобы служить, Королеве верным быть, Ночь пришла - ты всех забыл... - А знаешь, как я украла у ночи звёзды? - Настроение у Королевы было лучше некуда. - Безмозглая ночь, так любит собой любоваться... И она принялась в тысячный раз пересказывать Лорану историю о старом колодце и похищенных звёздах. Жаль нельзя забывать её каждый раз, так надоело слушать одно и то же. Но память любит повредничать: когда хочешь что-то забыть - оно упрямо сидит в голове, а другое, очень важное, никак удержать не можешь. Вот и Лоран не мог, а что именно - забыл. Странно это - помнить, что о чём-то не помнишь... - ... и спрятала звёзды в карман! - закончила рассказ Королева. Она любила похваляться, наверное потому и не оставила звёзды в кармане, а вложила себе в глазницы. Подобно она поступила и с сердцем девушки-пианистки - обвила его золотой спиралью и повесила себе на шею. "Тук-тук, тук-тук" - тревожно билось сердце, будто хотело что-то рассказать Лорану, но он не понимал языка сердец. Может, оно боялось, что скоро увидит свою убитую владелицу? Королева страсть как хотела на неё взглянуть, и велела Лорану лететь к берегу реки. Вода ночью всегда кажется чёрной, а сегодня казалась красной. Или не казалась, а правда стала такой, смешавшись с кровью пианистки? Лорану даже почудилось, что река вобрала в себя не только цвет, но и звук. Понесла по течению тихую печальную мелодию. Будто бы знакомую... - Ну и где она? - Королева не позволила прислушаться и узнать мотив. На берегу лишь ветер перебирал песчинки, кидая в воду самые красивые и блестящие. Девушки не было. Лоран не мог спутать место. Хоть частенько память его и подводила, но та ночь как раз была из тех, что упрямо сидит в голове, как ни старайся забыть. Прямо тут пианистка и лежала, Лоран проскрёб лапой по песку, ещё хранившему запах яблок и музыки. Королева отмахнулась от него, от бесполезного, и, подобрав подол платья, ступила в реку. - Где она? - спросила, зачерпнув ладонью воды и сжав руку так, будто держала кого-то за горло. - Ах ты её домой понесла... Вот дрянь! Королева выплеснула воду обратно и забралась на спину Лорана. Ну, пошёл! Он прыгнул в ночное небо и полетел над рекой в сторону города. Лоран вспомнил нищенскую квартирку пианистки. Река наверняка была очень глупой, раз решила отнести тело в такой дом. Ему самому уж точно не хотелось бы туда вернуться. Разве только музыку послушать... Да, ту самую, что плыла сейчас по реке, подскакивая на камешках и заныривая на глубину. Но в этот раз в музыке не слышалось ничего, кроме грусти. Будто она и хотела бы спеть что-то другое, только никак не могла. Лоран мчался за мелодией, на лету так и хотелось клацнуть челюстями, чтобы ухватить её за хвост. Но разве разберёшь, где хвост у красной ленты длинною в целую реку, целый город? Он нашёл только, откуда красная лента вытекала. Девушка лежала на гранитной лестнице набережной, спускавшейся от "Старого пианино", к самой реке. Её ноги были по колено в воде, а из разодранной груди, кричавшей в небо, точно распахнутый рот с зубами-рёбрами, текло и текло красное. Вокруг пианистки расселись коты со стрекозьими крыльями, а людей не было. Наверное, и не заметил никто, что внизу лестницы лежит мёртвая девушка и истекает запахом музыки. Лоран кинулся вниз - что-то дёрнуло сильней уздечки. Но Королева осадила его. Больно-больно впились в бока шпоры, а песня уздечки впилась в мысли и терзала, пока не оставила в них ничего, кроме собственных слов. Лоран покорно замер в небе, ведь так желала Королева, которая была прекрасней всех на свете... Под левой лопаткой, где когда-то находилась душа, завыли её жалкие остатки, а внизу, рядом с пианисткой, голосом Лорана, звучным, басовитым, завыл крошечный белый волк. Коты не бросились от него врассыпную, наоборот даже подошли поближе, принюхались. Один из них, откормленный и полосатый, взял волка за холку, поднял вверх и, взмахнув стрекозьими крыльями, поднялся сам. Следом зазвенели крыльями остальные коты и полетели к Лорану и Королеве, кружившим над "Старым пианино". Королева рассмеялась при их виде презрительным смехом злодея, и Лоран подумал, что она этот смех долго репетировала одна перед зеркалом. - Брысь отсюда, мерзкие твари! Королева сопроводила слова взмахом руки, и с кончиков её пальцев посыпался огонь. Коты - ловкие животные, они могут увернуться от брошенного хозяином тапка, от зубов спаниеля, но только на земле, где им привычно маневрировать, используя лапы и хвост. А вот стрекозьи крылья им бы ещё осваивать и осваивать, если б те остались. Огонь сжёг их до основания, в воздухе взорвался едкий запах палёной шерсти. Хорошо, что крылья потеряли коты - те, кто всегда приземляется на лапы. Оказавшись на крыше ресторана, они разбежались кто куда, затаились по углам, прижав уши, и Королева восторжествовала, точно победила целую армию до зубов вооружённых рыцарей. Но прежде, чем упасть, полосатый кот успел долететь до Лорана и разжать зубы, позволяя белому волку затеряться среди чёрных перьев. Сначала было больно, так жжётся правда. Но потом, когда белое перо перестало грызть кожу и легло к остальным, Лоран вскинул морду. Уздечка беззубо завизжала песню, вновь и вновь кусая его до крови заклятыми словами. Но их сила иссякла, и Лоран взвился на дыбы. Королева хотела вцепиться в загривок, запустить пятерню в чёрные перья, но те плотно легли к шкуре, и пальцы скользнули как по стеклу. Она упала. Чёрная и тяжёлая, полетела к камням набережной. Тук-тук, тук-тук, испугалось сердце. Сердце Мари! Лоран метнулся следом вниз, зубами сорвал кулон с шеи Королевы. И та намертво схватилась за уздечку. Сцепленные, точно звенья цепи, они, кружась, помчались вниз. Лоран ударил лапами воздух, замедляя падение. Разобьётся он - разобьётся сердце. У самой земли он рванулся, и уздечка лопнула. Осталась в руках Королевы. Лоран приземлился на лапы, Королева - на спину. Лоран бросился к Мари, Королева осталась лежать. - Сыграй... Сыграй мне ещё? - и он вложил сердце в раскрытые, точно тянущиеся в просьбе руки, рёбра Мари. Сердце замерло на мгновение, удивившись, что снова оказалось там, где должно быть, а потом сказало осторожно: "Тук"... Края распахнутой груди сомкнулись, срослись, Мари открыла глаза. - Сыграю. Только попозже. Не забудешь прийти послушать? - Теперь не забуду. - Это мы ещё посмотрим! - раздался у них за спинами ядовитый голос Королевы. Она спускалась по ступеням, шатаясь, величественная и пугающая в своём чёрном платье с длинным шлейфом и антрацитовой короне. Королева проделывала руками сложные пасы, и её глаза-звёзды разгорались всё ярче, превращая ночь в пылающий белый день. - Ты же повариха, - неуверенно сказала Мари. - Наша повариха из "Старого пианино". - Как ты сме... Королева вскрикнула. Её талию обвили завязки передника, заляпанного оливковым маслом и мукой, лодочки из чёрной крокодиловой кожи превратились в стоптанные мокасины. Королева плотно закрыла ладонями глаза, но не смогла удержать украденные звёзды. Они взлетели в небо и заняли свои места. Их свет упал на каждый камень, каждую травинку, забрался в окна, заплясал на коже жителей города. - Лес в той стороне. Лоран вздрогнул, оглянулся на Мари. Она указывала рукой в сторону городской окраины чёрному ворону и волку. Лоран проводил их взглядом без сожаления. Хватит с него волшебства, пора жить человеческой жизнью. Жизнью, полной музыки и Мари. - Ненавижу вас, - прорыдала повариха, вытирая слёзы, лившиеся из самых обычных карих глаз. - Не надо так говорить, иначе мьсе Жюль уволит вас, мадам, - совершенно серьёзно посоветовала Мари. Повариха бы может ещё что ответила вредное, но её слова заглушил нарастающий со всех сторон шум. Шум накатывал волнами, накрывая весь город. Захлопали ставни, распахнулись двери подъездов, раздались удивлённые и ликующие возгласы. Сонные люди в пижамах и тапочках высовывались из раскрытых окон, выходили на мостовую и обращали лица к небу, любуясь звёздами. - Это Кассиопея! - восклицал кто-то. - Полно вам, Гончие псы! - возражали ему. - Тут и позабыть немудрено, - шутливый ответ и смех, бесстрашный и свободный. Мимо Лорана и Мари проплыли звуки аккордеона, радостный лай спаниеля, слова рыбака, начавшего рассказ о своих невероятных превращениях. Они не пошли со всеми. Мари взяла Лорана за руку, и они направились к опустевшему ресторану, к старому пианино, ждавшему пианистку и её слушателя. - Теперь долго и счастливо? - спросила Мари. - Долго и счастливо. СКАЗКА К ПРАЗДНИКУНу, и наконец, 1 октября - Международный день улыбки Рэй Брэдбери Улыбка На главной площади очередь установилась еще в пять часов, когда за выбеленными инеем полями пели далекие петухи и нигде не было огней. Тогда вокруг, среди разбитых зданий, клочьями висел туман, но теперь, в семь утра, рассвело, и он начал таять. Вдоль дороги по-двое, по-трое подстраивались к очереди еще люди, которых приманил в город праздник и базарный день. Мальчишка стоял сразу за двумя мужчинами, которые громко разговаривали между собой, и в чистом холодном воздухе звук голосов казался вдвое громче. Мальчишка притопывал на месте и дул на свои красные, в цыпках, руки, поглядывая то на грязную, из грубой мешковины, одежду соседей, то на длинный ряд мужчин и женщин впереди. - Слышь, парень, ты-то что здесь делаешь в такую рань? - сказал человек за его спиной. - Это мое место, я тут очередь занял, - ответил мальчик - Бежал бы ты, мальчик, отсюда, уступил бы свое место тому, кто знает в этом толк! - Оставь в покое парня, - вмешался, резко обернувшись, один из мужчин, стоящих впереди. - Я же пошутил. - Задний положил руку на голову мальчишки. Мальчик угрюмо стряхнул ее. - Просто подумал, чудно это - ребенок, такая рань а он не спит. - Этот парень знает толк в искусстве, ясно? - сказал заступник, его фамилия была Григсби.- Тебя как звать-то, малец? - Том. - Наш Том, уж он плюнет что надо, в самую точку-верно. Том? - Точно! Смех покатился по шеренге людей. Впереди кто-то продавал горячий кофе в треснувших чашках. Поглядев туда. Том увидел маленький жаркий костер и бурлящее варево в ржавой кастрюле. Это был не настоящий кофе. Его заварили из каких-то ягод, собранных на лугах за городом, и продавали по пенни чашка, согреть желудок, но мало кто покупал, мало кому это было по карману. Том устремил взгляд туда, где очередь пропадала за разваленной взрывом каменной стеной. - Говорят, она улыбается, - сказал мальчик. - Ага, улыбается, - ответил Григсби. - Говорят, она сделана из краски и холста. - Точно. Потому-то и сдается мне, что она не подлинная. Та, настоящая, - я слышал - была на доске нарисована, в незапамятные времена. - Говорят, ей четыреста лет. - Если не больше. Коли. уж на то пошло, никому не известно, какой сейчас год. - Две тысячи шестьдесят первый! - Верно, так говорят, парень, говорят. Брешут. А может, трехтысячный! Или пятитысячный! Почем мы можем знать? Сколько времени одна сплошная катавасия была... И достались нам только рожки да ножки. Они шаркали ногами, медленно продвигаясь вперед по холодным камням мостовой. - Скоро мы ее увидим? - уныло протянул Том. - Еще несколько минут, не больше. Они огородили ее, повесили на четырех латунных столбиках бархатную веревку, все честь по чести, чтобы люди не подходили слишком близко. И учти, Том, никаких камней, они запретили бросать в нее камни. - Ладно, сэр, Солнце поднималось все выше по небосводу, неся тепло, и мужчины сбросили с себя измазанные дерюги и грязные шляпы. - А зачем мы все тут собрались? - спросил, подумав, Том. - Почему мы должны плевать? Григсби и не взглянул на него, он смотрел на солнце, соображая, который час. - Э, Том, причин уйма. - Он рассеянно протянул руку к карману, которого уже давно не было, за несуществующей сигаретой. Том видел это движение миллион раз. - Тут все дело в ненависти, ненависти ко всему, что связано с Прошлым. Ответь-ка ты мне, как мы дошли до такого состояния? Города - труды развалин, дороги от бомбежек - словно пила, вверх-вниз, поля по ночам светятся, радиоактивные... Вот и скажи, Том, что это, если не последняя подлость? - Да, сэр, конечно. - То-то и оно... Человек ненавидит то, что его сгубило, что ему жизнь поломало. Так уж он устроен. Неразумно, может быть но такова человеческая природа. - А если хоть кто-нибудь или что-нибудь, чего бы мы не ненавидели? - сказал Том. - Во-во! А все эта орава идиотов, которая заправляла миром в Прошлом! Вот и стоим здесь с самого утра, кишки подвело, стучим от холода зубами - ядовитые троглодиты, ни покурить, ни выпить, никакой тебе утехи, кроме этих наших праздников. Том. Наших праздников... Том мысленно перебрал праздники, в которых участвовал за последние годы. Вспомнил, как рвали и жгли книги на площади, и все смеялись, точно пьяные. А праздник науки месяц тому назад, когда притащили в город последний автомобиль, потом бросили жребий, и счастливчики могли по одному разу долбануть машину кувалдой!.. - Помню ли я, Том? Помню ли? Да ведь я же разбил переднее стекло - стекло, слышишь? господи, звук-то какой был, прелесть! Тррахх! Том и впрямь словно услышал, как стекло рассыпается сверкающими осколками. - А Биллу Гендерсону досталось мотор раздолбать. Эх, и лихо же он это сработал, прямо мастерски. Бамм! Но лучше всего, - продолжал вспоминать Григсби, - было в тот раз, когда громили завод, который еще пытался выпускать самолеты. И отвели же мы душеньку! А потом нашли типографию и склад боеприпасов-и взорвали их вместе! Представляешь себе. Том? Том подумал. - Ага Полдень. Запахи разрушенного города отравляли жаркий воздух, что-то копошилось среди обломков зданий. . - Сэр, это больше никогда не вернется? - Что - цивилизация? А кому она нужна? Во всяком случае не мне! - А я так готов ее терпеть, - сказал один из очереди. - Не все, конечно, но были и в ней свои хорошие стороны... - Чего зря болтать-то! - крикнул Григсби. - Всё равно впустую. - Э, - упорствовал один из очереди, - не торопитесь. - Вот увидите: еще появится башковитый человек, который ее подлатает. Попомните мои слова. Человек с душой. - Не будет того, сказал - Григсби. - А я говорю, появится. Человек, у которого душа лежит к красивому. Он вернет нам - нет, не старую, а, так сказать, ограниченную цивилизацию, такую, чтобы мы могли жить мирно. - Не успеешь и глазом моргнуть, как опять война! - Почему же? Может, на этот раз все будет иначе. Наконец и они вступили на главную площадь. Одновременно в город въехал верховой; держа в руке листок бумаги, Огороженное пространство было в самом центре площади. Том, Григсби и все остальные, копя слюну, подвигались вперед - шли, изготовившись, предвкушая, с расширившимися зрачками. Сердце Тома билось часто-часто, и земля жгла его босые пятки. - Ну, Том, сейчас наша очередь, не зевай! - По углам огороженной площадки стояло четверо полицейских - четверо мужчин с желтым шнурком на запястьях, знаком их власти над остальными. Они должны были следить за тем, чтобы не бросали камней. - Это для того, - уже напоследок объяснил Григсби, - чтобы каждому досталось плюнуть по разку, понял, Том? Ну, давай! Том замер перед картиной, глядя на нее. - Ну, плюй же! У мальчишки пересохло во рту. - Том, давай! Живее! - Но, - медленно произнес Том, - она же красивая! - Ладно, я плюну за тебя! Плевок Григсби блеснул в лучах солнца. Женщина на картине улыбалась таинственно-печально, и Том, отвечая на ее взгляд, чувствовал, как колотится его сердце, а в ушах будто звучала музыка. - Она красивая, - повторил он. - Иди уж, пока полиция... - Внимание! Очередь притихла. Только что они бранили Тома - стал как пень! - а теперь все повернулись к верховому. - Как ее звать, сэр? - тихо спросил Том. - Картину-то? Кажется, "Мона Лиза"... Точно: "Мона Лиза". - Слушайте объявлени- сказал верховой. - Власти постановили, что сегодня в полдень портрет на площади будет передан в руки здешних жителей, дабы они могли принять участие в уничтожении... Том и ахнуть не успел, как толпа, крича, толкаясь, мечась, понесла его к картине. Резкий звук рвущегося холста... Полицейские бросились наутек. Толпа выла, и руки клевали портрет, словно голодные птицы. Том почувствовал, как его буквально швырнули сквозь разбитую раму. Слепо подражая остальным, он вытянул руку, схватил клочок лоснящегося холста, дернул и упал, а толчки и пинки вышибли его из толпы на волю. Весь в ссадинах, одежда разорвана, он смотрел, как старухи жевали куски холста, как мужчины разламывали раму, поддавали ногой жесткие лоскуты, рвали их в мелкие-мелкие клочья. Один Том стоял притихший в стороне от этой свистопляски. Он глянул на свою руку. Она судорожно притиснула к груди кусок холста, пряча его. - Эй, Том, ты что же! - крикнул Григсби. Не говоря ни слова, всхлипывая. Том побежал прочь. За город, на испещренную воронками дорогу, через поле, через мелкую речушку, он бежал и бежал, не оглядываясь, и сжатая в кулак рука была спрятана под куртку. На закате он достиг маленькой деревушки и пробежал через нее. В девять часов он был у разбитого здания фермы. За ней, в том, что осталось от силосной башни, под навесом, его встретили звуки, которые сказали ему, что семья спит - спит мать, отец, брат. Тихонько, молча, он скользнул в узкую дверь и лег, часто дыша. - Том? - раздался во мраке голос матери. - Да. - Где ты болтался? - рявкнул отец. - Погоди, вот я тебе утром всыплю... Кто-то пнул его ногой. Его собственный брат, которому пришлось сегодня в одиночку трудиться на их огороде. - Ложись! - негромко прикрикнула на него мать. Еще пинок. Том дышал уже ровнее. Кругом царила тишина. Рука его была плотно-плотно прижата к груди. Полчаса лежал он так, зажмурив глаза. Потом ощутил что-то: холодный белый свет. Высоко в небе плыла луна, и маленький квадратик света полз по телу Тома. Только теперь его рука ослабила хватку. Тихо, осторожно, прислушиваясь к движениям спящих, Том поднял ее. Он помедлил, глубоко-глубоко вздохнул, потом, весь ожидание, разжал пальцы и разгладил клочок закрашенного холста. Мир спал, освещённый луной. А на его ладони лежала Улыбка. Он смотрел на нее в белом свете, который падал с полуночного неба. И тихо повторял про себя, снова и снова: "Улыбка, чудесная улыбка..." Час спустя он все еще видел ее, даже после того как осторожно сложил ее и спрятал. Он закрыл глаза, и снова во мраке перед ним - Улыбка. Ласковая, добрая, она была Там и тогда, когда он уснул, а мир был объят безмолвием, и луна плыла в холодном небе сперва вверх, потом вниз, навстречу утру. Поделиться сообщением Ссылка на сообщение Поделиться на других сайтах
